Замуж за 365 дней

Глава 11

Воскресный день выдался на удивление тихим и спокойным.

Суббота так вымотала меня, что я на эмоциях отменила второе свидание этого выходного дня и вместо этой неоднозначной затеи решила съездить к родителям, с которыми не виделась уже, наверное, месяц.

Мама с папой долгое время жили за городом, а пару лет назад перебрались сюда в просторную двухкомнатную квартиру.

Им хватало места, чтобы существовать, периодически жить в разных комнатах во время ссор и собирать посиделки с друзьями раз в неделю.

Несмотря на жизнь в одном городе, виделись мы не слишком часто. Во-первых, виной тому жизнь на разных концах ветки метро. А во-вторых, наши не слишком-то доверительные отношения.

Я любила родителей и очень уважала их, но что мама, что папа были людьми простыми, воспитанными Советским Союзом и стереотипами. Им были чужды понятия такта, личного пространства.

Меня они воспитывали так, как умели, и так, как в свое время воспитали их родители.

Зная особенности детской психологии и психологии отношения людей, я понимала, что часть моих проблем по жизни – заслуга детства и воспитания. Однако не винила в этом родителей, нет, никогда.

Они дали мне ровно столько любви, сколько могли дать. А сейчас… Мы в отличных отношениях. Если видимся не чаще раза в месяц.

– Мам, ну куда ты столько достаешь? – возмущалась я, когда на стол была выставлена третья банка варенья. – Я к вам поболтать приехала, а не сахарный диабет в экспресс-режиме заработать.

– Ешь давай! Вон какая худющая, – причитала мама. – Один фиг никто не жрет эти заготовки. Отец как уйдет в свой гараж… Ему только чекушку и булку хлеба!

– Ладно тебе, – буркнула я. – Лучше рассказывай, как у вас дела.

– Да что у нас? Дела лучше всех, но никто не завидует. Ты-то сама как? Все еще одна?

– Ну мама!

Как я и сказала, с родителями я состояла в хороших отношениях только при условии встреч раз в месяц не больше чем на пару часов.

По истечении этого времени мое терпение кончалось, я забирала заботливо приготовленные мамой контейнеры с домашней выпечкой, прощалась и уезжала в свою квартиру на другом конце города.

– И куда мне все это девать? – спросила я у самой себя, раскладывая по тарелкам пирожки с яйцом и луком, яблочные слойки, шарлотку и, конечно, фирменные творожные пончики из домашнего творога. – Позвать в гости кого-нибудь? Или к Елене Ивановне сходить?

Я бросила взгляд на электронные часы, которые показывали начало одиннадцатого. В это время в воскресенье вряд ли найдется кто-то, кто будет рад стряпне моей мамы.

Хотя Оля вроде бы всегда любила пончики и, готова поспорить, пришла бы ко мне на них даже под покровом ночи.

И когда я уже тоскливо накрыла крышку пластиковой крышкой, чтобы та не засохла за ночь, в дверь неожиданно постучали.

Я встрепенулась. Вселенная услышала мою просьбу или меня пришли грабить под покровом ночи?

– Грабители в двери не стучат, – сказала я сама себе, потуже затягивая шелковый халат на талии.

На автомате я открыла дверь.

На пороге стоял никакой не грабитель, а Ваня, опершись плечом о дверной косяк.

– Зайду? – растянув короткое слово, спросил мужчина.

– Ну… заходи.

И хоть визит соседа удивил и даже обескуражил, я отошла от двери и кивнула Ване, чтобы он проходил.

Когда мужчина оказался в коридоре, в его руках я заметила бутылку дорогого виски. Одна бровь тут же вопросительно заломилась.

– Надо поговорить, – в ответ на мой немой вопрос сказал он.

Я начинала волноваться. Внутри подсасывало какое-то неприятное чувство, похожее на то, когда в юности мама говорит о серьезном разговоре и ты мысленно начинаешь перебирать, о каком твоем косяке она узнала.

