Вакансия: муж. И все очень прилично

Глава 18

Чудеса!

Мы ушли из помпезного заведения, и никто не пытался нас удержать. Никто не требовал мыть платить, мыть посуду или хотя бы купить и вернуть потраченные продукты.

Похоже, Ваня меня не обманул. Хотя бы в этом.

Но он подозрительно долго молчал. Затих. Поток его красноречия резко иссяк – сразу же после того, как я призналась, что его разыгрываю.

Обиделся, что ли? А может, задумался? Или, вообще, разочаровался?

Так и тянуло что-нибудь еще ляпнуть – поддеть, зацепить, вывести хоть на какую-то реакцию… Сил не хватало на держание морды кирпичом и такое же мертвое молчание.

– Ай! Что ты делаешь?

– Соринка прилипла.

И, ничуть не стесняясь, он снова увесисто шлепнул меня по заднице. Душевно так, смачно. Больно не было, зато очень обидно.

– А если я тебе сейчас что-нибудь стряхну? Вот так же, душевно? А потом еще застираю кипяточком, да не снимая штанов?

Это он нашел способ, чтобы вернуться в колею разговоров? Контакт налаживает, судя по всему?

– Малыш. Если потом ты готова меня лечить… лично, своими нежными ручками накладывать бинты и повязки… Я на все готов!

Ничуть не испугавшись, он снова приблизился. Так, что не осталось вообще никакого расстояния. Ни миллиметра. Ни граммулечки.

– Не дыши на меня. Это раздражает!

– Не могу. – Ни шагу назад не сделал. Зато обнял мое лицо руками, наклонился ниже…

Глаза прикрылись сами, не спрашивая на то никакого моего разрешения. Словно уже ждали, что вот-вот наступит райское наслаждение…

И обломались. Вместе со всем остальным организмом: никаких поцелуев. Иван просто потерся носом об кончик моего.

Правда, с такой нежностью… Что даже не было обидно. Подумаешь, поцелуй! Пффф…

Ко мне Кирюха иногда так прижимается, и сердце тает, как мороженка в июльский полдень, и где-то в солнечном сплетении образуется дыра, из которой вылетают бабочки. И так хорошо становится, что почти больно…

Иван проделывал со мной что-то, очень похожее. Когда успел стать настолько родным-то?

– Эй, что случилось, феечка? – Он зачем-то начал большими пальцами тереть мои щеки. Прямо под глазами.

– Ты шлепнул по моей заднице, а затем врезался в меня носом! Что еще могло случиться за прошедшие полчаса?

Если вспомнить, сколько событий я пережила за последние сутки… Да этого на пару лет хватит, если сильно не разгоняться! А тут – какие-то бесконечные американские горки!

– И ты плачешь только поэтому? – Похоже, реально, пара слезинок выкатилась. Глаза были мокрыми и чесались, а нос подозрительно шмыгал. Мой собственный нос, кстати. А я только сейчас и заметила…

– Мне жалко твоих причиндалов. Представила, как ошпарю их кипятком… И что-то так горько стало… Будут грустные они, скукоженные…

Он не дал увернуться, смахнуть лишнюю влагу, проморгаться. Прижал к своей груди лицом, погладил по макушке.

– Бедная. Как же тебе тяжело живется… Такая эмпатия – это редкость!

– Послушай, Вань. Я еле держусь на ногах. Отвези меня домой, пожалуйста. Даже не хватает сил, чтобы сочинить очередную гадость!

– Хорошо. Давно бы так и сказала. – Он послушно отпустил мою голову, но далеко уйти не дал – обнял за плечи, повел к своему тарантасу ядреного цвета.

– Я не могу просто так тебе что-то сказать. Религия не позволяет.

– Ага. Я понял. Ведьмам не положено говорить по-человечески.

– Вел бы сам себя как человек, и не увидел бы ведьму!

– Милан, ты – потрясающая! Даже когда сердишься! – Он заботливо усадил меня внутрь, пристегнул дурацким ремнем, который сам ни за что не вылезал из пазов, приходилось его бесконечно дергать… А когда закончил эту сложную операцию, зачем-то снова поцеловал меня в нос. И в лоб. И в щечку.

