Малыш для лучшего друга

– Как же тебя зовут, малыш? – задумчиво рассматривает нашего сына Паша.

Мы с ним решили дать имя ребенку только после рождения. Мне казалось важным сначала посмотреть на его личико, чтобы понять, подходит ему имя или нет. Но я и сама задумчиво смотрю на своего самого красивого ребенка в мире и не могу понять, как нужно назвать это крошечное совершенство.

– Добрыня? – вдруг вспомнив, как в детстве Паше нравился старый русский мультик, подшучиваю я.

– Добрыня… – задумчиво тянет он, словно и правда раздумывает над этим вариантом.

– Я пошутила, Паша! Блин, у тебя от недосыпа уже мозги не работают. Последнее, что нужно нашему ребенку – это устаревшее или мудреное имя, чтобы над ним дети в школе смеялись.

– Сейчас в моде имена вроде Адриана или Гарри, – серьезно заявляет он, не споря насчет Добрыни.

– Тебе же не нравилась привычка называть детей зарубежными именами!

– Мне и сейчас не нравится, я просто сказал, – вздыхает Паша. – Не знаю, Фим, он ни на кого не похож. Кто бы мог подумать, что давать имя ребенку так тяжело?

– Мы не обязаны делать это сегодня. Будет пока Малыш Павлович.

– Нет, не пойдет, – качает головой Паша. – Зваться малышом оскорбительно. Малыш – это ласкательное. Малышу нужно настоящее имя.

– Ну не прямо же сейчас? Я не хочу поспешить и потом жалеть.

– Ладно.

Паша продолжает серьезно изучать лицо сына, а я чувствую, что уже соскучилась. Снова хочу, чтобы он был у меня на ручках.

– Дай его мне, я тоже хочу, – тяну жалобно, протягивая руки.

Паша отдает малыша с явной неохотой, я же радостно прижимаю его к груди и целую в крошечный носик.

– Ты мамино сокровище! Красавчик мой маленький, и имя у тебя будет красивое.

– Добрыня был Никитичем, а что, если Никита? – неожиданно озаряет Пашу.

– Никита? – раздумываю я.

Есть ли у меня знакомые Никиты, с которыми возникают плохие ассоциации? Вроде нет. А нравится ли мне это имя? Как-то даже не думала. Смотрю на своего мальчика, мысленно примеряя к его лицу имя Никита, и чем больше думаю, тем больше воспринимаю это предложение всерьез. А ведь есть в нем что-то от Никиты. Правда есть! Мистика какая-то.

– Ты чего? – спрашивает Паша.

– Он похож! – с восторгом выдыхаю я. – Паш, а ведь реально похож на Никиту, скажи же?

Паша наклоняет голову, рассматривая сына так же внимательно, как и я, и его губы расплываются в самодовольной улыбочке.

– Походу, Никита он и есть.

– Мы решили? – переспрашиваю, чтобы точно убедиться. – Наш сын Никита?

– Решили, – подтверждает Паша. – Никита Павлович. У малыша есть имя.

– Никита! – не скрывая радости, снова повторяю я, а потом тянусь свободной рукой к Паше и крепко обнимаю за шею.

Он в ответ приобнимает нас с малышом и так мы и сидим втроем, разделяя этот счастливый момент, прежде чем заходит медсестра, решившая забрать нашего Никиту после кормления, чтобы дать мне еще отдохнуть. Паша тоже, наконец-то, соглашается поехать домой.