Платье для смерти

Словно услышав ее мысли, зашел Джереми.

— Я на 40–ю. Ты со мной?

За окнами уже темнело, и сумрачный офис освещали лишь огни соседнего здания. Девушка, до этого перемещавшая маленьких бумажных кукол по пенопластовой доке, остановилась.

— Не могу. Мы с «Портняжками» отстаем от графика, и я не могу кому — то передать эту работы. Никогда не думала, что Руби настолько экспериментатор. Я ее сдерживаю. Это, мягко говоря, неожиданно.

Он стянул ее куртку со спинки стула и накинул на плечи.

— Это потому, что ты начинаешь заниматься деловой стороной бизнеса. Пойдем. Ты передвигаешь эту юбку с места на место уже двадцать минут.

Лора положила слишком короткую юбку в начало и выпалила то, о чем давно думала:

— Тебя не беспокоит, что кто — то должен был умереть, чтобы мы были вместе?

— Нет. Нисколько.

Она сразу почувствовала, что упоминать об этом было ошибкой, и его ответ стал тому доказательством.

Он коснулся ее подбородка большим пальцем.

— Тебя это напрягает?

— Есть немного.

— Отлично. Тогда позволь мне объяснить. У нас был десятилетний контракт, который должен был быть пересмотрен через год, за исключением того, что она имела право оставить текущие условия по своему усмотрению. Я не мог провести с ней ни минуты, но мне нужно было сохранять спокойствие. У меня есть активы, и фабрика принадлежит мне. Я мог бы открыть другую компанию, но она могла бы забрать мое имя. В конце концов, мое имя — это все, что у меня есть, что чего — то стоит. Она дала понять, что примет это через секунду. Итак… — Он глубоко вздохнул. — Мне пришлось организовать это так, чтобы договор вообще мог быть предметом переговоров, а затем я мог исправить пункт о товарных знаках и авторских правах. И для этого просто… мне нужно было усыпить ее бдительность. Как — то так.

— И ее смерть означала, что ты всего этого избежал.

— Чувствую себя не очень, когда говорю об этом.

— Что ты собирался сделать, чтобы ей было достаточно комфортно, чтобы позволить тебе убрать этот пункт?

— Честно? — Он развернул ее и застегнул верхнюю пуговицу на пальто.

— Честно.

— Честно говоря, — сказал он, поглаживая линию плеч ее куртки, — поскольку ничего этого никогда не происходило, я не думаю, что должен говорить, и я лучше пальцы под оверлок подставлю, чем буду об этом говорить.

Ответ был принят без колебаний. Оверлоки — дьявольские машины, а его пальцы слишком ценны.

***

В модельном квартале Лору с Джереми СМИ было не достать. Улицы были заполнены людьми, бежавшими в метро, вызывавшими такси и ожидающими автобусов. Конец дня для многих для них был полуднем, поэтому они, взявшись за руки, шли к фабрике навстречу холодному ветру. Случайные знакомые обменивались с мужчиной лишь кивком или быстрым рукопожатием, а благодаря его присутствию, то и она тоже. Они шли достаточно быстро, не отвлекаясь на разговоры или слишком долгие приветствия, и чем дальше они проходили на запад, таких приветствий становилось меньше.

— Собираешься зайти к маме? — спросил Джереми.

— Не сегодня. Звонила ей, она сказала, что устала от меня. Думаю, ей надоело, что я задаю вопросы об отце.

— Надеюсь, ты его найдешь, Лала.

Против этого имени из его уст Лора не возражала, потому что Джереми приобнял ее за плечо, когда произносил его.

— Ага. Мне кажется, что чем больше пытаюсь понять, тем меньше вариантов, где он может быть. То есть, я знаю, что он где — то здесь. По крайней мере, был несколько дней назад. И чем больше времени уходит на его поиски, тем меньше вероятность, что он останется здесь.

— Думаю, он сам тебя найдет.

— Если бы он хотел со мной встретиться, то оставил бы в письме номер.

— Если бы он не хотел, чтобы его нашли, отправил бы его по почте. Со штампом, а не оставил у двери.