Словно ребенка маленького, а не женщину. И это уже становилось странным…

– Отдохни немного, пока едем. У нас впереди еще много очень важных дел!

Мне реально было сложно даже шевелить веками. И язык с трудом двигался: давно я столько ерунды за сутки не произносила.

– Даже не надейся. Я буду спать, когда приеду! Одна! И не думай, что имеешь какое-то право мне помешать!

– Мне нравится ход твоих мыслей, Милана… – Не видела, но прекрасно представила, как он игриво шевелит бровями. – Но я имел в виду, что нужно ободрать обои в комнате Кирилла.

– Мне плевать, что ты имел в виду. Хоть стены разбери по кирпичикам. Главное, делай это тихо! Мне завтра на работу, и я просто обязана выспаться!

– Что ж, будем спать вместе. А завтра с утра сгоняем за отбойным молотком, и будем крушить жидище. Любой каприз, Милан, только бы ты улыбалась!

Это странное благодушие и готовность на все соглашаться смутили… Очень подозрительными показались… Но я просто откинула голову на сиденье и смирилась с происходящим. Язык уже просто не шевелился, как и остатки мыслей в голове.

Очнулась от того, что двигатель машины молчал. В лобовое стекло пробивался тусклый свет фонарей. На месте водителя никого не было… А сзади кто-то смачно ругался, отчаянно шебуршась.

– Боже, где ты набрался таких выражений? У нас даже доктора так не выражаются! А они, между прочим, самые образованные люди в этом смысле!

– Багажник заклинило. Не открывается.

Я видела только упругие ягодицы, обтянутые синими джинсами. И ботинки. Головы Ивана почему-то не было.

– И что ты теперь делаешь?

– Пытаюсь достать все нужное изнутри…

– А что там у тебя? Оружие? Спальник? Палатка? Инструменты?

Ничего адекватного в голову не приходило. Два дня на этой тачке ездил, не вспоминая про багажник. А тут – очнулся. Снова закрались сомнения, что Иван – нормальный человек.

– У меня там важная игрушка. Ремонт без нее – дохлая затея.

– Боже. Кувалда, что ли? Или перфоратор с отбойным молотком?

Все тело затекло от сна в неудобной позе. С трудом отлипла от сиденья, отстегнулась – с еще большим.

– Ты тут ковыряйся, а я домой пойду.

– А кто меня за ноги обратно вытащит?

– Я, так уж и быть.

– Спасибо, моя хорошая! – Он был рад, судя по голосу. Лица так и не было видно.

– Только завтра утром. А сегодня здесь побудь. Подумай о своем поведении!

– Надеюсь, это была шутка.

Он спокойно вытащил сам себя обратно. Довольный, как удав, сожравший тысячу мышек.

– И ради этого стоило так напрягаться? Серьезно?

В руках Ивана был какой-то ноутбук. Огромного диаметра и допотопный, судя по размеру.

– Я сейчас тебе такой дизайн забацаю, закачаешься!

– А можно как-нибудь без этого обойтись?

Шагнула на улицу. Не стала ждать, пока Иван разберется с дверьми машины и своими причиндалами, но он догнал меня уже у двери подъезда.

– Почему «обойтись»? Ты же хочешь для сына самую крутую комнату на свете?

– Конечно, хочу. Но качаться меня не тянет. Предпочту ровно стоять на ногах.

– Ладно. – Он снисходительно улыбнулся и придержал тяжеленную створку из железа. – Сначала усажу тебя в кресло, а потом уже буду показывать результат.

– Что ты принимаешь, Вань? – В глазах рябило от суеты, которую он развел, прыгая по Кирюхиной комнате. Выкопал в карманах своей куртки рулетку, что-то измерял, что-то записывал, тут же вносил данные в компьютер… И снова начинал прыгать туда-сюда, как молоденький горный козел.

– Я не употребляю никаких запрещенных средств. Только своя личная придурь, а что?

– Думала, может, какие-то витамины… Мне бы тоже хотелось иметь такой запас энергии… – Нескромно зевнула. И еще раз. И еще один.

Он, конечно, классный парнишка. Очень интересный и приятный. И можно было бы о чем-то с ним поговорить…

Но я бы лучше выспалась.

