Ревность

— Значит вот почему Гера хочет, чтобы ты жила с ним. Выходит, ты заменила ему родную мать, — спустя семь лет брака я всё ещё продолжала раскрывать тайны семьи Подольских.

— И мать, и отца заменять пришлось, Мирушка. Поэтому я за него, как за собственного сына переживаю. Хочу, чтобы между вами двумя всё хорошо сложилось, чтобы детки в доме появились.

— М-да, только с этим у нас проблемы, как и у Елены Викторовны в своё время, — вспомнила о грустном, печально вздыхая. — Знаешь, тётушка, я одного не пойму — он здоров, я здорова, так почему не получается? А когда получилось, то слишком рано оборвалось…

— Не знаю дочка. Не сильна я в науках. Может сглазил кто?

— Тёть Маш. Двадцать первый век на дворе, если ты забыла, то времена ведьм и колдунов давно прошли.

— Так-то он так. Но ведь не складывается с ребятишками. Хотя я вот что подумала. Я ведь тоже бездетная, мой Ванька угорел по пьяни совсем молодым.

— А почему ты, кстати, повторно замуж не вышла? — Раньше тётя никогда не отвечала на этот вопрос, просто отмахивалась и ловко уводила разговор в другое русло.

— Да что я там не видела, Мирушка? Мой муж стал пьяницей. Родной брат оказался кобелём. Уж сколько слёз Ленка вылила при мне, жалуясь на своего непутёвого супружника. Поэтому я и не стремилась замуж. Не хотелось, знаешь, повторять ни свою судьбу, ни Ленкину. Но я не про это подумала. А про то, что у меня нет детей, у Ленки и Родика только один ребёнок получился — Гера. И как больше она ни старалась, ничего не вышло. — Глаза тёти Маши за очками округлились в ужасе, будто от осознания грядущей катастрофы: — Мирушка, так по всему выходит, что теперь ты повторяешь нашу с ней судьбу!

— Да что ты такое говоришь, — всплеснув руками, я изо всех сил пыталась не рассмеяться абсурдности выдвинутой гипотезы. — А ну, отставить панику, Мария Мстиславовна, — мне пришлось вытащить из закромов командирский голос, ибо с моим мужем особо не накомандуешься, а тётя если разволнуется, то может и сердце прихватить, всё-таки не девочка уже. — Пойми, тётушка, мы с Герой совсем другие, мы — не его родители. И у нас никогда не будет как у них. И про семейные проклятия не вздумай фантазировать. Сериалов дурацких насмотришься, потом кошмары снятся или глупости в голове копошатся.

— Хорошо если так, — согласилась Мария Мстиславовна.

— Вы почему по комнатам не расходитесь, поздно уже?

Гера появился так внезапно, что я увлечённая беседой с тётей от неожиданности взвизгнула, но как только сообразила кто стоял рядом — засмеялась: — Ты меня напугал.

— Не знал, что я настолько некрасивый, что, завидя меня, женщины падают от страха в обморок. Я считал, что всё должно быть наоборот.

— Чтобы ты падал в обморок от вида некрасивых женщин? — прикусила губу и проказливо уставилась на мужчину.

— Ох, Мирка, дошутишься. А ну, разойтись по спальням. Вам волю дай, вы и до утра просидите. Даже Прохор давно уехал домой.

— Не серчай, Герушка. А мы с Мирой завтра наболтаемся. Так ведь дочка? — я подтвердила сказанное тётей кивком. Тогда сообразительная Мария Мстиславовна пожелала нам спокойной ночи и оставила нас одних, однако муж не торопился отодвигаться, а продолжал нависать надо мной, сидящей на стуле.

— Поболтать любишь, жена?

— А кто мне запретит?

— Хочешь выяснить?

— Рискнёшь показать?

— Ты доигралась, женщина.

