Платье для смерти

— О Боже!

— Ты их украла.

— Я их принесла обратно через полчаса.

Лора вспомнила, как украла иглы, и вспомнила, что в магазине был парень, который ей их дал и болтал с ней, но больше она о нем ничего не вспомнила. Он казался просто еще одним, который стал бы клеиться к Руби, если бы она была там. Просто еще один придурок, попавший под перекрестный огонь ее гнева на отца. Их было десятки. Она решила, что ему не нужно об этом знать.

— Я заплатил за них, — сказал он.

— О, Джереми, я просто хотела тебя позлить.

— А я подумал, что ты хотела, чтобы я заткнулся.

— Не затыкайся. Никогда не затыкайся. — Она поцеловала его, продолжая обнимать за щеки.

Он слегка оттолкнул ее, чтобы сказать.

— Я думал, заново начав жизнь, я смогу заполучить таких девушек как ты. Не знал тогда, что попаду в ловушку с Грейс.

— Красный «Saint JJ», твой красный. Не темно — малиновый, а..

— Выгоревший на солнце. Да, именно.

— Почему ты мне не сказал?

— Ну, Лора. Каким ты знала меня раньше. Худым и болезненным. С маской. — Он на секунду прижал руку к нижней части лица, затем убрал и протянул к ней руки. — А тот парень, который тебе нужен: в стильном костюме, в правильной обуви. Не худой. Не больной. Всегда знает, что сказать. Всегда оплачивает счет. Всегда выполняет свою работу. И не лжет.

Когда он сидел с ней в тот дождливый день, через неделю после их первой совместной ночи, и описывал свой распорядок дня и свою болезнь, он казался таким нервным. Она объяснила это его тщеславием. В каком — то смысле она была права. Это было тщеславие, но он, должно быть, боялся, что его рассказ пробудет в ней воспоминания и она уйдет.

— А разве я не могу любить обоих? — она спросила.

— Нет. Тот ребенок исчез, и он тебе не нужен.

— У меня тоже есть такой ребенок. И ты так и не рассказал о ней. — Она коснулась его носа и прошептала. — Один или два раза?

Он прошептал в ответ.

— Я заберу этот секрет в могилу.

Что — то в том, как они целовались на этой темной улице, разделяя на двоих дыхание и вздохи, что — то в прикосновениях губ и касаниях рук, поставило его на свое место в ее внутреннем мире. Такое же удовлетворение она почувствовала, когда в первый раз рукав встал в пройму. Они подходят. Они были вырезаны и аккуратно поставленным на те места, где должны быть, где служили бы той цели, для которой были созданы.

— Поехали домой прямо сейчас, — предложил он.

Она хотела пойти с ним домой. Она хотела, чтобы он раздел ее и затащил на свою кровать. Ей хотелось не спать всю ночь, прижавшись к его обжигающей коже.

— Они только что выложили шерстяной креп для «Венчестера». Если он расползется или сместится..

Он снова поцеловал ее, и она пошла бы с ним домой, а ткань проверила бы утром, когда исправить что — то было бы слишком поздно, но он отстранился.

— Слава Богу, что мы работаем вместе, — сказал он. — Кто бы еще с ними такими мирился?

***

Первая часть производственного цикла «Портняжного сэндвича» располагался на четвертом этаже, и Лора с любовью настраивала каждую катушку ниток, следила за каждой заточкой лезвий, проверяла каждую иглу. Ткань раскладывали на раскроечных столах за двадцать четыре часа до раскроя, давая ей «отдохнуть». Когда она посмотрела на пурпурный шерстяной креп, сложенный в десятисантиметровую стопку, не могла поверить, как ей повезло. Она стояла перед столом, с благоговением склонив голову, перед тем, что должно сейчас произойти, с благодарностью всему тому, что привело ее сюда. Всем тем жертвам, бессонным ночам и ссорам с сестрой. Она даже была благодарна своему агенту Пьеру Севиньону, что поучаствовал в том, чтобы она здесь стояла, смотря на подготовленную к раскрою ткань. Лора была благодарна, своей сестре, Джереми, Бобу и Иванне Шмиллерам, а также Карлосу, раскройщику, который в качестве одолжения сформировал идеальный производственный цикл. И так же она была благодарна Грейси, которая, вероятно, ненавидела ее, ведь Джереми ее любил, а смерть спонсора сделала возможным раскраивать эту пурпурную ткань.

