Вакансия: муж. И все очень прилично

Глава 15

Крыша у нас обоих, кажется, с протечкой. Милана меня винит, а сама за собой этого не замечает…

В чем ее причина неполадок – одному только Богу известно. А вот мой шифер сыплется и крошится весь, без остатка, только потому, что эта ведьмочка зеленоглазая рядом…

И плевать, что ей вдруг приспичило цапнуть меня зубками за губу: прикусила не так и больно, лишь сильнее раззадорила.

– Ты какой-то сексуальный террорист, понял? – Шепнула почти неслышно, но руками за шею обхватила, прижалась грудью к груди…

И что-то было совсем неправильно, категорически неверно!

Столько слоев одежды между нами – это какая-то ужасная нелепость!

Милана пискнула недовольно, когда я начал распутывать ее руки, но тут же активно взялась помогать – как только сообразила, что нужно расстегнуть и снять куртку.

Делать это с губами, намертво прилепленными друг к другу, не очень удобно… Только губы никак не хотели разлепляться…

Тонкая жилка на ее шее, горячая, жарко бьющаяся под пальцами – повод сойти с ума по-настоящему. Пробираться дальше, прощупывать это горячее биение, найти ладонью сердце… Оно как птичка стучит под грудью, норовит вырваться, прямо так же, как и мое…

Глотнул воздуха, оторвался от нее на секунду – времени хватило как раз, чтобы вернуться в кресло. Перетащил Милану к себе, усадил верхом… Старые пружины ласточки скрипнули жалобно, да только кто их будет слушать?

У Миланы губы сухие, знойные, она слепо ловит ими мои брови, глаза, скулы, шипит, уколовшись о подбородок. От этих ласк, не очень умелых, но таких ярких, честных, смелых – сводит все мышцы, простреливает позвоночник – от макушки до самой поясницы…

Хотел поцеловать только, взять паузу в разговоре, чтобы подумать… Но какое там? Сейчас нужно все! Вся она, полностью, прямо здесь и сразу! И никаких пауз. Потом поговорю…

Она ерзает, ища удобную позу, а мне уже хочется помереть от безумного желания – взять, присвоить, овладеть, заставить кричать.

Один лишь способ успокоить ее – прижать руками. Крепко, плотно, чтобы даже дернуться не могла. Вдавить в себя. Впиться снова в ее рот, не имея ни сил, ни возможности отказать себе в этом кайфе…

– Ты меня развращаешь! – Маленькие кулачки уперлись в грудь, но как-то слабенько, без особой настойчивости. Милана даже сделала вид, что пытается вырваться, но тут же сдалась без боя. Расслабилась, растеклась, обняла… Тонкие пальчики забрались под край толстовки, запутались в ткани… Но она настойчивая – получила, что хотела, царапнула коготками по мышцам живота.

Весь организм вздыбился, как после укола адреналина.

– Что ж ты творишь, девочка? Я же сейчас…

– Что «сейчас»? – Лукавая ухмылка, а веки почти прикрыты, под ними прячется довольный блеск зелени… Прекрасно знает, что делает. И понимает, чем это кончится… И это очень даже славно…

Мила задирает мою майку, скатывая вверх, наклоняется, проводит кончиком носа, едва касаясь кожи, заставляя подняться дыбом все волоски на коже… Твою же мать! Это кто кого еще совращает…

Горло перехватывает спазмом, да так, что кажется – вот прямо сейчас умру от невозможности дышать…

Горячий влажный язычок касается меня где-то в районе солнечного сплетения – и это мощнее, чем сильный удар под дых. Кровь стучит в ушах, гудит, в глазах темнеет…

Боже. Похоже, я знаю, как люди подыхают от этого. Просто взрываются изнутри.

Зажал ее запястья ладонями, завел за спину. Заставил так держаться.

Просто чтобы выжить.

