Темная принцесса

— Что произошло на прошлой неделе, Калли?

— Можно? — Спрашиваю я, кивая на кружку, которую она принесла, нуждаясь в чем-нибудь, в чем угодно, чтобы пройти через это.

Обхватив кружку руками, я потягиваю горячий кофе, позволяя ему согреть меня изнутри.

— Это было все, — признаюсь я. — Он… он невероятный, Джослин. И никто на самом деле этого не видит. Это разбивает сердце. Я ненавижу, что он чувствует, что должен выставлять себя напоказ перед всеми, как будто он им понравится, включат его только в том случае, если он этот безжалостный, жестокий солдат, а не человек, которого он скрывает под маской.

Она снова берет меня за руку, поощряя продолжать разговор.

И я делаю это. Я рассказываю ей все. Облегчение от того, что я наконец-то рассказала кому-то — кроме Алекса, который пережил это вместе с нами, — снимает такой груз с моих плеч, что я удивляюсь, почему я не сделала этого раньше.

— Мои родители никогда этого не примут, — говорю я наконец. — Вот почему он ушел.

— Калли, — предупреждает она с грустью и состраданием в голосе. — Волновало ли девушку прошлой ночью, которая была в том сексуальном, откровенном платье, что подумали ее родители?

Я вспоминаю тот момент, когда прошлой ночью вошла в коридор, и то, насколько сильным заставило меня почувствовать себя мое неповиновение, и качаю головой.

— Я была так горда тем, что ты вот так постояла за себя. Я ждала этого. Я наблюдала, как ты становишься ближе за последние несколько месяцев, когда тебе наконец надоело их дерьмо. Ты должна принять это, Калли.

— Это не так просто, — бормочу я.

— Ничего стоящего никогда не бывает, милая. Это то, что делает жизнь такой…

— Тяжелой.

— Вызовом, — поправляет она. — Тебе нужно поговорить с ним. Этот мальчик ни за что не поверил ни единому слову из того, что он сказал тебе перед тем, как ты покинула тот дом. Он так же напуган этим, как и ты. Любовь ужасна, Калли. Открыть свое сердце — это, безусловно, самое страшное, что он когда-либо делал. И судя по тому, что я подслушала, за свою короткую жизнь он совершил несколько тревожных поступков.

Я киваю, зная лишь о некоторых из них.

— Он через многое прошел.

— Я ни в малейшей степени в этом не сомневаюсь, милая. И именно поэтому ему нужно, чтобы ты сражалась за него.

Я киваю, не в силах не согласиться ни с чем из того, что она сказала.

— Он провел свою жизнь, пытаясь вести свои собственные битвы, чтобы ни на кого не полагаться. Он ожидает, что ты уйдешь, потому что он не верит, что достоин чего-то столь прекрасного и невероятного, как ты.

— Но он такой, — возражаю я.

— Так докажи это ему. Не доказывай его правоту, прислушиваясь к его страхам и позволяя ему уйти от того, что, я думаю, вам обоим нужно.

Мой телефон начинает звонить на кровати между нами, освещая улыбающееся лицо Стеллы.

— Тебе почти восемнадцать, Калли. Впереди тебя ждет вся твоя жизнь. Тебе нужно решить, есть ли у тебя характер, чтобы сделать это тем, чем ты хочешь, или тебя заставят жить так, как хочет для тебя твоя мать.

Я киваю, на грани того, чтобы снова потерять контроль над своими эмоциями, поскольку мой телефон продолжает звонить.

— Я оставляю тебя с этим. Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, я рядом, хорошо, милая? Зона, свободная от осуждения. Всегда.

Она наклоняется вперед и целует меня в лоб, прежде чем встать и направиться к лестнице.

Стелла прерывает звонок, прежде чем я успеваю ответить, но я игнорирую его еще несколько секунд.

— Спасибо. Я действительно ценю все, что ты для меня делаешь, — говорю я срывающимся голосом.