Джереми оставил ее одну, пошел посмотреть собственные цеха. Он установил трафаретную печать на верхнем этаже, чтобы делать быстрые заготовки, и сшивать их на третьем, а так же нужно убедиться, что магазин готов принять поставку. Через вентиляцию послышался его кашель, и Лора напомнила себе, что до Рождества надо ее почистить. Ей показалось, что она почувствовала жар на его губах, и она понятия не имела, что делать, если он заболеет.

— Джей — Джей? — позвала она его.

— Лала? — Имя эхом разнеслось по красному кирпичу шахты.

— Я закончила.

— Буду через секунду.

Когда Лора вернулась в мастерскую, нашла там Руби, смотрящую на шерстяной креп почти так же, как и Лора несколько минут назад.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Лора.

— Ты в это можешь поверить? Завтра мы начинаем производство.

Девушка подошла к сестре.

— Иногда не могу.

— Ты все проверила?

— Все готово.

— Спасибо, Лора. Спасибо, что знаешь, что делать.

— Спасибо, что доверяешь мне.

Руби замешкалась, прежде чем вытащить конверт из заднего кармана.

— Это было дома.

Лора взяла его. Кремовая бумага была плотной и ручной работы. На лицевой стороне было написано «Лора Карнеги» от руки авторучкой, а на обороте — оранжевая сургучная печать.

— Да они должно быть надо мной издеваются.

— Открой его. Я умираю от любопытства.

Лора взломала печать и открыла письмо, чувствуя себя так, как будто объявляет лауреата Оскара. Внутри, шариковой ручкой почерком восьмиклассника было написано: Сальвадор, великий принц королевства Брунико, просит вас явиться на Уэст — Энд — авеню, 538. О своем прибытии сообщить на стойке регистрации.

— Черт побери, — пробормотала Лора.

— Эй, разве не круто?

Что было не круто, так это то, что она хотела пойти домой с Джереми и переплестись телами как кусочки паззла. Ее тело исстрадалось по нему. Ткань могла подождать, но она увидела в этом повод отложить их разговор о предложении Шелдона. Было не правильно делать вид, что у них все хорошо в такой ситуации. И вот, как подарок, еще один серьезный повод его отложить его.

— Ты идешь со мной? — спросила Лора.

— Разумеется, — сказала Руби. — Потом я встречаюсь с Элейн по делам в Обществе самореализации.

— Подожди, я поговорю с Джереми. — Лора услышала его кашель в заднем коридоре, прежде чем увидела, как он спускается по бетонной лестнице. Она ждала его внизу, решив, что не готова сказать ему, что встречалась с Шелдоном. Может, не сегодня вечером. Может, никогда.

— Мне нужно идти, — сказал он. — Я не заболею, если побуду дома пару дней.

Прежде чем Джереми успел произнести еще хоть одно слово, которое перечеркнуло бы все ее планы и оставило бы с ним, она протянула ему конверт.

Он открыл и прочитал. Он поджал губы, возвращая ее ей.

— Не хочу, чтобы ехала туда одна.

— Звучит, как будто я в ад собираюсь. Я беспокоюсь за тебя.

— Как — то все жизнь с этим живу. — Он взял ее за руку. — Когда мы вернемся, сможешь меня полечить.

— Со мной Руби. Она избивала за меня людей еще в детстве. Право, иди домой.

Он внимательно смотрел на нее, как будто смотрел числа с лотереи, которые обозначали его проигрыш. И он позволил ее руку выскользнуть, как будто между ними была ложь. Девушка поняла, она зашла слишком далеко. Он думал, что ее отталкивает то, что она знает об их общем прошлом? Или что она вспомнила какой — то другой неприятный случай?

