Ревность

— Не останавливайся, малышка, — простонал муж и крепче ухватил меня за волосы.

В ответ я усилила хватку своих рук и принялась сильнее засасывать набухший член. От усилий челюсть сводило, но я очень старалась не задеть нежную плоть зубами. Только изредка, ради остроты ощущений едва-едва оцарапывала головку. В такие моменты муж замирал, но после всегда начинал активнее двигать бёдрами. Я вдруг почувствовала его напряжение, член налился сильнее, становясь ещё толще, мужские пальцы в волосах резко перехватили управление моей головой, насаживая меня как можно ниже, в то время как бёдра подались кверху. Гера зарычал, а я почувствовала, что мне в горло выстрелила тёплая солоноватая жидкость. Заполнив мой рот и перемешавшись со слюнями, она стекала вниз по крепкому стволу. Вскоре я только скользила ладонью по мокрому члену, изредка обводя головку подушечкой большого пальца, до тех пор как муж, заметно расслабившись, разлёгся в кресле, и его рука выпуталась из моих волос.

Я же внезапно осознала, что странным образом возбудилась. Нет, такое случалось и раньше, причём всякий раз, когда я ласкала мужа орально. Но как-то не ожидала, что после вчерашнего смогу так скоро испытывать возбуждение. Честно говоря, во время самого процесса я не сильно-то обращала внимание на личные ощущения, потому что в голове копошилось слишком много разрозненных мыслей обо всём и ни о чём одновременно. Но на поверку женское тело — идеальный инструмент, прекрасно помнящий, что и как с ним делал любимый мужчина. И одно вчерашнее событие не смогло стереть многолетнюю чувственную страсть. Муж обтёр себя салфетками, я тоже вытерла рот и руки.

— Свободна, — ещё один грубый приказ от Геры, разрезавший тишину, на этот раз за гранью допустимого.

— Ты ополоумел, муж, так со мной разговаривать? Я тебе не подзаборная шлюха, чтобы приглашать меня для сброса напряжения, а после прогонять за ненадобностью, — обошла его немаленький стол и с противоположной стороны опёрлась ладонями о столешницу, упрямо сверля сидящего напротив неприступного мужчину глазами.

— Мира, ты сначала докажи своими поступками, что не шлюха. А то я, знаешь ли, заколебался вытаскивать счастливую и довольную жену из компании Загородневых, которых как я понял теперь двое крутятся возле тебя. Надеюсь, старший позвал младшего не поддержки ради. А то вдруг ты любительница тройничков.

— Гера, прекрати. Так нельзя. — Прижав ладони к пылающим щекам, я уставилась обескураженно на человека, которого совершенно не узнавала: — Не понимаю, почему я должна оправдываться за то, чего не делала.

— Так ты не оправдывайся. Веди себя как подобает примерной, воспитанной жене и тебе не придётся оправдываться. Неужели это сложно для тебя?

— Совершенно не сложно. Но встречи с обоими Загородневыми — полная случайность. Я не могу отвечать не за себя.

— Тебе и не нужно, с ними я разберусь сам. А ты понаблюдай за собственным поведением и взгляни на себя со стороны, прежде чем сыпать упрёками в мой адрес. Всё. — Не покидая кожаного кресла, Гера выпрямил спину и подкатился к столу. Опустевший бокал, повинуясь воле хозяина и движению руки, занял позицию на столешнице. — Довольно препирательств. Я не собираюсь в собственном доме после напряженного рабочего дня выяснять отношения. Надеюсь, у тебя достаточно мозгов, чтобы усвоить моё единственное требование, — было заметно, что разговор становился ему в тягость и рождал в нём одно лишь глухое недовольство. — Мира, пожалуйста, поднимайся в спальню, мне нужно позвонить Прохору.

— Ну, конечно. Твой обожаемый Прохор важнее семьи, которая рушится на глазах.

— Причём тут Прохор и наша семья? Я звоню ему не по личным вопросам, а по рабочим — это раз. А во-вторых, за столько лет пора бы уже вам найти общий язык. Всё-таки он не только мой партнёр, но и друг.

«Таких друзей иметь — врагов не надо», — подумала, но вслух не сказала. Сколько можно твердить одно и тоже. Но Гера скорее поверит мерзкому Прохору, чем мне. Они ведь со школьной скамьи дружны. «Мужская дружба нерушима, Мирочка», — любил неоднократно повторять супруг. И то обстоятельство, что я жена, не играло абсолютно никакой роли (ненавижу навязчивую мысль, вынуждающую задаваться вопросом: кого бы Гера предпочёл, поставь его в жёсткие рамки выбора — меня или Прохора? Ненавистный вопрос, на который я никогда не буду готова услышать ответ):

— Я не хочу дружить с тем, кому не доверяю, Гера. А ему я не доверю снег охранять зимой.

— Остановись, Мира, — голос мужа посуровел, — если не можешь выстроить нормальные человеческие отношения, то не стоит обвинять других в собственных неудачах. Ещё раз объясняю: мне нужно завершить дела, поэтому сделай одолжение, скройся с глаз.

Ледяная броня Геры полностью поглотила его. Он даже после доставленного мною расслабления не предпринял попытки к сближению. Все мои слова рассеивались в пыль, натыкаясь на его чёрствость. Складывалось ощущение, что семейные ценности таковыми оставались лишь для меня одной…

— Как пожелаешь, — высказалась сухо на выходе из кабинета и даже тихо прикрыла за собой дверь. Повинуясь мрачному настроению, у меня вдруг возникло иррациональное желание остаться и подслушать, но я вовремя одёрнула себя, не желая опускаться ниже своего достоинства, мне с лихвой хватало и мужниных унижений.