Темная принцесса

Когда он отвлекся, я ускользаю, оставляя грохот битвы позади меня.

Мне требуется добрых несколько минут, чтобы пробиться с нашего места в первом ряду, но, когда я наконец вырываюсь на свободу, я не направляюсь к бару, как собирался сделать, как я сказал себе. Вместо этого я поворачиваюсь к выходу.

Температура падает задолго до того, как я подхожу к выходу, и я понимаю почему, когда двое солдат, охраняющих дверь, открывают ее для меня, и внутрь заливает дождь.

— Все в порядке, Деймон? — спрашивает Джон, один из наших старших парней.

— Да, чувак. Просто нет настроения для этого.

— Достаточно справедливо. Ходят слухи, что там, внизу, идет настоящая борьба. — В его тоне сквозит разочарование, а в глазах появляется тоска.

— Да, Ксандер нашел достойного противника. Я не думаю, что это будет их последний бой, так что тебе стоит поймать их в следующий раз.

— Я надеюсь, — говорит он, кивая мне, когда я готовлюсь выйти под ливень.

Всего за несколько секунд мои волосы промокли насквозь, а рубашка практически приклеилась к телу, но я ни разу не останавливаюсь, чтобы вызвать Uber или нырнуть на станции метро, которые я прохожу.

Честно говоря, я даже не чувствую этого. Я слишком сильно переживаю из-за одного человека, с которым мне не следовало сближаться настолько, чтобы перевернуть свою жизнь с ног на голову.

Я знал, что это будет результатом, если я уступлю ей. У меня никогда не было сомнений в том, что я не смог бы по-настоящему отказаться от нее, если бы я попробовал ее на вкус.

Мои руки сжимаются, когда дождевая вода капает с моих кулаков, ноги хлюпают в ботинках.

Я понятия не имею, как далеко и как долго я шел, но, когда я наконец поднимаю голову от тротуара, сразу становится очевидно, что я понятия не имею, где я нахожусь.

Заметив еще одну станцию метро, я направляюсь в том направлении, окончательно отдаваясь стихии.

Смех застревает глубоко в моем горле, когда я понимаю, что наткнулся на линию, которая приводит меня прямо к концу улицы, на которой находится поместье Чирилло.

Судьба?

Чушь собачья. Я не верю ни во что из этого дерьма.

Хотя мне трудно игнорировать это, когда я жду на платформе следующего поезда.

К счастью, вагон почти пуст, так что на мое разбитое лицо не устремляется множество любопытных взглядов, когда я падаю на сиденье, быстро создавая лужу у своих ног.

Наклоняясь вперед, я упираюсь локтями в колени и крепко закрываю глаза. Идти к ней — неправильный поступок.

Я ушел от нее по определенной причине.

Мне нужно вспомнить все, чем я ей не подходил, все причины, по которым мы не можем быть вместе.

Но это мало помогает подавить потребность, которая только растет во мне.

Я перестал наблюдать за ней на расстоянии, чтобы иметь возможность провести неделю, притворяясь, что она моя.

Лишиться всего этого, даже если это была моя собственная вина, больнее, чем я когда-либо мог себе представить.

Мои ноги двигаются сами по себе, когда поезд подъезжает к их станции, и, не раздумывая над своими действиями, я направляюсь к лестнице. Всего через пару минут я снова выхожу под дождь.

Прогулка до дома Эвана проходит быстро, и, сказав всего несколько слов солдатам, охраняющим поместье, они впускают меня внутрь, полагая, что я здесь по официальному делу. Идиоты.

Я серьезно надеюсь, что они будут немного более осторожны, если незнакомец — итальянец — появится перед ними глубокой ночью.

В шикарной гостиной, в которую Кассандра никогда нас не пускала, ярко горит свет, и когда я огибаю территорию по периметру, оставаясь скрытым в тени, я обнаруживаю, что Эван и Кассандра, а также родители Джерома и Айлы все еще там, пьют и смеются. Хотя, похоже, им не очень-то весело. Их позы напряжены, а улыбки фальшивые.

