Заболеть на всю жизнь тобой...

ГЛАВА 26

Дана

— Ты точно все обдумала? — Спрашивает отец, помогая мне выкатить чемодан на улицу, — самолет только через пять часов, а ты даже с сестрой не попрощалась.

— Папуль, я устала сидеть без дела, тем более в Чикаго я буду куда полезней, чем здесь. Не волнуйся, с сестрой мы еще десять раз созвонимся. Иди лучше успокой мать, знаю же, что сейчас скорее всего плачет на кухне.

— Да, она не успела с тобой толком и побыть, как ты снова уезжаешь. Береги себя, дочка.

Я целую отца в щеку и направляюсь к машине, волоча за собой свои вещи. Отец, махнув на прощание, заходит в дом, а я чувствую себя предательницей. Трусливо с моей стороны снова убегать от проблем, но это единственный выход забыть Клима. Он уже женатый человек и как бы я не презирала его, сердцу не прикажешь. Открыв багажник, я заталкиваю в него чемодан, и мельком взглянув на дом, выдыхаю.

Вот и все…. Прощай, родовое гнездо. Не знаю, смогу ли я сюда еще вернуться.

— Что за… — выдыхаю я, когда кто-то в секунду перехватывает мое запястье и с силой дергает на себя.

Я не успеваю ничего сделать, так как оказываюсь переброшена на заднее сидение автомобиля. Больно ударившись локтем, я резко поднимаюсь, когда машина дергается с места и выезжает за пределы парковки. Окровавленное лицо приводит в неописуемый ужас. Я истошно кричу.

— Так и думал, что сбежишь, — доносится до меня хриплый голос Клима. Затыкаю рот ладонью и не знаю радоваться мне или нет. Клим весь в крови за рулём моего автомобиля.

— Ты в своем уме? У меня самолет, Клим, Господи! Что происходит? Почему ты весь в крови? — Я пытаюсь на ходу перебраться на переднее сиденье, но машина резко дергается и меня откидывает назад.

— Если не хочешь нас вдвоем угробить, сиди там, где сидишь.

— Ты, придурок, машину останови!

Меня прошибает пот, злость завладевает рассудком.

— Успокойся, я просто отвезу тебя в место, откуда ты не сможешь убежать и не будешь орать, а наконец- то меня выслушаешь.

— Я не собираюсь слушать тебя, разворачивай машину. Клим, я выпрыгну на ходу, я не шучу, — для правдоподобности хватаюсь за ручку и пытаюсь открыть дверь. Не поддается…

— Я же сказал, что тебе придется выслушать меня.

Понимаю, что спорить с ним бесполезно и, сцепив руки, я отворачиваюсь к окну. Мы едем в сторону Тупика, так как этот поворот ведет только к одному выезду. Он что-то задумал.

— Что у тебя с лицом? — Стараюсь говорить, не выдавая своих чувств. На самом деле я переживаю, что с ним что-то случилось серьезное. Вдруг он ранен, и ему срочно нужна помощь врача, а от Тупика до больницы слишком большое расстояние.

— Ничего сверхъестественного, упал с мотоцикла, так, царапины.

— Клим, нужно обработать раны, в аптечке есть йод, давай я посмотрю.

— Нет, я же сказал, что пустяки. Долбанные птицы снова мерещатся.

— Птицы? Я думала, ты давно избавился от этих видений.

— Я тоже так думал, но врач говорит травма куда серьезнее, и в стрессовых ситуациях они появляются всегда…

От его слов я замираю, и кислород застревает в груди.

— Клим, прости, я не знала. Если бы ты мне сказал, я никогда бы так не поступила.

— Ты здесь не при чем, я сам виноват.

Я наблюдаю, как он паркует машину и выходит из-за руля. Открывает дверь с моей стороны, и его взгляд проходится по моим голым коленкам, поднимаясь выше и задерживаясь на груди. Его глаза моментально загораются каким-то животным развратом. Чтобы унять пульсацию внизу живота, я как ужаленная выскакиваю из машины, боясь ненароком его задеть. Забираюсь на переднее сидение, и он с силой перехватывает мою руку.

