По пути

Глава 10

Галина уже подъезжала к дому, когда фары её «ласточки» выхватили из полумрака знакомый силуэт на обочине. От неожиданности проехала ещё с пару десятков метров, а потом тормознула — и аккуратно вернулась задним ходом. Не по правилам — и ладно!

Проезжая мимо, убедилась, что это он, Рустам! Судя по тому, как он сбился с шагу — тоже узнал её машину.

Сердце зашлось от радости: он тут, он приехал к ней! Разве это не добрый знак? Ну и что, что дома не застал — она тоже его ждала!

И дождалась, успела! И теперь так просто точно его не отпустит!

Галина припарковалась прямо на обочине, включила «аварийку» и, обойдя машину, встала со стороны пассажира.

— Эй, уважаемый! Случилось чего? Подвезти куда? — спросила играясь, когда Рустам подошёл ближе.

Он остановился в двух шагах. По лицу не разглядеть — рад или не рад, удивлён ли таким подкатом.

— Залезай что ли, нам по пути! — Она старалась, чтобы голос звучал уверенно, но выдала себя с головой: — Разве только ты что другое сказать приехал?

И дышать забыла: как он поступит? Что скажет?

Как тогда, на трассе, что их познакомила, он протянул к ней руки, и Галина радостно шагнула навстречу.

Рустам обнял крепко, шумно вздохнул у её уха:

— Галя!

— Рустам! — опять заговорили одновременно. Она рассмеялась: — Сначала ты!

— Чем это от тебя… пахнет?

— Наверное, детской смесью. Внучка испачкала, пока кормили, а переодеться я не успела, — она хмыкнула. — Сказал бы, что приедешь, я бы сразу домой, а так — у Саши побывала.

— А я думал, эти твои переговоры…

Всё же лёгкую нотку недовольства в его голосе она услышала. Отстранилась чуть-чуть, попробовала рассмотреть, но под капюшоном его лицо оставалось в тени. Зато в отличие от неё, он пах туалетной водой, и ясно было, что не просто так старался. Дотянулась, невесомо поцеловала чуть ниже скулы, и довольно отметила, как Рустам крепче обнял её. Уже увереннее улыбнулась:

— Поехали?

По дороге уютно молчали. Галина припарковала машину на своё обычное место, и они вместе пошли к подъезду. В лифте взяла Рустама под руку со стороны зрячего глаза:

— Долго ждал? Почему не позвонил?

— Телефон «сдох», батарейка, — признался слегка нехотя, откинув капюшон.

— У меня подходящая зарядка вряд ли найдётся. Мальчишки волноваться не будут? Может, позвонить?

— Нет. Они знают, где я.

Взгляд Рустама обжег её губы, тут же соскользнув в сторону. Но Галина заметила, почувствовала, как под пальто, под шерстяным костюмом жаркой волной поползли по телу трепетные мурашки.

Достала из сумки ключи, лишь только двери открылись на нужном этаже, и вдруг заметила на коврике у своей квартиры бумажный пакет. Рустам подхватил его, пожал плечами, признавая очевидное. Тихо посмеиваясь, Галина открыла дверь, прошла вперёд, снимая сумку, пальто…

Вздрогнула, но уже не удивилась, когда спиной почувствовала Рустама близко-близко. Замерла, ожидая, желая его ласки. Тяжёлые ладони прошлись по её плечам, скользнули по рукавам вниз, нашли её пальцы. Рустам что-то сумбурно шептал в её волосы. Голова стала лёгкой, глаза закрылись, предательски задрожали колени.

— Рустам, пусти… Я переоденусь, я же пахну… — говорить было трудно.

— Опять за своё? — он хмыкнул, поцеловал в висок и обнял её их переплетёнными руками. Буркнул полушутя: — Не пущу.

— Боишься, что заснёшь? — в тон ему ответила Галина.

— И не надейся, — пообещал Рустам, разворачивая её к себе и целуя по-новому — требовательно, жадно, заставляя забыть обо всём.