Все меняется, когда я продолжаю обход здания и обнаруживаю, что смотрю в кабинет.

У меня перехватывает дыхание, боль пронзает внутренности, когда я смотрю, как моя девочка смеется и наслаждается с другим парнем.

Они вдвоем стоят посреди комнаты, танцуют и смеются, и вообще выглядят так, будто проводят лучшее время в своей жизни.

Я несколько минут смотрю на Джерома, пока он кружит ее по комнате, задаваясь вопросом, смотрю ли я на того же парня, который всегда кажется таким скучным и чопорным.

Не требуется много времени, чтобы понять, что это такое.

Это она.

Это всегда она.

Единственная, кто когда-либо снимал с меня все слои и прокладывал себе путь в мое сердце, даже ничего не делая.

Похоже, она оказывает похожее влияние на нашего тихого солдата.

Я прислоняюсь к дереву и просто наблюдаю за ними двумя.

Быстро становится очевидно, что они оба пьяны. Их танцевальные движения небрежны, а ноги нетверды. Но даже когда она теряет контроль, Джером никогда не выходит за рамки дозволенного. Он ни разу не прикасается к ней неподобающим образом и не пытается перевести отношения на следующий уровень. Кажется, он просто доволен тем, что проводит с ней время.

Ревность съедает меня. Это яд, который просачивается сквозь меня, пока я не уверен, что он поглотит меня целиком.

Единственным бонусом является то, что дождь почти прекратился, воздух вокруг меня согревается, несмотря на то, что я промок насквозь и дрожу от каждого дюйма промокшей одежды.

Я смотрю их очень долго, и в конце концов, родители отзывают Джерома, что они уходят, и он бросает мою девочку посреди комнаты.

Она стоит там с потерянным видом. Впервые с тех пор, как я вернулся сюда, чтобы посмотреть на нее, она выглядит совершенно побежденной миром. Ее плечи опускаются, как будто это сексуальное платье слишком тяжелое, чтобы его держать.

Ее глаза по-прежнему устремлены на дверь, как будто она кого-то ждет — возможно, своих родителей, потому что она никак не может ожидать, что я войду в дом и заключу ее в свои объятия, шепча, что все будет хорошо.

Возможно, это то, что я страстно хочу сделать. Но я знаю, что не могу.

Когда дверь на другой стороне комнаты так и не открывается, Калли вскидывает руки, отходит в сторону, берет бутылку водки и подносит ее к губам.

Вид ее явно тонущей разрушает меня. Но что я могу с этим поделать?

Голоса всех остальных наконец стихают, прежде чем гул двигателей наполняет воздух, когда они проезжают через ворота, прежде чем снова становится смертельно тихо.

В доме гаснет свет, но Калли все еще стоит одна посреди комнаты, танцуя со своей водкой.

Ее тело покачивается, а бедра двигаются в такт, который слышит только она. Я не могу отвести от нее глаз. Она совершенно очаровывает меня.

Время идет. Я уверен, что в этой комнате звучит песня за песней, но она не останавливается, пока у нее не подкашиваются ноги.

Я ахаю, когда она внезапно падает, исчезая из виду.

— Черт, — выдыхаю я, выскакивая из-за деревьев и подбегая к окну.

Только когда я добрался туда, я понял, насколько это было чертовски глупо. Ребята Эвана патрулируют все поместье. Одно неверное движение, и меня могут застрелить, как будто я напористый итальянец.

Забыв обо всем этом, я прижимаюсь лицом к окну и вздыхаю с облегчением, когда нахожу ее спящей на диване, бутылка водки все еще свисает с ее пальцев.

— Ангел, — выдыхаю я, мое сердце разбивается при виде нее.

Мой пульс учащается, когда моя рука поднимается к стеклу, как будто я смогу прикоснуться к ней через него. Сильная дрожь пробегает по моему позвоночнику, когда холод снова проникает в мои кости.

