Темная принцесса

— Ты должен бороться за нее, — шепчет она.

— Она не моя. Она никогда не будет.

Джослин прерывисто дышит.

— Но она уже такая. Тебе просто нужно найти способ показать это остальному миру.

Я поднимаю глаза к потолку, указывая туда, где где-то над нами спят родители Калли.

— Извините меня, — бормочу я, не желая вести этот разговор прямо сейчас. Или когда-либо, если честно.

— Ты хотя бы сказал ей, что ты на самом деле чувствуешь? — Спрашивает Джослин, когда я иду по коридору к двери в подвал.

— Это не имеет значения, — шепчу я. Она не может быть моей.

— Жизнь слишком коротка, чтобы жить с сожалениями и «что, если».

Ее слова повторяются снова и снова, пока я спускаюсь по лестнице с Калли, все еще мирно спящей в моих руках.

— Утром будет больно, Ангел, — говорю я ей, укладывая ее на кровать, кладу руки по обе стороны от ее головы и смотрю на нее сверху вниз.

Мое сердце бешено колотится, мое желание раздеть нас обоих до нитки и забраться в постель с ней сжигает меня насквозь.

Что-то подсказывает мне, что теперь, когда Джослин знает, что я здесь, она сделает все, чтобы нам не помешали. Но я все еще не могу так рисковать.

Так что, в конце концов, я соглашаюсь просто переодеть ее.

Затем я подтаскиваю стул из угла и предаюсь своему любимому занятию — смотрю, как она спит, пока она пребывает в блаженном неведении.

25

КАЛЛИ

Мои глаза отслеживают Деймона на полу моей спальни, и мои брови сжимаются, когда я нахожу его одетым в белую футболку вместо его обычной черной.

Но я не подвергаю это сомнению. Я слишком рада, что он здесь, чтобы сомневаться в чем-либо прямо сейчас.

Хотя, наблюдая за ним еще несколько секунд, я понимаю его намерения, и мое сердце подскакивает к горлу.

— Они заперты, — говорю я, мой голос едва слышен, как всхлип, из-за того, как пересохло у меня в горле.

Он замирает, все его тело напрягается, как будто он не ожидал услышать мой голос, прежде чем он опустит голову.

— Ты должна была спать.

— Иди сюда, — требую я. — Не убегай от меня. Только не снова.

Боль, которая все еще остается в моей груди, сталкивается с надеждой найти его здесь, и я тянусь к нему, отчаянно желая почувствовать его прикосновение, его тепло, вдохнуть его аромат.

— Я не могу, — говорит он, его голос глубокий и завораживающий.

Он пересекает комнату, направляясь к лестнице.

— Я не должен быть здесь. Я просто…

— Пожалуйста, Николас. Ты мне нужен. Я—

— Я не то, что тебе нужно, Ангел. Я недостоин тебя. Я никогда не был, и я был глуп, полагая, что смогу быть хотя бы на секунду. Проводи больше времени с Джеромом. Он был бы хорош для тебя. Он мог бы быть тем, что тебе нужно.

Я судорожно вздыхаю, когда он исчезает из поля моего зрения, и когда мои глаза распахиваются, я обнаруживаю, что сижу посреди своей комнаты, глядя туда, где он только что стоял. Или, по крайней мере, там, где я думала, что он стоял.

Реальность такова, что его здесь нет. И никогда не было.

— Черт, — выдыхаю я, падая обратно на кровать, когда стыд охватывает меня.

Всего на минуту я действительно подумала, что—

Несмотря на стук в голове и скручивание желудка, я сажусь обратно и смотрю на себя сверху вниз.

На мне майка. Майка, которую я не помню, как надевала.

Мои глаза сканируют комнату, ища доказательства того, что мой сон был реальностью, но я ничего не нахожу. Все выглядит точно так же, как я помню.

— Черт. Это был просто сон.

Но это казалось таким реальным.