— Я уверена. — Лора старалась говорить как можно уверенее. — Он принц. А Руби есть чем заняться после этого, так что я не задержусь.

— Прекрасно, — сказал он.

Но это было не так. Нисколько.

***

Руби, хорошо ориентировалась в «Ирокезе», ведь много лет провела в этих круговых коридорах.

— Итак, — пробормотала Лора, — полагаю, Джобет узнала от своего брата, что у Брунико здесь квартира. И разыграла из себя этакую «милую старушку». Ей нужно было знать, как войти, и, возможно, ее брат сказал, где лежат ключи. Но это не точно. А потом она, должно быть, узнала, что приезжает великий принц, и слиняла. Теперь вопрос в том, платье она нашла здесь, и затем решила подарить его, когда узнала, что в Метрополитене организована выставка? Или она привезла его откуда — то еще?

— Думаю, было в хранилище, — сказала Руби, когда они открыли стеклянные, украшенные бронзой двери в вестибюль.

— Я знаю. Но не могу понять. Как она могла получить доступ к складу?

— Может, у нее тоже были ключи?

— Думаешь, они знают друг друга? Джобет и папа?

— Почему бы нет? Папа хранил платье на складе, а она его подарила. Имею в виду, папа знал Варнаву, верно? Так почему не знать его сестру?

Швейцар сидел за столом с толстенной книгой, которой можно было дверь подпирать. Она взглянула на обложку. «Темный город». Его она не читала, так что ей это ничего не дало. Руби, могла вести себя на равных даже с особами королевских кровей, подошла к столу, как бы флиртуя с охранником. Она кивнула Лоре, передавшей ей запечатанное воском письмо.

— Не могли бы вы сообщить о нашем приходе в 7Da и b, пожалуйста?

Швейцар отложил книгу и снял трубку.

— Можете ли вы встать так, чтобы вас видела камера? — Он указал на шар на потолке. Руби и Лора стояли перед ним, а швейцар тихо разговаривал по телефону. Он повесил трубку и указал на Лору.

— Пройти можете только вы.

— Нет, — сказала Лора. — Она тоже должна пройти. Это важно.

— Почему?

Она перевела взгляд от Руби к швейцару. Это было важно, Руби будет с ней в целях безопасности. А плевать на свою безопасность она не собиралась.

— Мы сестры, — сказала Лора. — В чем проблема?

— Я, то могу пропустить вас обоих, но вас так же вместе и отправят назад, потому что один лишний. Лично мне все равно, но всякий раз, когда у нас здесь политики или королевские особы, то все на ушах стоят. Поверьте мне. Вы будете в безопасности.

Руби положила руку Лоре на предплечье.

— Все хорошо. В любом случае. С тобой все будет хорошо.

Швейцар указал на холл.

— Лифт там.

Лора молча смотрела в камеру в лифте. В лифте она была одна, нарушив обещание. Она отправила больного Джереми домой, хотя он пытался делать то, что должен делать ее парень. Им нужны были правила, обоим. Границы. Но время между первым поцелуем и обменом ключами от дома прошло, а они их так и не обсудили.

Возле квартиры ждал мужчина в синей форме. Он проверил ее сумку и открыл дверь в 7Da.

Внутри стоял густой запах ладана — не столько сандалового дерева или саше, но и того едкого вещества, которое используют в церквях. Окна были занавешены задернутыми шторами, через которые пробивался свет уличных фонарей, оставляя блики на полиуретановом деревянном полу, пустого, от угла до угла, без какой либо мебели. В темноте это было похоже на шаг в пустоту.

— Привет? — позвала Лора.

Было слишком темно. Слишком тихо. Пахло церковью. Она почувствовала нарастающее чувство надвигающейся гибели. Из холла она увидела мерцающий синий свет. Понадобилась секунда, чтобы понять, что это флуоресцентная подсветка в туалете.