Ее штаны с завязочками трещали по швам, когда их сдергивали. Мой ремень застрял и не слушался, вынуждая вспомнить все грязные слова, что когда-то слышал.

Она уже ждала меня. Готовая. Знойная. Послушная и податливая. Опустилась сверху, сдавленно ахнув… Замерла. И я замер.

Теперь уже и умирать можно – так хорошо стало. Спокойно.

Откинулся на подголовник, прикрыв глаза…

Тонкие пальчики, нежные, мягкие, теплые… Потрогали мои губы. Обвели контур. Приоткрыли их, выпуская дыхание наружу…

Какой-то особенный вид сладкой муки – вот так, замирая от возбуждения, прикрыв глаза, впитывать ласку… ждать, когда Милана начнет двигаться первой. Не торопить, не подталкивать, не ускорять… Наслаждаться ее присутствием. И своим присутствием – внутри…

– Убить меня хочешь? – Прохрипел сипло. Как будто пару суток страдал от жажды – так сел голос.

– Хочу. – Шепнула мне в рот. Улыбку скорее почувствовал, чем увидел.

– Убить?

– Просто хочу.

– Супер.

Неуловимо-легкое движение, и я плыву. Съезжаю с катушек, медленно, тихо, незаметно… С удовольствием мазохиста осознаю, что долго так не выдержу – и все равно, держусь.

Слизываю с женских губ первый легкий стон, отвечаю таким же… Дышу в унисон с ней, и так же в унисон – двигаюсь…

Ее спина гнется под моим жестким нажимом, грудь выпячивается… Прямо под моим носом. Просится. Намекает. Вымаливает, чтобы ее потрогали… Зарываюсь головой под тонкую кофту, кусаю твердую горошинку прямо через белье… Довольно мычу, слыша, как она шипит и вздрагивает… и подставляет вторую!

И тут же, после нового укуса, забывает, что никуда не спешила. Что хотела медленно, вальяжно, томительно… Ускоряется. Вцепившись ногтями в плечи, наклоняет голову. Прячет нас распущенными волосами от мира, заволакивает ароматом, дурманит, пьянит, сводит с ума…

Ее плавные раскачивания прекращаются в скачку – дикую, жесткую, страстную. Дыхание перехватывает, горло жжет от голода и все большего желания.

Хочется все больше и больше. Жарче и жарче. Громче и громче.

Скрип сидений вторит нашим движениям, но не раздражает – звучит как музыка.

Тонкая длинная шея изгибается, подставляясь под мои жадные губы. Впиваюсь в нежную кожу, тут же зализываю укус… Удовлетворенно слышу, как громко ахает, всхипывает и опадает… Утопаю в ней, с головой, целиком, весь, полностью. Умираю тоже. И воскресаю.

Милана где-то далеко. Обмякла на моей груди, положив голову на плечо. Дышит рвано, хрипло, еле-еле слышно…

Долгие минуты протекают мимо. В машине темно. Свет пробегающих мимо автомобилей – как что-то из другого мира, нас не касающееся…

Милана громко сглатывает, шевелится, с трудом поднимая голову.

– Попить бы…

Растрепанная, с яркими щеками, с губами – потрескавшимися, покусанными, красивая до невозможности.

Слежу, как вода из бутылки скатывается мимо ее рта двумя прохладными каплями. Собираю их пальцами, облизываю…

Она смотрит внимательно и серьезно. Глаза – опять потемнели до цвета болотного мха. Помрачнела. И это мне не нравится.

– А ты говорила, что я не справляюсь… Отлично же выполняю договор, правда?

Ну, не все люди могут соображать нормально после таких событий. Я – так вообще туплю.

И звонкая пощечина – тому доказательство.

В ушах еще звенят отголоски полученного удовольствия, тяжелые веки прикрывают глаза, не дают им как следует открыться…

Но тут новый звон, уже от удара Миланы, и веки нормально так распахиваются. Вообще без проблем, как будто так и было всегда…

– Да, моя госпожа! Ни в чем себе не отказывай! – Ну, ляпнул, конечно, лишнего. Сам напросился. Что теперь, ссориться и ругаться?