Гера вздёрнул меня со стула вверх, закинул на плечо и под мой радостный визг понёс добычу в спальню. Но когда крепкая ладонь опустилась на попу, даже сквозь плотные джинсы я осознала заведомый проигрыш моего висячего вниз головой положения. Дверь в спальню открылась, но после того, как впустила нас внутрь, оглушительно захлопнулась благодаря пинку. Меня поставили тут же, вдавливая лопатками в стену. Муж скользил по лицу хищным потемневшим взглядом, что подогревало моё собственное возбуждение. Насладившись видом, он впился в мои губы нетерпеливым поцелуем. Жадный напор сквозил в каждом движении, в каждой ласке. Он покусывал губы, рыча при этом в рот. В то время как требовательные пальцы потянули вверх футболку, вынуждая меня поднять руки. Ненасытные поцелуи возобновились, пока одной рукой он проникал за мою спину, чтобы, расстегнув застёжку лифа, сдёрнуть его одним движением и отбросить в сторону. Я обхватила рукой его крепкую шею, а другой зарылась в короткие тёмно-русые волосы, вжимая его в себя ещё сильнее, чтобы страстный поцелуй не прекращался. Губы горели, но я не обращала внимания, потому как горела сама, плавилась в любимых сильных руках. Он обхватил ладонями мою грудь, не прекращая ласкать губы, стиснул пальцы, выбивая из меня стон. Требовательные, жёсткие, на грани боли ласки заставляли жар струиться по телу. И я несдержанно мычала, не разрывая поцелуй, и нетерпеливо потиралась бёдрами о его крепкое тело.

Дальше Гера проложил губами влажную дорожку к груди и принялся покусывать сосок. В том же жадном, нетерпеливом темпе, в каком совсем недавно ласкал мои губы. Его пальцы заскользили вниз, очертили талию, бёдра. Я уже двумя руками зарылась ему в волосы. Но ласки вдруг прекратились. Непонимающе посмотрела вниз, чтобы услышать недовольное ворчание:

— Мира, ты почему в джинсах, опять? Я ведь просил тебя надевать юбки. Терпеть не могу, когда ты в джинсах.

Будто пока он нёс меня по лестнице и шлёпал по заднице не рассмотрел штаны вместо юбки.

— Давай ты их просто снимешь, — предложила идеальный вариант дальнейшего развития событий, который устроил бы нас обоих, при этом добавив в голос низких соблазнительных ноток.

— Я их не только сниму, но и воспитаю кое-кого, кто не понимает с первого раза, — не в его духе просто согласиться со мной, Гера обязательно должен вставить своё условие.

Джинсы и трусики были сдёрнуты с нетерпеливым рычанием. После чего мужчина резко и неожиданно развернул меня на 180 градусов и придавил мою голову к стене, фиксируя своей крепкой рукой. Я упёрлась ладонями, чтобы меня не расплющило. Но сила мужа не шла ни в какое сравнение с моей. Тем временем наглые пальцы второй руки уверенно накрыли лоно, огладили складочки, приласкали, чтобы затем размазать проступившую влагу.

— Хочешь меня, непослушная девчонка, течёшь. Значит получишь. Но пора бы тебе усвоить, Мирочка, кого следует слушаться в первую очередь, — тихий хриплый голос возбуждал, запускал неподконтрольную мне мелкую дрожь во всём теле.

После чего он зарылся в мои волосы рукой, захватил пряди у корней и силой потянул назад. Я запищала от боли, одной рукой хватаясь за его кисть, в надежде ослабить хватку, но мои попытки для него, что трепыхание бабочки.

— Видишь, Ми-ра, теперь ты уже не перечишь своему мужу. А скоро и вовсе станешь послушной, шёлковой девочкой.

Я услышала вжик молнии на штанах мужа. Затем второй рукой Гера крепкой хваткой зафиксировал мой зад. Ни единого шанса вырваться или сменить позу, чтобы при этом не остаться без волос. Тут одним толчком он вошёл в меня на всю длину. И как бы я не возбудилась перед этим, всё же без дополнительных ласк принять его сразу оказалось не просто. Член выходил почти до конца и вновь врывался слишком резко, слишком грубо и глубоко.

— Ге-ра, — жалобно застонала, — это чересчур.