В этот момент для Галины был важным лишь он, Рустам, его ищущие губы, его осмелевшие руки, его порывистые фразы, в которых причудливо перемежалось её имя с непонятными словами на татарском. Мягкие слоги чередовались с шепчущими, порывистыми, на выдохе уступали раскатистым «р-р»… За нежностью пришли интонации обещаний, сменились вопросами, почти требованиями. И пусть Галина не поняла ни слова, почему-то вырвалось:

— Да… Да, Рустам!

Он застыл. Прижал её голову к своей груди. Галина слышала, как барабаном колотилось его сердце, а он сам дышал глубоко, размеренно — успокаиваясь, но не выпуская её из объятий.

— Набросился на тебя с порога, Галя… — сказал уже почти ровным тоном. — Ты это… Я скучал… Я… — он чуть отстранился, знакомым жестом прикрыв пустую глазницу основанием ладони. — Айда поговорим, что ли? Чтоб не придумала чего, а? И там… — движением головы он указал на бумажный кулёк на пуфике в углу, — Там тебе. Для тебя, в смысле...

Галина лишь счастливо кивнула, но тут же ойкнула, почувствовав когти Хана на своих ногах. Котяра упёрся передними лапами ей чуть ниже колен и недовольно мяукнул.

— Чего это он? — спросил Рустам, пытаясь взять кота на руки. Но тот недовольно зашипел, неожиданно ударив лапой, и удрал.

— Ревнует, наверное, — хмыкнула Галина. И, заметив, как Рустам трёт руку, попросила: — Покажи.

— Пустяки, — отмахнулся тот.

Но Галина, увидев кровь, повела Рустама на кухню — там был шкафчик с необходимым для обработки царапин. Рустам захватил бумажный кокон и последовал за ней.

***

— Вот, возьми, — Рустам протянул ей цветы, ещё завернутые в бумагу, а сам сел у кухонного стола, наблюдая за Галей и потирая обработанные царапины. Слегка щипало.

Вспомнил, что так ничего и не подарил ей на восьмое марта. Вот же!.. Алсу он цветы дарил лишь однажды — на свадьбу. Точнее, на скромную церемонию официального бракосочетания. Потому что так надо было по общему разумению: костюм, белое платье, букет, свидетели, штамп. И Рустам расстарался. Но тогда, видимо, стресс от официоза всё перевесил: Алсу была рада букету, но не более того.

Галя же словно светилась, освобождая тюльпаны от бумаги. И вазу большую, широкую уже заготовила. Прижала к себе букет так, словно дитя держала, не меньше. Коснулась кончиками пальцев закрытых бутонов, а у самой глаза заблестели.

— Всё в порядке? — заволновался Рустам.

— Они прекрасны! Спасибо!

Приятное довольство мёдом растеклось внутри, словно делая выше и основательнее.

Вот дела! Да если его Галя всегда так от тюльпанов светиться будет, он лично их в каждую клумбу в округе повтыкает, как только снег сойдёт. За полтос перевалило, а только сейчас понял, зачем цветы дарят. Несколько купюр — а вот оно, чувствуешь себя героем в её глазах!

Всё же дорога — это не только колеса, рокот мотора и полоса асфальта. Дорога — это двигаться вперёд. Это делать так, чтобы близкие люди — твои попутчики — не нуждались в необходимом, суметь оградить их от бед.

Пожалуй, вот такая дорога — и правда, то, ради чего имеет смысл работать. В таком раскладе чем и как ты зарабатываешь — лишь средства, но далеко не цель. И тогда его КамАЗ — верный соратник, временами — единственная поддержка, но далеко не самое ценное, что у него есть. Как Галя привязалась к своей «ласточке», так и он, Рустам, прикипел к «татарину», но…

— Рустам… а это… это что? — Галина держала в руках остатки обёрточной бумаги, к которой кто-то скотчем прилепил бархатную красную коробочку, в каких обычно цацки дарят.

Ну… Охренеть!

Рустам смотрел на коробку, онемев, так, словно ничего удивительнее в жизни не видел. Сравнить мог лишь с шоком, который испытал, когда Иса попросил забрать Дэна из детдома.

Дэн! А ведь он трогал кулёк! И странно так напутствовал про «за словом в карман — но не в штаны, а у сердца»! Улым [1], мать его — кто бы она ни была... Поучаствовал, называется! Судя по размеру коробочки — там, скорее всего, кольцо. А может, и нет. Может, кулон какой? А если прикол — коробка пустая, или фигня какая? Значок «солдатской жены»? Дэн и не такое может…

Как узнать?!