– Ты – извращенец, маньяк и… – Она трет покрасневшую ладонь и как-то растерянно на нее посматривавает. И явно не может придумать еще ругательства – поток иссяк. – И вообще, бессовестный!

– Сказала мне женщина, которая только что занималась непотребством в машине, прямо на пригородной трассе. И кто из нас бесстыдник, а?

В это раз успел перехватить уже занесенную ладошку. Прижал ее к своим губам. Подул, погладил, поцеловал – как мог, так и пожалел.

– Тебе никто не говорил, что порой молчать – умнее, чем говорить?

– Ага.

– Что «ага»? – Она заерзала, пытаясь освободиться от моей хватки, сползти с коленей. Не вышло. Мне до скрежета зубовного не хватало этой близости. Хотелось вот так и остаться навек – слитыми, спаянными. И пускай еще по морде хлещет – я уже смогу поймать и увернуться. Или научусь – не нести вслух что попало…

– Я по жизни молчун, так-то. Минимальный словарный запас. И крайне редко их вслух употребляю…

Дернул ее за руку сильнее, уложил на себя. Заставил прижаться, погладил по голове, успокаивая.

– Но из-за провалов в памяти забыл об этой классной привычке? И теперь трещишь что попало?

Она говорила куда-то в мою шею. Щекоча и лаская дыханием.

– Это все твое тлетоворное влияние. Как только рядом окажешься – крышу сносит, а язык развязывается…

–Могу предложить хорошее лекарство. – Она полежала тихонько всего несколько секунд, потом опять закопошилась.

– Это какое же?

– Чай. Горький. Отпусти, мне нужно привести себя в порядок.

– И что же с ним делать, с этим чаем? Жевать, курить, посыпать им голову? Или еще какие-то рецепты?

Феечка все же перебралась на свое сиденье, спешно застегивала одежду – с каждым новым движением как будто закрывалась, запиралась от меня.

Обидно, черт возьми. Я вроде как старался… Чтобы ей тоже было классно, а не только мне…

– Заваривать кипятком. И пить. Каждый раз, когда потянет ко мне. Отличное средство, я считаю!

– Отлично. Уговорила. Будем вместе пить чай. Поехали!

– Я и без чая обойдусь. Не обольщайся – больше такое не повторится, ты просто поймал меня врасплох!

– Как скажешь, милая, как скажешь…

Если ей нравится саму себя обманывать – ради Бога. Кто я такой, чтобы в этом мешать?

– Куда ты меня везешь? – Она долго молчала, уткнувшись носом в телефон. Очнулась, лишь когда заметила незнакомый поворот.

– Сейчас узнаешь.

– Нет. Скажи заранее. И вообще – я хочу домой! Там еще нужно сдирать старые обои! И готовить комнату к ремонту.

– А как же чай?

– У меня большая коллекция разных видов заварки. Сделаю несколько литров, а потом напою.

– А брома добавишь, для надежности?

Что-то мне подсказывало, что и бром никакой не поможет – на Милану организм реагирует всегда однозначно, и слишком остро, чтобы от этого спасло какое-то средство.

– У меня есть бинты и пластырь. Приклею, перевяжу, забинтую. В общем, сделаю все для твоей безопасности.

Представил, как будет выглядеть мое перебинтованное богатство… Вздрогнул…

– Я Тихону пожалуюсь, что издеваешься над моральным инвалидом!

– Можешь даже в гринпис обратиться, мне не жалко!

За разговорами подъехал туда, куда надо было.

– Выходи.

– Зачем? Я не знаю этого места!

– Хочу устроить тебе настоящее свидание. Приличное.

– Мне хватило вчерашнего. Было очень романтично. В сугробах по колено меня еще никто не водил…

– Сегодня обойдемся без сугробов.