— Я просто хочу видеть тебя счастливой, милая. В какой бы форме это ни было.

Она ушла, прежде чем у меня появился шанс сказать еще хоть слово, и я остаюсь гадать, почему мне не подарили мать, более похожую на нее. Понимающая, сострадательная, любит меня такой, какая я есть, а не той версией меня, какой она хочет, чтобы я была.

Мой телефон снова начинает звонить, и на этот раз я провожу пальцем по экрану и отвечаю на звонок.

— Самое время, — бормочет Стелла. — Мы готовы выдвигаться, ты готова идти?

Я оглядываю себя. — Мне понадобится минут тридцать. Я немного торможу.

В трубке раздается смех. — Кто знал, что Джером был тусовщиком. Я надеюсь, он хорошо к тебе относился, малышка Си.

— Ничего подобного не было, так что даже не думай предлагать это. Мы просто поговорили и напились.

— Ну, честно говоря, я и не знала, что в нем есть такое, так что это произвело на меня впечатление.

Я не могу удержаться от смеха.

— Ладно, я иду в душ. Только не жди, что я буду выглядеть наилучшим образом.

— Уверена, что смысл спа-салона в том, чтобы разобраться с этим.

— Что ж, у них будет работа, — говорю я, поднимаясь с кровати и подходя к окнам, чтобы выглянуть наружу.

С тех пор, как я вернулась, я держала жалюзи опущенными, не желая, чтобы кто-нибудь заглядывал. Но после разговора с Джослин я чувствую себя немного легче, свободнее, и внезапно мне хочется, чтобы солнечный свет вернулся в мой маленький дом.

Я нажимаю кнопки, чтобы поднять жалюзи, и послеполуденное солнце медленно заливает комнату. Тепло касается моей кожи, и я сразу чувствую себя немного лучше. Немного сильнее.

— Хорошо, просто спускайся, когда будешь здесь.

— Конечно. Скоро увидимся.

Я вешаю трубку и минуту или две просто смотрю в сад, радуясь, что никого не вижу поблизости.

Со вздохом я разворачиваюсь на каблуках с намерением направиться в ванную, но меня останавливает стук в дверь.

— Да, — кричу я, надеясь, что это Джослин возвращается, чтобы поговорить еще раз по душам.

Но, к сожалению, в поле зрения появляются идеально уложенные светлые волосы мамы, и я проглатываю стон.

— Разве ты не должна уже быть в спа? Я думала, у вас назначены встречи раньше, чем у нас.

— Да, Стелла скоро заедет за мной, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы.

— Хорошо, хорошо. Я просто хотела указать тебе эти даты для твоего дневника.

— Даты для чего? — Спрашиваю я, морщась. Последнее, что мне нужно, это еще один ужин, как прошлой ночью, или мероприятие, которое мне придется пережить сегодня вечером.

— Всего несколько встреч. И немного посидеть няней у тети Селены.

— О, на этот раз ты даешь мне знать? — Я нахальничаю, зарабатывая строгий, равнодушный взгляд холодной женщины передо мной.

— Каллиста, — отчитывает она, как будто я все еще ребенок. — Пожалуйста, просто открой свой дневник, чтобы я знала, что ты их записала.

— Беспокоишься, что я могу забыть? — Спрашиваю я, доставая свой iPad и открывая приложение «Планировщик».

Я перелистываю несколько страниц вперед, видя, что она все еще находится на последней неделе учебы. Вид этой книги заставляет меня осознать, как легко было забыть реальную жизнь, пока я была заперта с Деймоном.

Но прежде чем я перейду к этой неделе, мой взгляд останавливается на том, что я пропустила на прошлой неделе.

Мое сердце подскакивает к горлу, желудок переворачивается в панике.

— Что случилось? — Спрашивает мама, когда я смотрю на маленькое красное сердечко, которое нарисовала в прошлую субботу.

Если бы я не была так шокирована, я могла бы быть впечатлена тем, что она заметила что-то неладное.

