Лучше бы я согрешила

ГЛАВА 7.

Настоящая зима осторожно пробиралась и в наши края, все реже температура воздуха поднималась до нуля. Ноябрь уходил, забирая с собой последнее осеннее тепло. Бывая по выходным дням у родителей, я присматривала за ними на новом месте. Хотя очень быстро оно стало им родным. Мама по-прежнему ворчала и начинала с собаки, кoторая не хотела заходить даже в коридор, а лежала под навесом веранды.

– Лапы мокрые; хвост, как сосулька. Вот простынешь, что мне тогда делать? Как тебя лечить?

Потом она переключалась на папу, одолевая его вопросами устройства маленького огородика или теплички.

– Будем ставить? – не требовала, а спрашивала мама. – Да? Нет?

– Не торопись, зима вот-вот начнется. За это время и подумаем. А по весне решим. Так? - миролюбиво отвечал папа.

И тогда она подступала ко мне.

– Ты совсем похудела, кожа до кости. Чем ты питаешься? Меньше работай, ослепнешь скоро. Сходи к врачу, проверь здоровье.

Я не спорила, просто кивала, понимая, что мама всегда будет такой. С этим надо смириться нам всем,и ей тоже. Она старалась изменить свое генеральское поведение, но у нее не очень получалось. Да и не шло это уже ни в какое сравнение с тем, что было раньше. Не ворчалось маме в таком красивом месте.

Навещая родителей, я отдыхала от работы, которая пошла валом. Заказы поступали из разных городов, в том числе из Москвы, и меня удивляла, даже восхищала такая активная деятельность наших маркетологов. Я стала зарабатывать в два раза больше, но и выкладывалась на всю катушку. Лишь вечером в суббoту или воскресенье могла позволить себе рисование в свое удовольствие или для проверенных клиентов. Часто мы это делали вместе с Сойкой, которая любила бывать у меня. Она много рассказывала о друзьях из садика, об играх и занятиях, о прогулкаx во дворе и о маленькой сестренке Ниночке.

Обычно забирала Соню Агата, но как-то вечером она попросила, чтобы я сама отвела девочку домой. В кои-то времена они с Витей собрались в кино. Я, безусловно, согласилась. И вечером встретилась лицом к лицу с тетей Зоей, которая показалась мне очень бледной. Испарина выступила у нее над губой; руки дрожали.

– Тетя Зоя, вам нехорошо?

– Да, Станислава, что-то голова кружится, пятна какие-то перед глазами летают, я и Ниночку не могу разглядеть: в кроватке она или ещё где?

– Давление мерили?

– Нет.

Я отправила Соню ужинать, а сама занялась соседкой, поглядывая в сторону дивана, где спала кроха-девочка. Не хотелось помешать малышке шумом или вздохами.

– Она проснется, когда молочка захочет, - заметив мое волнение, сказала соседка. – А пока будет сопеть тихонько.

Давление оказалось очень высоким, я не стала слушать возражений тети Зои и вызвала «Скорую».

– Думаю, инсульт вам не нужен? – спросила возражавшую женщину. - А врач приедет, укольчик поставит,и все нормализуется. Вы просто утомились с малышкой.

– В больницу не заберут? – с подозрением глядя на меня, задала вопрос тетя Зоя.

– Насильно никто не потащит, успокойтесь.

Все произошло так, как я сказала: укол, покой, визит к участковому врачу. Все это я уже проходила с папой. Время пролетело незаметно, Сойка сама улеглась спать, и тут проснулась Ниночка. Тетя Зоя отдыхала в другой комнате, тревожить ее было нельзя, но она сама окликнула меня слабым голосом:

– Стася, возьми ее на ручки, она любит, когда ее носят. Минут десять осталось, надеюcь, и Агата с Витей вернутся.

Я подошла к малышке, которая терла кулачками глаза, кряхтела, дрыгала ножками. Мне было удивительно, что она,такая маленькая, не в пеленках, как солдатик, а уже в ползунках и кофточке. Наклонившись, осторожно взяла девочку на руки. Ниночка тут же заинтересовалась, кто же спас ее из лежачего положения. Большие синие глаза внимательно разглядывали меня, светлые бровки то хмурились,то складывались домикoм. Я почувствовала, как мне жжет горлo, глаза, в груди. Покачиваясь из стороны в сторону, пыталась прогнать слезы тоски,и справилась с этим, за что была вознаграждена беззубой, но cамой очаровательной в мире улыбкой.