— Рустам, ты чего? Ты весь красный… — Галина подошла к нему, теребя в руках находку.

— Я… это… — посмотрел в её взволнованное лицо. Минуту назад он шептал ей о том, как скучал, как мечтал о ней. Спрашивал, понимает ли она, чувствует ли то же самое, уверена ли в том, что хочет быть с ним? И Галя отвечала, принимала его ласки, позволяла ему… Соглашалась с ним. Разве имеет он право обмануть вот сейчас её слепое, безусловное доверие? Никогда! Рустам притянул Галю к себе на колени и сказал единственное, что казалось близким к правде: — Подарок это. Тебе.

— А что там? — Галина улыбнулась, и вокруг глаз лучами собрались тонкие морщинки.

— Сюрприз. Надеюсь, приятный! — Рустам действительно очень рассчитывал на это, а пока любовался Галей так, словно в последний раз. Шайтан! А ну как пошлёт она его с этой коробкой восвояси?! Дэн, балбес, ответит! Везде свой нос сунуть надо!

— Ты что же, — она звонко рассмеялась, прижавшись к нему, — Не знаешь, что там?! — Рустам вздохнул, а Галя прыснула в его плечо, мелко подрагивая от смеха: — Это снова Денис, да? Ой, не могу! Ты бы видел своё лицо! Бедный! Дети тебя женить решили? Ой…

Она хохотала, а он обнимал её и чувствовал себя… хорошо: в правильном месте, с правильным человеком.

— Ну а что, не пошла бы за меня? — в который раз подхватил шуточный тон. Чем не жених — налево не посмотреть, нечем! — Галя затряслась пуще прежнего, смех игривой трелью наполнил кухню. — Давай открывай коробку, посмотрим, на что мой пацан решился. Совсем страх потерял!

Наконец, Галя вытерла выступившие от смеха слёзы, убрала остатки скотча с футляра, но прежде чем открыть, попросила:

— Что бы там ни было, не наказывай Дениса, ладно?

— Ишь… Жалеет она! Опять… Открывай уже!

На красном бархате лежало тонкое кольцо: серебряное, слегка потемневшее, с овальным камнем ярко-голубого цвета.

— Какая красота! Это, кажется, бирюза! — Галя смотрела, но не торопилась брать в руки.

А Рустаму кольцо показалось знакомым. Ещё раз вспомнив слова Дэна, он поцеловал Галю в щёку:

— Подожди секунду, мне в коридор надо.

Галина встала с его колен, и Рустам пошёл за своим пуховиком. Правильно догадался: во внутреннем нагрудном кармане оказался маленький конверт, а в нём — тетрадный листок с парой фраз на татарском.

Эни [2] просила прощения за Алсу. И благословляла. Кольцо семейное, ещё бабке Рустама принадлежало. А теперь вот — Галине.

Горло сжало от избытка эмоций… В этот момент пообещал себе: пусть не сразу — она же упрямая! — но Галина станет-таки Закировой. Он уговорит.

***

За быстрым ужином, что Галина собрала из того, что нашлось в холодильнике, Рустам рассказывал про всё то, о чём раньше умалчивал: про родителей, про деревню, про своё детство, про армию.

Снайпером был — вон оно что… Представила, каково это: один осколок — и жизнь под откос. Или же второй шанс — без смерти.

Пока он рассказывал, впервые гладила лицо Рустама, рассматривая открыто. И по надбровью над пустой глазницей пальцами прошлась, он позволил, лишь смотрел за ней внимательно.

Да, по первости взгляд сам цеплялся за это… отсутствие. Но то давно, сейчас её больше коробило, что другие в нём только и замечают эту «инвалидность». Если не видят, что только сильный, самодостаточный человек может пройти через такое и выстоять, не спиться, не стать желчным — тогда это они слепые, не Рустам!

Поделился с ней и мыслями о будущем своих мальчишек. Удивил, когда спокойно, взвешенно упомянул, что, может, и продаст КамАЗ, если надобность возникнет.