— Я знаю, Мирочка, знаю. Но разве ты заслужила ласку? — Грубый толчок бёдрами и хриплый будоражащий шёпот — ошеломляющий диссонанс: — Ты ведь сама напросилась на воспитательные меры.

Кожу головы жгло от натяжения волос, вторая ладонь пальцами продолжала впиваться в попу. Его зубы нещадно царапали нежную кожу шеи, изредка зализывая места укусов. Несмотря на грубость, я чувствовала, что с каждым движением муж входил в меня всё легче. Должно быть под воздействием возбуждения я невольно расслабилась, потому как вскоре смогла почувствовать, что сама начала сильнее выпячивать попу. Мои стоны из жалобных превратились в грудные.

— Моя малышка любит, когда жёстко. Что же ты молчала, Мир-ра, мм?

Мочку уха ожёг укус. Но ощущение того, что член доставал до самой матки смыло боль и добавило витков возбуждению.

— Плохая девочка хочет, чтобы её наказали, — порочный, скрипучий тихий голос возле уха сильнее сжимал спираль внизу живота.

Не знаю почему Гера такой, почему я реагировала странно, но меня бешено колотило от возбуждения. Вскоре муж выпустил мои волосы, и я едва не кончила от дичайшего облегчения, что больше не испытывала боли. Он вцепился двумя руками в бёдра и начал неистовую долбёжку. А я поняла, что он на грани, но мне не хватало самой малости. Тогда быстро облизнув палец, накрыла свой жаждущий ласки бугорок и порхающими движениями пыталась догнать мужа. Мелкие острые иголочки пробежались по всему телу, заставляя пальцы на ногах поджиматься. Гера нещадно проникал в моё тело сзади, и вскоре, облокотившись рукой о стену и уткнувшись лбом в сгиб локтя, я громко стонала, а внутренние мышцы лона часто сокращалось, посылая по всему телу лучи самого примитивного, первобытного, но вместе с тем невероятно изысканного удовольствия. Гера кончил вслед за мной, изливаясь мне на спину. Его ладонь крепко обхватывала мою шею сзади, пока второй он продолжал выжимать из себя последние капли.

Через несколько минут затишья, прерывавшегося лишь обоюдным шумным дыханием, сначала я ощутила лёгкий поцелуй в обнажённое плечо, а после меня обдало завихрением прохладного воздуха. «Гера направился в ванную», — сделала для себя краткий вывод.

— А ты оказывается проказница, Мира.

Услышав неожиданное, обернулась в его сторону с недоумением: — Только не говори, что не знал.

Муж тоже повернулся и смерил меня вдумчивым, серьёзным взглядом: — Теперь точно знаю.

После чего зашёл в ванную комнату, оставив дверь открытой. Мне же его слова показались напряжёнными, и я даже сама себе не могла объяснить почему подумала именно так. Зашла следом. Он уже успел полностью раздеться и стоял под струями воды.

— Потереть тебе спинку? — я едва не мурлыкала после пережитого удовольствия и охотно ластилась точно кошка.

— Сегодня тебе тоже мало? — вдруг резко спросил он, оборачиваясь через плечо. Я невольно отшатнулась от сердитого, даже злого взгляда, полоснувшего остриём.

— Нет, не мало. Просто хотела сделать тебе приятное.

— Я в состоянии помыться сам, Мира, — выплюнул Гера грубо. Будто его член не покинул моё тело несколько минут назад.

— Как скажешь, — пробормотала неуверенно, вновь погружаясь в полную растерянность.

Смочив чистое полотенце под краном в раковине, я без лишних слов протёрла промежность и поясницу с попой, по которой стекала сперма. А затем просто легла в кровать и повернулась спиной к половине мужа. Чтобы не разреветься пришлось зажимать зубами собственный кулак. Мужчины не выносят женских слёз — это я уяснила ещё в первый год семейной жизни. Но только сейчас вдруг остро прочувствовала, как мне не хватало возможности поплакать на плече родного человека. Со времени выкидыша мне не представился случай как следует выстрадать и выплакать своё горе. А теперь ко всему я вынуждена была мириться со вспышками агрессии, ревности или что там ещё мучало Геру.