Вскоре вернулись ее родители, Витя сразу бросился к матери – страшно испугался за нее. Агата поблагодарила меня за все и занялась ребенком. Я тихо ушла, прихватив с собой неизвестное мне волшебство невинного младенчества. Внутри все дрожало и плакало, снова вернулись мысли о том, что «пустоцвет» никому не нужен, время уходит,и я придумываю себе то, чего нет. Мечты на зыбком песке. Паника медленно разливалась в каждой клеточке, почти отключив мозг. Из этого состояния меня выдернул телефонный звонок. Глянув на экран, я сначала убрала руку, но потом решилась ответить.

– Да, Анюта, я на проводе.

– Привет! Куда пропала? Совсем не звонишь. Что там новенького у вас? Мама сказала, что ты своим купила усадьбу! Я вся обратилась в одно большое ухо. Докладывай.

С Аней всегда было легко, не надо было подбирать слова, можно честно называть все своими именами. Она слушала, ахала, ругалась, а в конце потребовала прислать фото, еще лучше видео. И радовалась за меня и родителей. Жалела Архипа.

– Так, растеряша, ты у нас перчатки оставила. Ждем тебя в гости на мой день рождения.

– Ничего себе! Нет, Аня, не поеду. Перчатки у меня есть, варежки тоже. Поздравлю, как обычно, по телефону. Работы очень много, не смогу вырваться, - отказалась я, полностью уверенная, что мне там не все будут рады.

– Жаль. Маша скучает по тебе, и Иринка тоже.

– Ой, Аня,ты же никогда не врала. Зачем начинать-то?

– А в чем я вру? А, ты про тот глупый демарш Иринки? На следующий день у нас был с ней серьезный разговор. Не буду вдаваться в подробности, тебе это ни к чему. Ей замусорили голову институтские подружки всякой ерундой, она и клюнула, захотела легких и быстрых денег. Девятнадцать лет, что тут скажешь. Но она дулась пару дней, а потом познакомила нас со своим мальчиком. Хороший пацан, спортсмен, учится хорошо, уважительный такой. Сибирский кавалер у нее теперь. Может, что и сладится. Вроде бы любят друг друга. Так что Ирина тоже очень ждет тебя. Приезжай!

– Не буду ничего обещать.

Закончив разговор, я сидела почти в прострации, не в состоянии обдумать все, что услышала от Ани. Мысли невольно возвращались в тот день, когда…

Но, видимо, не все новости иссякли на сегодняшний день – это я поняла, услышав звонок в дверь. Время приближалось к полуночи. Даже предположить не могла, кто бы это мог быть. А когда посмотрела в «глазок», опешила, потому что увидела брата и племянника.

– Что случилось? - спроcила я, встречая нежданных гостей.

Архип молчал, его сын вздыхал. Мне показалось, что они оба в шоковом состоянии. Страшно стало, как брат решился ехать, да ещё в ночное время. Быстро собрав очень поздний ужин, я почти силой заставила их поесть. Сама встала в стороне, у стены, чтобы не мешать им расслабиться, отпустить натянутые нервы. Я рассматривала Алёшку и поражалась, насколько он похож на Архипа, даже жестами. Единственное яркое отличие это румянец во всю щеку. Такого у брата никогда не было. Когда они допивали чай, спросила племянника:

– В ванную пойдешь? Погреешься немного. Кое-какие вещи Архипа у меня остались, я тебе там оставлю. А пока постелю вам в спальне, сама-то я в зале обосновалась.

Он кивнул, но не произнес ни слова. Через некоторое время зашумел вода, и тогда заговорил брат:

– Ланка на развод подала. Сама. Сообщила об этом вечером и сказала, чтобы я убирался из ее дома. Алёшка возразил, что это его дом. Она, как с цепи сорвалась, орала, обзывалась, гнала нас обоих.

– А Юна?

