Булочка для Принца

Глава 32

Глава 32

Булочка

Хотела бы я сказать, что Принц выглядел ужасно расстроенным, потертым, небритым, небрежным — как типичный тоскующий мужчина, какими их рисовали в романах.

Но нет.

Он выглядел прекрасно и держался уверенно.

Словом, тот же самый Роберт Принц, которым я его встретила.

Немного дерзко уложенные волосы, сексуальная щетина, яркий костюм терракотового, почти красного цвета, белоснежная рубашка, ярко-начищенные ботинки.

От него и пахло чем-то вкусным — дорогим парфюмом, лосьоном, немного табаком и кофе, как будто сидел с кем-то, кто не отказывается пропустить сигаретку после чашечки кофе.

ниже наш Роб :) продолжение после арта

— Я должен был рассказать об этом раньше, но самонадеянно считал, что успею.

Принц потянулся к коробке, положил на нее флешку, разместил у меня на коленях.

— Ты считаешь меня акулой, которая может проглотить целую стаю мелких рыбешек, и будешь права. Но знай, твою стайку я отказался уничтожить сразу же, брал время подумать, напряг строителей, проектировщиков, архитекторов… — небрежно взмахнул бровью. — Словом, всех. Пытался найти способ, чтобы сохранить твою пекарню. Но аргументы были против. Не только аргументы выгоды, но и здравого смысла. Посмотри отчеты, все в коробке. Здание ветхое. Основы реконструкции не подлежат. Это непредвзятая оценка. Назревала реальная угроза завала. Здания все равно бы снесли. Не в этом году, так в следующем. Не я, так кто-то другой. Возможно, это звучит для тебя слабым утешением, ведь именно у нас с тобой схлестнулись интересы. Я попросил тебя стать моей женой и мог предложить намного большее, чем просто сохранить древнюю пекарню. Да, она тебе дорога, как воспоминания, как часть тебя, семьи, как убежище, куда ты скрылась в сложный период времени. Вцепилась в эти стены, вросла в них душой и думаешь, что, если их не станет, то не станет частички тебя самой. Это не так. Не позволяй страхам прошлого строить и определять, каким станет твое будущее. Никогда.

Он снова вытер мои слюни. Как глупо сидеть вот так перед ним и просто моргать, когда внутри кипело так много сердитых слов, которые я могла бы сказать ему в ответ.

— Меня опередила Камелия, подкупила кое-кого, чтобы выставить все так, будто я собрался “нагреть” тебя на выплатах. И это опять плохое оправдание, но я и не выставляю его, как оправдание. Просто говорю, как есть. Ошибся ли я, поручив это кому-то? Может быть, но пойми… я привык раздавать приказы и делегировать полномочия, при моем уровне и размахе успеть всюду самому невозможно. Но если кто-то из подчиненных налажает, как это произошло в случае с тобой, отвечаешь всегда ты сам. Одна из напастей бизнесменов — неважно, какого уровня. Думаю, тебе это тоже знакомо.

Он сделал паузу.

— Итак. Там все. Я не хочу, чтобы ты считала меня подонком, который только и ждал момента, чтобы тебя обдурить. Поэтому ты можешь найти там официальные запросы, переписки со всеми датами и удостовериться, что переписка велась на озвученную мной тему, и велась раньше, чем произошла катастрофа с твоей пекарней. Ко всему прочему, там имеется выгодное коммерческое предложение, и я надеюсь, что ты отринешь в сторону свои обиды и взглянешь на него по-взрослому. Ведь задеты не только твои личные интересы, но и интересы работников, которые по-настоящему любят то же самое дело, что и ты. Твое дело, если оно включает в себя кого-то еще, всегда больше, чем ты сама. И да, мы снова сталкиваемся с еще одной напастью руководителей — на тебя смотрят, как на лидера, ждут твоих решений и надеются, что ты найдешь выход — всегда, в любой ситуации. Не отказывайся, рассмотри, это очень выгодное предложение.

Ах, купить он меня захотел!

Я зыркнула в сторону Принца сердито, попыталась что-то сказать чужими, онемевшими губами.

Роберт заботливо вытер слюни и даже придержал пальцами подбородок, чтобы я не пыталась издать ни звука, потом сел, выпрямился — красивый, широкоплечий, статный…

Холодный, отстраненный немного.

Эй, раньше ты вел себя со мной иначе, я ощутила эту разницу, и на сердце повеяло холодком.

— Я понимаю, что ты обиделась, и имела на это полное право. Но мне тоже чуточку… Хотя нет, буду честен, мне очень обидно, что за все это время ты не нашла во мне ничего, что шепнуло бы тебе: “Подожди немного, выслушай его!” Почему, Юль? Разве сохранение пекарни — это единственное, что удерживало тебя в постели со мной? Мне казалось, что нет. Но ты все порвала, стоило нашим интересам в бизнесе стать против друг друга. Ты и слышать меня не хочешь. Знаешь ли ты, что это больно? Мне казалось, я для тебя — другой, не тот, что для всех, не просто громкое имя или мешок с деньгами, но реальный мужчина. Просто человек. Я ошибся, да? Ты и сейчас смотришь на меня, будто я перед тобой играю… — он покачал головой. — В твоих глазах я так и остался картинкой с обложки журнала, и это, пожалуй, единственное, что меня сильно расстраивает. Мне казалось, что мы — настоящие. Возможно, я ошибся. Я разучился ошибаться и теперь понимаю, что заново попробовать это на вкус может быть очень горько. Еще раз прости, — добавил и резко встал, нацепив очки.

Я все-таки успела перехватить его взгляд, и он был ужасно грустным…

По-настоящему тоскливым. Все-таки тоска… она не в небрежном виде и отказе выглядеть на все сто, не в нежелании заниматься тем, чем привык. Настоящая тоска — невыносимо идеальная, яркая и пронзительная, до кома в горле...

Как-то мы были с родителями на море. Всего однажды… Брат плавал, я боялась зайти глубже, чем по колено. Я умела плавать, но плавала в реке, бассейне, озере.

Море виделось мне огромным, пугающим. Мне казалось, оно меня проглотит и никогда не выплюнет из своего синего брюха. Брат называл меня трусихой, смеялся и нарочно уплывал далеко.

Я помню, как бегала вдоль кромки пляжа и всматривалась в морскую гладь, а на ней бликами играло жаркое полуденное солнце, ослепляя, мешая рассмотреть, где же мой брат.

Где же… Ну, где?

И не знаешь, не видишь, не понимаешь — что же там, за этими бликами?

Взгляд Роберта напомнил мне об этом — когда смотришь на блики от солнца, а они ужасно красивые, яркие и безжалостно ослепляющие.

Мне невыносимо было смотреть, как блеснул его взгляд перед тем, как скрыться за черными очками.

Горло скрутило спазмом, как от сухости, хоть рот был полон слюней.

Я не могла пошевелиться несколько секунд — так глубоко меня поразили слова Роберта. В самое сердце…

Оно словно потрескалось, и через трещины в него проникла и другая сторона правды — правда Роберта, его боль, надежды, желания.

Прав ли он был, говоря, будто для меня наша связь ничего не значила?

Нет! Миллион раз нет…

Он стал для меня особенным, неужели он этого не понял?

Или я не смогла донести, показать, дать понять, как много он стал для меня значить?!

Я сделала запоздалое движение. С колен на пол полетела коробка с флешками, папками, кучей бумаг…

Когда я неуклюже все затолкала обратно, Принца уже не было.