Протягивая руку, я нахожу свой телефон сбоку, точно там, где я его оставила, и вздрагиваю, когда включаю экран и обнаруживаю, что уже почти обеденное время. Я получила целый поток сообщений от Стеллы и Эмми, спрашивающих, как прошла прошлая ночь, желающих узнать, отдала ли я Джерому свою V-карту и в какой момент я собираюсь проснуться, чтобы мы могли пойти на нашу встречу в спа-салон для сегодняшней вечеринки.

Яркие, разноцветные огни прожигают дыры в моих глазах, когда я пытаюсь ответить, но мой мозг и пальцы, кажется, не настроены на одну волну.

Я отправляю им что-то наполовину разборчивое, прежде чем нахожу свой разговор с Джеромом.

Калли: Что произошло прошлой ночью? Последнее, что я помню, был танец…

Я не решаюсь отправить это. Что, если что-то действительно случилось? Что, если он был тем, кто переодел меня и уложил в постель? Последнее, что он хотел бы прочитать этим утром, — это доказательство того, что я все это забыла.

Мое сообщение почти сразу же становится прочитанным, и у меня сводит живот. Я действительно не хочу, чтобы он отвечал, напоминая мне о том, как он укладывал меня в постель, а я делала то, о чем потом пожалею.

Джером: У меня слишком сильно болит голова, чтобы думать. Что ты мне дала, мышьяк?

С моих губ срывается тихий смешок.

Калли: Просто водка…

Джером: Я ничего не помню после танца с тобой.

— Да — срывается с моих губ при его словах. Даже если это был он, что маловероятно, если он был настолько пьян, то, по крайней мере, он не помнит.

Прошлой ночью кто-то насмотрелся на мои сиськи, и я рада, что это был не Джером. Вероятно, он увидел бы их впервые, и мне бы очень хотелось, чтобы этот опыт стал для него лучшим.

Калли: Я тоже. Хотя я проснулась в постели… немного смущена.

Джером: Тебе повезло. Я был на полу в своей спальне. Понятия не имею, туда ли меня бросили родители или я упал с кровати.

Я не могу удержаться от смеха, от которого, в свою очередь, у меня болит голова и сводит живот.

— О, черт, — выдыхаю я, сбрасываю одеяло и бегу в ванную.

Моя кожа покрыта испариной, мое тело дрожит, когда я сажусь спиной к стене и вытираю рот.

Какого черта я позволила себе так много выпить?

Я откидываю голову назад на плитку пола и запрокидываю голову, закрывая глаза и делая глубокий вдох.

Мой желудок продолжает бурлить, но, к счастью, он не чувствует необходимости снова вызывать у меня тошноту.

После долгих, неудобных минут, проведенных на полу, я поднимаю свое ноющее тело и встаю перед зеркалом.

Я несколько секунд не отрываю взгляда от раковины, прежде чем рискну поднять глаза. Я буду выглядеть как жертва автомобильной аварии, я просто знаю это.

Протягивая руку, я вытираю один глаз от влаги, все еще прилипшей к ресницам после рвоты, и хмурюсь, когда моя рука не возвращается с размазанным по ней черным макияжем.

Мои глаза находят зеркало, и я ахаю, когда обнаруживаю, что на моем лице нет темного макияжа, который я так долго совершенствовала прошлой ночью и который, я знала, только усилит раздражение моей матери.

— Что за черт? — Бормочу я, уставившись на свое чистое лицо.

Да, хорошо, у меня под глазами мешки, из-за которых моя кожа выглядит бледной и тусклой, а глаза налиты кровью, но это чертовски намного лучше, чем я ожидала.

Смятение продолжает воевать внутри меня, когда я тянусь за зубной щеткой и пытаюсь привести в порядок состояние своего рта. Это работает, просто жаль, что это мало помогает моей голове и желудку.

Я плетусь обратно в свою спальню, отчаянно нуждаясь в кофе, но также осознавая, что у меня нет сил приготовить его самой, даже если бы мама не украла мою кофеварку в своем стремлении заставить меня жить чистой жизнью, или чего она там пытается добиться с помощью кокосовой воды. Дерьмо.