— Н-ничего. Я просто кое-что пропустила на прошлой неделе. Что мне нужно записать? — Спрашиваю я, мои руки дрожат, а голова кружится, когда она перекладывает лист бумаги через прилавок.

Я быстро записываю их. Если она замечает состояние моего почерка, то не комментирует.

— Отлично. Теперь тебе нужно поторопиться. Нам нужно, чтобы ты выглядела идеально сегодня вечером. А это значит, что тебе понадобиться весь спектр услуг.

— Конечно, — бормочу я, когда она разворачивается и выбегает из моего подвала, как будто это пространство оскорбляет ее. В любой другой день меня мог бы обидеть ее комментарий о полном спектре услуг, но прямо сейчас мой мир выходит из-под контроля.

— Черт, — выдыхаю я, хватаясь рукой за стойку, когда дверь наверху лестницы с грохотом закрывается. Мое тело раскаляется докрасна, паника начинает захлестывать меня.

У меня задержка на неделю.

У меня не бывает задержек.

Дрожащей рукой я перелистываю месяц назад и считаю, говоря себе, что, должно быть, я что-то напортачила.

Я должна была это сделать, потому что ничего другого просто не остается.

Четыре недели. Так и должно быть.

Я возвращаюсь дальше. Это бессмысленно, потому что я знаю, что старательно отслеживала свой цикл.

Когда у меня впервые начались месячные, они были чертовски неустойчивыми. Но за последний год или около того они успокоились до такой степени, что я могу точно определить день. Или я могла, пока Деймон не перевернул мой мир с ног на голову.

Я отступаю назад, мои икры ударяются о диван, и я опускаю задницу вниз.

Я оцепенела. Совершенно, блядь, оцепенела.

26

ДЕЙМОН

— Эта вечеринка сегодня вечером — хорошая идея? Спрашиваю я, оглядываясь на всех.

Мы в квартире Тео. Все девочки отправились в спа, и Алекс не оставил мне особого выбора, когда протащил мою задницу через парадную дверь, требуя, чтобы я хоть раз попытался быть нормальным после того, как бросил их прошлой ночью.

На самом деле у меня не было отговорки, и я едва мог спорить, когда он показал мне свое щенячье выражение лица.

Он уже потратил достаточно времени, пытаясь вытянуть из меня правду о том, куда я исчез прошлой ночью, и зол, что я продолжаю отказываться говорить ему. Хотя, на самом деле, он знает. Он видит это в моих глазах. В этом нет ничего нового. Он так же хорошо, как и я, знает, как сильно она мне нужна.

К моему удивлению, он не вмешивается в мои дела, кроме этого. Я не уверен, что он меняет тактику в надежде, что сможет получить ответы, которые хочет от меня, разыгрывая другие карты. Но пока я просто рад, что он заткнулся по этому поводу.

— Все спланировано, — уверенно говорит Тео. — Приманка на месте, и мы все знаем план, верно? — спрашивает он, оглядывая всех.

— Не хочешь ввести меня в курс дела?

— Если бы ты задержался здесь прошлой ночью, ты бы уже знал, — подхватывает Алекс, зарабатывая на себе убийственный взгляд от меня.

— Мы позволяем итальянцам думать, что мы устраиваем вечеринку в отеле. Это самое безопасное место, и после Нового года мы усилили меры безопасности. Вполне логично, что мы все хотели бы там быть.

— Все это кажется слишком сложным для кровавой вечеринки по случаю дня рождения.

— Ты знаешь, какая у меня мама, — ворчит Нико. — Мой папа гарантирует, что она получит то, чего она хочет. — Он закатывает глаза.

— Однажды ты станешь таким, — указывает Тоби, — убедишься, что у твоей маленькой женщины есть все, что ей нужно для счастья.

Он с отвращением усмехается. — Единственное, что любая женщина получает от меня, это мой член.

— Такой старый романтик, — поддразнивает Себ.