— Ну, я бы все равно не знала, что ему сказать. За исключением: «Я тебя ненавижу». И спросила бы, где платье. Потому что он знает. На прошлой неделе отец просто свалил меня наповал, и выяснилось, что великий принц в городе. Он точно замешан.

— Ты говорила, что платье было у великого принца.

— Он принимает меры, чтобы его уничтожить или перевезти. Подумай, Джереми. Он не будет делать это сам, так же как и ты не собираешься стирать свою одежду. Но он, вероятно, здесь из — за вчерашнего происшествия, подчищает следы. Не хочет, чтобы кто — нибудь знал, что его жена — мужчина. Иначе потеряет свою корону и все деньги, что с ней связаны.

— Какой смысл быть принцем, если не можешь изменить законы?

Как обычно, он был прав. Прагматик.

— Ты знал, — спросила она, — что я выросла в пяти кварталах от фабрики на 40–й улице? «Адская кухня» находится именно там. На восток и чуть выше. По другую сторону туннеля.

Он обернулся.

— Так это была ты.

— Помнишь, девчонку без отца, которая пачкала штаны по три раза на недели?

— А ты помнишь, ребенка в прозрачной пластиковой маске, который таскал с собой кислородный баллон?

Она глубоко вздохнула, прежде чем сказать:

— Да.

Когда он остановился, Лора зажмурила глаза. Она не хотела, чтобы Джереми вспоминал все те ужасные вещи, но она и ее окружение были жестоки к нему, и пришло время отвечать за свои действия. Открыв глаза, Лора увидела, что он стоит перед ней, уставившись в ее лицо, словно решая сложную математическую загадку.

— Джереми, если я посмеялась над тобой или причинила боль, мне очень жаль. Я почти не помню. Это не оправдание, но… — Но ничего. — Я помню, как ты проверял ткань на погрузочной платформе, когда тебе было восемь или девять лет. И я помню тебя по очереди из лимузинов, когда тебе было лет тринадцать. Я вспоминаю тебя таким, каким ты был. Ты был ребенком, которого мы боялись. Это все, что я помню, и то, только потому, что вернулись воспоминания об отце.

Обычно ему даже не приходилось говорить, чтобы она догадалась, что ему нужно. Лора перестала беспокоиться и посмотрела в глаза мужчине.

— Ты знал, — сказала она.

— Я узнал тебя. Расскажу тебе один случай. Ты была в переулке за фабрикой. Я закашлялся. Может, мне было девять? Десять? Я ждал, пока спустится моя мама с моим ингалятором.

— Что я сделала?

Он развел руками и сделал такое выражение лица, которое сказало ей, что он не хотел говорить.

Она закрыла лицо руками.

— Это был однажды или повторилось?

— Ты была ребенком и выглядела напуганной, — сказал он, отмахиваясь. — Был и другой раз.

— Ты уходишь от ответов.

— В «Steinloff and Stohler».

— Не могу поверить, что ты все это время знал.

Он на секунду прикрыл глаза, как будто ему нужно было сосредоточиться.

— И на перспективу, мне было девятнадцать. У меня была фабрика, утопающая в долгах, но она была моя. Я занимался сексом, который… даже несмотря на то, что она была замужем, для меня, тощего, болезненного ребенка — был пределом мечтаний. Я смог создать свой модный дом. Я был на вершине мира. Так… ты со мной?

Её с ним не было. Для нее это стало откровением, но для него это было очевидно с самого начала. Она не знала, с какого начала — когда он увидел ее на собеседовании, или когда они начали вместе спать, или в любое другое время между ними — но времени было достаточно, чтобы узнать помнила ли она его, встречалась ли с ним в переулке, пока переживала потерю отца, а он страдал от неудачной генетической рулетки.

— Я на тебя зла, — сказала она и остановилась, скрестив руки и привстав на ступеньку соседнего здания. Чтобы пройти, ему придется снести ее как бульдозер.