Ваня вряд ли знал о моих косяках. Да и в двадцать шесть лет я вроде бы уже ничего не скрывала… Но сосед на моей кухне с бутылкой виски определенно напрягал.

Мужчина прошел и сел за стол, пока я доставала с верхней полки стаканы с двойным дном.

– Специальные для виски? – хмыкнул Ваня, разливая темную жидкость. – Лед есть?

– У меня камни для виски.

– Да ты алкоголик с опытом.

Ответить было нечего. Я улыбнулась и достала из морозилки камни, когда-то подаренные подругами на Новый год.

Ваня опустошил свой стакан одним глотком и закусил маминым пирогом с луком и яйцом. Я не предлагала ему угощаться, но и против не была. Тем более видя состояние мужчины…

Сама же я смотрела на него во все глаза и едва губами касалась крепкого алкоголя из своего стакана.

Я впервые видела Ваню таким. Обычно он казался мне сдержанным и серьезным, даже когда выглядел измученным и уставшим. А сейчас сидит чернее тучи. Да и к тому же пришел зачем-то ко мне.

– Что-то случилось? – наконец спросила я. Мужчина кивнул. – Что?..

– Если бы ты узнала, что твоя подруга изменяет парню, рассказала бы ему?

– С чего ради мне лезть в чужие отношения? – осторожно ответила я, пытаясь понять, кто и кому мог изменить, что Ваня пришел с этим разговором ко мне. – Да и это же подруга… Я была бы на ее стороне, даже если бы она изменила парню с десятком других мужчин.

– А если бы узнала, что подруге изменяют, рассказала бы?

– Да что за анкета как в начальной школе? – не выдержала я. – Или говори конкретно, или я не хочу это все обсуждать.

Мужчина замолчал на долю секунды, прокручивая в руках пустой бокал с тяжелым ледяным камнем на дне.

Я бы даже подумала, что это ему кто-то изменил, не знай я, что на самом деле он сейчас одинок.

– Я могу надеяться на твою адекватную реакцию?

– Да в конце концов… Мне, что ли, кто-то изменил? – рассмеялась я.

Ваня отрицательно мотнул головой и подлил виски в мой почти что нетронутый стакан.

– Сёма. Он Маше изменил, когда они только начали встречаться.

– Нет, – отказываясь верить в услышанное, сказала я.

– Я говорил с ним, – попытался вразумить меня Ваня, но это было не то, что мне нужно.

Я импульсивно подскочила со своего места вместе со стаканом виски в руках, залпом выпила темную жидкость, даже не поморщившись, и встала у окна лицом к мужчине.

– Этого не может быть! Я помню начало их отношений, он бегал за ней как собачонка. Он не мог ей изменить.

– Ева, я попросил тебя принять информацию адекватно. Сядь, пожалуйста, и выключи эмоции.

В тот момент выключить хотелось только Ваню. Желательно одним ударом. С локтя. Но я понимала, что мужчина был прав, поэтому без сил плюхнулась обратно на стул.

Внутри все опустилось, когда постепенно вместе с алкоголем до меня начало доходить, что моей лучшей подруге, которая вот-вот выйдет замуж, изменил ее жених.

Лучше бы изменили мне, честное слово. Я бы поревела, но восприняла это не так болезненно, как предательство, которое предстоит ощутить моему самому родному на свете человеку.

– Мы встретились сегодня, – продолжил Ваня, когда в моем взгляде не осталось места эмоциям. – Он проговорился. Сказал, что это гложет его.

– Надеюсь, он сам покарает себя за это, – с ненавистью выпалила я.

– Поверь, ему тоже несладко. Я видел его состояние…

– Его состояние?! А какое будет состояние у Маши, когда она узнает, что ее жених, с которым позавчера они выбирали скатерти на банкетные столы, изменил ей? Как она вообще это переживет?

От переизбытка эмоций к глазам подступили слезы. Я не знала, как себя вести и как реагировать. Обида глушила изнутри и больно сжимала горло своими холодными пальцами, вызывая внутри противное липкое чувство.