Я падаю обратно в кровать и сворачиваюсь в клубок.

У меня есть две минуты, чтобы утонуть в своих неверных решениях предыдущей ночи, прежде чем в моей комнате раздаются шаги.

Я втягиваю воздух, молясь тому, кто может услышать, чтобы мне не пришлось терпеть мамин визгливый голос, когда она ругает меня за мое вызывающее поведение.

Но когда этого не происходит, и вместо этого в нос мне ударяет запах жидкого золота, в котором я так отчаянно нуждаюсь, я приоткрываю глаз, рискуя увидеть, кто это.

Джослин стоит передо мной с мягкой, понимающей, но обеспокоенной улыбкой на лице.

— Спасибо тебе, — шепчу я, когда она ставит огромную кружку на мой прикроватный столик.

Я ожидаю, что она снова уйдет, но, к моему шоку, она опускается и садится на край моей кровати.

Она тянется к моей руке и нежно сжимает.

— Я думаю, нам пора немного поболтать, не так ли?

Мои губы приоткрываются, чтобы ответить, но я слишком смущена, чтобы подобрать какие-либо слова.

— Эм… Я знаю, что слишком много выпила. Прости, если я причинила—

— Ты не должна передо мной извиняться, милая. — Она одаривает меня мягкой улыбкой, которую я, вероятно, должна была раз или два получать от своей матери. Но я не уверена, что она на это способна.

— Я давно знала, — начинает она, никоим образом, не помогая мне понять, о чем мы на самом деле говорим. — Я надеялась, что, может быть, ты поймешь, что я знала, и расскажешь мне об этом.

— Прости, я понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Он действительно заботится о тебе, Калли. И я должна признать, я была обеспокоен, когда Алекс начал тусоваться здесь с тобой, но, похоже, ничего не изменилось. Он был здесь, когда ты в нем нуждалась, точно так же, как, кажется, всегда.

Мой рот открывается и закрывается, как у рыбы, вытащенной прямо из аквариума.

— Ты знаешь? — Шепчу я, едва способная переварить это, поскольку в моих венах все еще остается шестьдесят процентов водки.

— Поговори со мной, Калли. Я вижу, что тебе больно, и я ненавижу это. Я не твоя мать, я не буду судить тебя или критиковать твой выбор. Ты умная, вдумчивая молодая женщина, и я верю, ты знаешь, что для тебя лучше.

Слезы жгут мне глаза, когда я смотрю на ее доброе лицо.

Рыдание вырывается из моего горла за секунду до того, как я падаю в ее объятия.

— Это такой беспорядок, Джослин. Я даже не… — Я прерывисто дышу.

Она обхватывает мое лицо руками и смотрит мне в глаза.

— Он был здесь прошлой ночью. — Это должно прозвучать как вопрос, но этого не происходит, потому что в глубине души я уже знаю. Возможно, я проснулась во сне о нем, но, как и предыдущий опыт, это было взято из реальности.

— Я думаю, он, должно быть, наблюдал снаружи. Глупый, безмозглый мальчишка. Если бы кто-нибудь увидел его, они бы застрелили его, слоняющегося в тени.

Я задерживаю дыхание, думая о том, что он вот так рискует своей жизнью.

— С ним все в порядке, милая. Ну, если не считать разбитого сердца, от которого он страдает.

Ее слова мало влияют на мое эмоциональное состояние, и тихие слезы продолжают катиться по моим щекам, стекая вниз и впитываясь в майку.

— Он знал, что ты отключилась на диване. Он напугал меня до полусмерти, появившись, как призрак, глубокой ночью, а затем спустился в кабинет, подхватил тебя на руки и отнес сюда—

— Как долго он оставался?

Она качает головой. — Понятия не имею. Я не вторгалась. Когда я проверяла тебя этим утром, он уже ушел.

С каждым сказанным ею словом на сердце у меня становится тяжелее.