— Ну что ты. Честно. Ты бегала с бандой детворы рядом с фабрикой. И все вы были с другой стороны туннеля. Твоя няня и ее парень вот кто был настоящей занозой в моей заднице. Ты и твоя сестра были слишком молоды, чтобы меня побеспокоить. Вплоть до истории со «Штейнлоффом и Стоклером», которую ты вспомнила бы, если б перестала злиться.

Она возвышалась на две ступеньки над ним. Джереми поставил ногу на первую ступеньку и посмотрел на нее снизу вверх своими карими глазами, обрамленными пушистыми ресницами, с потрескавшейся нижней губой. Все те годы, что они были знакомы, она так его и не узнала. Запомнила лицо, походку, как вести бизнес, восхищалась его проницательность и талантом, но никогда не заходила глубже.

— Ладно, — она продолжила. — «Steinloff and Stohler».

«Steinloff and Stohler» был крошечным магазинчиком на 37–й улице, где продавались обрезки, фурнитура и подручные материалы с огромной наценкой. Это место не менялось уже лет. Там было темно, многолюдно и как на военном объекте. Лора бывала там больше тысячи раз, и если бы она когда — нибудь встретила там Джереми Сент — Джеймса, она бы помнила это.

— Может, пойдем? — он спросил.

— Нет.

— Отлично. — Казалось, ему неловко смотреть на нее. — Я покупал коробку с нитками. В то время уже был с Грейси в отношениях. Мне казалось, все замечательно. В магазине стоит девушка и рассматривает машинные иглы. Сколько ей? Не знаю. Шестнадцать?

— Если ты говоришь обо мне, просто скажи, что это я.

— Дело было ближе к вечеру. Летом. И на тебе был красный верх от бикини под большой рубашкой поверх него. Он просвечивал. И цвет явно выгорел на солнце. Никогда этого не забуду. Большая юбка крупной вязки, и я уверен, что под ней у тебя были такой же красный низ.

— Решил вести себя как свинья?

— Я хотел залезть тебе под юбку и стянуть с тебя это бикини. Это делает меня свиньей?"

— Не могу поверить, что ходила в таком виде.

— Тебе как будто было все равно. Это было… я имею в виду, это было невероятно.

— Тем летом мы с Руби часто ходили на пляж. Кажется, меня перестало заботить, как я выгляжу. — Она чувствовала себя защищающейся и незащищенной, не помня о юном Джереми, который хотел сунуть руки ей под одежду.

— У тебя были взлохмаченные волосы. И ты была вся в песке. Похожая, на последнюю уличную крысу, но с какими изгибами.

— Знаешь, я училась в частной школе.

Он проигнорировал ее оправдание своей неряшливости.

— Я давно не видел вас, ребята. После того, как умер отец и компанию возглавил отчим, я не часто покидал фабрику. Но да. Я тебя узнал. Знаешь, подумал… Я могу с ней поговорить. Правильно? Теперь я большая шишка. Боже, я был… — Он улыбнулся и отвернулся, затем снова посмотрел на нее. — Ты была так красива. Я подошел к тебе и вытащил иглы «Tasken». Сказал что — то глупое, вроде: «Возьми вот эти. Они немецкие».

— По сто долларов за дюжину.

— Ага, ну, я понял, что ты меня не помнишь. Так что я все продолжал говорить, почему они лучшие, а ты притоптывала ногой. Я был так взволнован тем, что ты меня не помнишь, что говорил и говорил. Всякие глупости, если честно, почему иголки хорошие, что у меня собственная коллекция, и тебе стоит заглянуть как — нибудь на завод. Боже, это так неловко. — Он не мог смотреть на нее. Джереми. Смущенный. По поводу того, что произошло десять лет назад.

Она спустилась со ступеньки и, обняв ладонями его лицо, сказала.

— Хорошо, и что случилось.

— Ты слушала мою болтовню. Затем спросила: «Покажи мне их?» Я протянул иглы, ты вложила свою руку в мою. — Он взял ее руку ладонью вверх и положил сверху. Затем сомкнул пальцы. — Схватила коробку и убежала.