– Ложись, Милан. Я могу справиться и без тебя. Утром похвастаюсь тем, что вышло.

– Ага. Конечно. А потом окажется, что дверь открыта, а весь мой бабушкин старинный сервиз упакован в коробки и вынесен. И ложечки серебряные – вместе с ним.

– О! Класс!

– Чему ты радуешься?

– Ну, я-то думал вынести телик и холодильник… И микроволновку. Про сервиз-то не знал… А ты такую классную идею подкинула! – Его нисколько не зацепила моя очередная колкость. Даже не нахмурился ничуть – все так же мило улыбался и щелкал по клавиатуре ноута.

– Если будешь гадить и вредничать – накажу. Понял?

– Потыкаешь носом в тапки?

– Нет. – Выдержала паузу побольше. Для драматичности и для накала.

– А что? Кастрируешь?! – Иван дурашливо схватился за голову, зажмурился, весь сжался…

– Нет. Еще хуже.

– О. Боже. Что может быть хуже кастрации?! – Ноутбук был отодвинут в сторону, а он пополз ко мне по полу, с самой несчастной и виноватой рожей.

Интересно, кто из них по разуму старше? Иван или Кирюха? И нужен ли мне второй ребенок в семье, не слишком ли будет весело от такого приобретения?

– Отдам тебя прежней хозяйке. Понял?! – Дрыгнула ногой, пытаясь освободить ее от тесных объятий и поцелуев. – А вот она уже сама решит, как тебя кастрировать – с наркозом или без!

– Ужас! Какой ужас! Какое жуткое разочарование!

Он свалился на пол, закатив глаза под самые брови. И ногами немножко подергал, для убедительности.

– А ты как думал? У меня ребенок. Со мной всякие шалости не прокатывают.

– И что? Ты научишь ребенка жестокости?! Серьезно?

– Нет. Просто покажу ему на примере, что случается с плохими мальчиками. И все. Он умный у меня. Дальше сам все поймет.

– Простиииии…. Я больше так не бууууудуууу! Только не отдавай меня обратно!

– Вот же ты шальной, Иван. Похоже, правду сказал – это не витамины. Это собственная придурь.

Забавный человек. Веселый. И если завести его вместо котенка… Кирюхе понравится. И гадить по углам не станет, скорее всего. И шерсть подметать не придется…

– Ладно. Живи пока тут. Посмотрю на твое поведение. – Перешагнула через дурня, валяющегося на полу. – А я – в душ и спать. Хватит на сегодня приключений!

Он только вздохнул тяжко, но даже не пытался остановить. И как-то сразу стало обидно. Мог бы, для приличия, попросить еще чуточку хозяйского внимания…

Горячая вода – это самое лучшее, что может случиться с человеком в конце тяжелого дня. Тугие струи сбивали усталость, нервы, переживания, – все эмоции, что на меня сегодня свалились.

Я стояла, прикрыв глаза, подставив лицо под поток, и не хотела даже двигаться… Могла бы здесь остаться навсегда и ни за что не выходить…

– Милан, ты с ума сошла?! Так же можно свариться!

Мужская рука уверенно протянулась к крану и перекрыла воду.

Не успела я обернуться и что-то высказать ему в лицо неприятное, как к руке присоединилось плечо. Потом моих ног коснулись мужские ноги, а дальше – и все остальное. Уперлось в меня. Все тело уперлось, и в стену меня вжало.

– Что ты здесь забыл, ау?

– Пришел искупать грехи и получать прощение.

– Как-то ты слишком буквально искупать решил…

– Я вижу, что ты усталая. И шевелиться не можешь даже… Захотел помочь – помыть.

Он бережно развернул меня спиной к стене, аккуратно прислонил к ней.

– Можешь даже поспать. Вымою тебя, потом отнесу в кроватку. – Что-то шептал мне на ухо, намыливал губку гелем…

– А зачем так сильно прижиматься-то?

– Это я не прижимаюсь. Я тебя поддерживаю, чтобы не упала. А то ж, бедная, того и гляди, сползешь на дно… Ударишься. Будет больно. Синяки появятся. Станешь некрасивая. Оно тебе надо?