— Черт, — шиплю я, зная, что не могу просто уйти сейчас. Я должен уйти — это именно то, что я должен сделать. Но я не могу.

Когда я огибаю здание, из одной из самых больших комнат в доме льется свет, на который я надеялся. Мне остается только надеяться, что Эван и Кассандра не там, выпивают по стаканчику на ночь.

Но риска недостаточно, чтобы остановить меня.

В ту секунду, когда я нахожу комнату именно такой, как я ожидал, я позволяю себе быть замеченным, подходя и становясь прямо перед окнами от пола до потолка.

Это занимает пару секунд, но вскоре Джослин чувствует тяжесть моего взгляда, пока она пробирается через то, что кажется бесконечной кучей посуды.

Я ничего не слышу, но не может быть, чтобы крик ужаса не сорвался с ее приоткрытых губ, а глаза не расширились от страха.

Я поднимаю руки в знак защиты и натягиваю мягкую улыбку на лицо.

Качая головой, она подходит и открывает дверь.

— Что, черт возьми, ты делаешь…

— Деймон, — предлагаю я, когда она пристально смотрит на меня, пытаясь понять, кто я из близнецов.

— Тебя могли подстрелить, когда ты бегал там в темноте.

— Не, мне не настолько повезло, — невозмутимо говорю я, проскальзывая в теплую кухню.

— Что, черт возьми, происходит? — спрашивает она, ее глаза следят за моей все еще мокрой одеждой. По крайней мере, я больше не оставляю лужи везде, куда иду.

— Ты никогда не видела меня, хорошо? — Говорю я, подмигивая, проходя через комнату, аромат еды, которую она приготовила для сегодняшней вечеринки, ударяет мне в нос и заставляет мой желудок урчать.

— Ты играешь с огнем.

— Я более чем в курсе.

Когда я спешу к коридору, я чувствую, что она следует за мной по пятам. Я не спрашиваю ее. Она, вероятно, так же, как и я, обеспокоена состоянием Калли прямо сейчас.

Это не первый раз, когда мне приходится пользоваться услугами незаметной экономки Чирилло, и что-то подсказывает мне, что это может быть не последний.

Она входит в кабинет позади меня, тихий вздох слетает с ее губ, когда мы оба смотрим на отключившуюся девушку на диване.

— Они оставили ее здесь?

Я не отвечаю. В этом нет необходимости.

Подойдя, я забираю бутылку из ее пальцев, прежде чем сделать глоток и поставить ее на стол.

Опускаясь на корточки, я провожу пальцами по ее щекам, мои глаза изучают каждый дюйм ее лица. Ее макияж по-прежнему безупречен. Она выглядит красивой, умиротворенной и совсем не похожей на ту побежденную девушку, какой она была, когда я наблюдал за ней здесь в одиночестве.

— Прости, — шепчу я, нуждаясь в словах, чтобы признать, что во всем этом моя вина.

Я никогда не должен был прикасаться к ней. Никогда не должен был позволять себе иметь что-то настолько хорошее в своей жизни.

Я опускаю голову на мгновение, моя ненависть к себе берет верх надо мной, прежде чем я сделаю то, ради чего я пришел сюда.

Просунув руки между ней и диваном, я прижимаю ее к своей груди.

— Николас, — шепчет она.

Мое сердце разрывается, когда это единственное слово достигает моих ушей, но в то же время, когда она в моих объятиях, что-то еще встает на свои места.

— Я здесь, Ангел.

Останавливаясь, я отрываю взгляд от своей девочки и смотрю на Джослин, которая стоит в дверях, с любопытством наблюдая за нами.

Ее глаза смягчаются, а на губах появляется грустная улыбка.

Она знает. Она видит это. Я почти уверен, что она всегда знала, вот почему она отвернулась, когда поймала меня в комнате Калли или оставила дверь незапертой для меня в прошлом.