— Я же сказал, что тебе не убежать, — в его голосе сталь.

— Успокойся, я всего лишь за аптечкой, ключи от машины у тебя.

Видимо не одна я сегодня туго мыслю…Клим, как-то странно на меня посмотрев, отходит в сторону а я, выдохнув, достаю ватные диски, йод и влажные салфетки.

— Садись, я обработаю твои раны.

Я выбираюсь наружу, а Клим без лишних разговоров садится за руль. Его глаза изучают мое лицо, и я, неосознанно, покрываюсь румянцем. Злюсь на свою реакцию на него и боюсь, что он заметит, как у меня трясутся руки. Мне нужно отвлечься.

— Твоя жена знает, что ты упал с мотоцикла?

Клим ухмыляется, а я достаю салфетку и стираю кровь с его подбородка.

— Я не женат, свадьба не состоялась.

Моя рука застывает на его лице, и сердце ускорят свой ритм. Я даже теряюсь, не зная, как повести себя с ним дальше.

— Дана, — его хриплый голос стряхивает с меня оцепенение.

— На лице мелкие царапины, сними рубашку. Мне нужно посмотреть, нет ли ссадин на теле.

Клим расстёгивает пуговицы, а я молча наблюдаю за его движениями. Он поднимает голову, и я, перехватив его взгляд, чувствую, как спирает дыхание. Интимность момента посылает по телу дрожь. На груди замечаю лишь пару ссадин. Дрожащей рукой я стираю кровь, стараясь думать о чем угодно, лишь бы не о том, что сейчас он выглядит слишком сексуально. Проклятые мысли предательски лезут в голову. Чувствую, как по венам рассекает истома.

— Сука, Дана, ты своими нежными руками в могилу загонишь, — затуманенным взглядом он проходится по лицу, перебравшись на шею, и горячая рука скользит по моему бедру, притягивая ближе.

Сердце сорвалось, и кровь закипела, я неосознанно прижалась к нему. Клим вклинивается между моих ног, сжимая своими бедрами и упираясь восставшей плотью, заставляя низ живота запылать с еще большей силой. Второй рукой он вцепился в мой затылок и прижался к губам, дразня языком и принося небывалое удовольствие. Моя кожа, как вата, плавится от прикосновения его рук, и я тянусь к его широким плечам, впиваюсь ногтями в кожу. Так упоительно меня затапливает эта горячая лавина. Мой гортанный стон вырывает меня из эйфории.

Господи, что я творю! Это же Клим, человек, разоривший моего отца и чуть не пустивший нас по миру. Предательское тело опять подвело.

Слабачка! Хочется надавать себе по щекам со всей силы. Дергаюсь назад, упираясь ладошками в его грудь, и стараюсь отдышаться.

— Ты хотел о чем-то поговорить? — Вырывается из меня, и он отпускает меня, хрипло выдохнув.

В секунду выражение его лица меняется, приобретая прежнюю жесткость. Иногда, мне кажется, что в его теле живет два разных человека. Один нежный, добрый и понимающий, в которого я безумно влюблена, и второй, полная ему противоположность. Тот, другой, заносчив, зол, и его душа абсолютно темная. Того, другого, я до дрожи боюсь.

— Ты сказала, что любила меня тогда, я хочу знать это прошло, или ты до сих пор что-то ко мне испытываешь?

Его вопрос выбивает почву из-под моих ног, и я шумно сглатываю. Смотрю на то, как он внимательно вглядывается в мое лицо и останавливаю взгляд на его переносице. Я не буду смотреть ему в глаза, иначе не выдержу.

«Давай все исправим? Забудем все, что было раньше и начнем друг другу доверять.»- Звучат в моей голове его слова снова. Не могу… не могу … я не смогу тебе довериться снова…

— Скажи, ты все еще любишь меня, Дана?