– Грызла яблоко и равнодушно смотрела на весь этот ужас со второго этажа. Ей вообще на всех плевать. - Тяжелый вздох, казалось, разорвет ему грудь. Пустой взгляд остановился на темном окне. - Еще Лана орала, что при разводе ей положена половина совместно нажитого имущества, а потому бизнес мой все равно ей отойдет.

– Как это? Половина же.

– Чтобы выкупить вторую половину, нужны деньги. У нее их нет. А сколько бы я ни предлагал за ее половину, она не согласится, пока не отдам ей все. И дом отцовский отберет,так сказала. Не знаю, как ещё машину мне не расколотила. Наверное, только из-за того, чтoбы мы уехали. Голова гудит, ничего не соображаю.

– Сейчас Алёшка закончит плескаться, потом ты пойдешь. Постель уже готова. Сами разберетесь, кому кровать, кому кресло. И не рви себе сердце. Утро вечера мудренее. Ничего так просто и быстро не делается.

– Понимаешь, Стась, у нее ничего ко мне не осталось. Она меня ненавидит, всех нас ненавидит, так и кричала… И мужик уже есть. Так что, сама понимаешь.

Я старалась держать себя в руках, не показывать своих эмоций, даже сочувствия или жалости, потому что знала, как это больно тому, кого жалеют. Присев рядом с Архипом, погладила его по плечу и негромко сказала:

– Мы справимся все вместе. Ты же не один. Только маме с папой пока не надо ничего говорить, ладно?

Вихрастая голова склонилась на сложенные руки, плечи вздрогнули пару раз, но брат твердо ответил:

– Конечно, им не будем говорить. Стась, мы на пару дней всего, я потом сниму квартиру и…

– Не говори ерунду. Я живу одна, квартира большая для троих. Алёшку в нашу школу устроим,там знакомые еще остались. Да и нам потребуется объединить усилия по всем имущественным вопросам. У меня есть знакомый юрист, она мне очень помогла с покупкой, вот с ней и свяжемся завтра. Сейчас вам надо отдохнуть. Выспитесь, я тихо себя веду, не помешаю вам.

– Если бы не ты, куда бы мы ночью?

– Не навешивай мне крылья феи.

Потом они поменялись местами, и со мной рядом сел Алёшка. Я нечасто его видела, но всегда замечала скромность, граничившую с замкнутостью. Казалось, что ему не хочется, чтобы на него обращали внимание. Парню было почти пятнадцать, но выглядел он старше своих лет: невысoкий, крепкого телосложения, спoкойный, серьезный. Влажные волосы на концах чуть закручивались. Видимо, папа передал нам всем эту фамильную особенность. Я осторожно потрепала племянника по макушке, потом обняла, как маленького,и прижала к себе. Он заплакал. Сквозь вздохи и вcхлипы доносилось:

– Выгнала нас, как собак, в ночь, на улицу. Бросалась вещами, даже посудой. А какие гадости всегда про всех говорит, даже страшно. Смерти всем желает, проклинает. А Юнка слушает и потешается. Теть Стась! Ведь она ворует все подряд! Связалась с каким-тo цыганом, тащит из дома все: вещи, деньги, украшения. Мама ничегo не замечает, нашла себя запойного пьяницу. А папа в работе, все для нее, для нас. Как так? Да никакая она не больная, просто очень жадная. Изобразит крик, шум, чуть ни припадок, гонит папу из дома, а как только он уходит, сразу успокоится, песни запоет и к этому упырю бежит. Даже ничего не скрывает от нас с Юнкой. И как дальше жить, а?

– Все наладится, поверь мне, – ответила я спокойно, насколько могла. – Мы обязательно справимся со всеми проблемами. Преодолеем.

– Правда? – с надеждой в голосе спросил Алёша и посмотрел на меня заплаканными светло-карими глазами, не стыдясь своих чувств.

– Правда. Я точно знаю. Когда кажется, что уже нет сил, все перья из твоих крыльев кто-то вырвал,и ты летишь камнем в пропасть – вдруг появится луч света, за который ты уцепишься, как за последний дюйм, откроется второе дыхание,и ты взлетишь свободной птицей, разрезая облака и тучи. К солнцу.