Ваня смотрел на меня с сочувствием и тревогой, но не знал, что делать и как помочь. Мужчина молча подлил виски в наши стаканы и протянул мне крепкий алкоголь.

– Пожалуйста, возьми себя в руки. Я тоже шокирован и не одобряю поведение брата. Мне очень тревожно за Машу, но сейчас нужно решить, что делать, чтобы последствия были минимальными.

– А что тут можно сделать? Маша должна узнать правду. Я не позволю ей выйти замуж за изменщика и обманщика.

– Ты уверена, что она хочет знать эту правду?

Еще минуту назад не сомневаясь в единственном выходе из этой ситуации, сейчас я задумалась над тем, что у проблемы не одно решение.

Ваня смотрел на меня, как бы прося адекватного и взрослого взгляда на происходящее.

– Измена это плохо, я согласен. Но кому будет лучше, если она вскроется? Да, жить во лжи ужасно и мерзко… Но Сёма раскаивается, искренне раскаивается и делает все возможное, чтобы Маша была самой счастливой на свете.

– И чтобы Маша не узнала об измене, – хмыкнула я.

– При чем тут это? Тебе ли не знать, как они любят друг друга, как Сёма беспокоится о ней и сдувает пылинки. Он оступился, сделал ошибку тогда, давно, и ему с ней жить всю жизнь.

– Разве Маша не имеет права знать правду? Почему она должна любить человека, который не достоин ее любви?

Ваня замолчал на несколько минут. Клянусь, в какой-то момент я услышала, как в его голове крутятся сотни мыслей, цепляясь одна за другую.

Он переживал, переживал всем сердцем и за Машу, и за Сёму, и за справедливый исход из всей этой ситуации.

Наверное, каждому хотелось бы выйти сухим из воды или хотя бы с минимальными последствиями для себя и своих близких, но, увы, не всегда это было возможно. И иногда единственным правильным исходом был не самый приятный вариант.

– Ты права, – наконец сказал Ваня. – Маша должна узнать, чтобы на основе всей правды делать выводы и принимать решения. Не нам за нее решать.

– Я переживаю как она воспримет, – честно сказала я. – Маша эмоциональная до невозможности. Если Сёма ей скажет… В лучшем случае она пошлет его ко всем чертям в ту же секунду.

– Поэтому я и пришел к тебе. Ты должна знать, как лучше преподнести ей эту информацию.

Я тяжело вздохнула и глотнула виски прямо из горла. Да, я знала Машу лучше, чем кто-либо другой. Но как хорошо ты бы ни знал человека, у тебя в голове нет плана, как сообщить ему об измене второй половинки.

Несколько минут мы молчали. Я думала, как лучше подготовить подругу для восприятия неприятной новости. А Ваня… может быть, мужчина тоже думал об этом, но я не уверена.

Казалось, его миссия в этом деле закончена. Он узнал правду и переложил ответственность с ее обнародованием на меня.

– Я улажу это, – сказала наконец. – Завтра мы идем на репетицию макияжа и прически. Я еще посоветуюсь с девчонками, и мы скажем.

– Тогда я пока попридержу Сёму. Он так себя накрутил, что готов сам во всем сознаться.

– Почему молчал столько времени? – эмоционально спросила я у Вани, как будто это он изменил своей невесте в моем лице и сейчас был перед судом.

Умом я понимала, что сидящий передо мной мужчина ни в чем не виноват. Напротив, он поступил честно и благородно, когда не дал своему товарищу совершить ошибки и не стал скрывать правды, а выбрал самый безопасный способ решения проблемы.

Но моя злость на Сёму за его поступок была столь велика, что сейчас эмоции находили выход на первом попавшемся человеке, то бишь на Ване.

– Я не знаю. Его поступку нет оправдания, но, может быть, все мы заслуживаем если не прощения, то хотя бы понимания?

– Нет, я не могу этого понять, – сказала категорично.

– Ты никогда не изменяла?