Галинкина любовь [Я буду держать тебя за руку]

– И в каких же, интересно знать, грехах и злодеяниях было модно каяться в твоём детстве? – усмехнулся он. – «Сбежала с уроков в кино»?

– Типа того, – кивнула Вика, – ну, или «стащила у бабушки десять рублей», или «целовалась с Курочкиным на перемене под партой».

– Однако, – он присвистнул. – А если вытянешь белый?

– Тогда нужно было чем-нибудь похвастаться. Рассказать о поступке, которым ты гордишься, о каком-то героическом событии.

– Я догадался, – подхватил Белецкий весело, – «перевела старушку через дорогу» и «накормила голодного котёнка»!

– Если честно, – Вика смутилась, – то я постоянно врала, вытащив светлый камень. Такую богатую биографию себе придумала – всем на зависть! Вплоть до поимки иностранных шпионов голыми руками. Сейчас я, конечно, понимаю, что все привирали. Кстати, когда мы повзрослели, то приоритеты и акценты тоже поменялись. К примеру, то, что я целовалась под партой, уже было не стыдом, а предметом гордости и похвальбы перед подружками. Но это было очень весело…

– Я бы с удовольствием поиграл с тобой в эту игру, – Александр с улыбкой смотрел на неё, и Вика радовалась, что ей удалось его немного развеселить, отвлечь от невесёлых дум. – Узнать, чего в жизни ты больше всего стыдишься, а чем гордишься.

– Ну, давай будем считать, что я только что вытащила оба камешка, – легко согласилась Вика, готовая к откровениям и к разговору начистоту.

– Сначала – чёрный, – потребовал Белецкий, и глаза его вспыхнули интересом.

– Самый мой постыдный поступок – это то, что я однажды бросила Даню ради тебя, – не колеблясь, выговорила Вика. – Это было подло. Это было отвратительно. Я это и тогда понимала, разумеется. Просто продолжала себя оправдывать. Мне же казалось, что я по-настоящему тебя люблю, а любовь, как говорится, оправдывает всё… Даже самую последнюю низость.

– А белый камешек? – тихо спросил он.

– Будешь смеяться, но самое прекрасное, что случилось со мной в жизни – это именно знакомство с тобой. Нет, не перебивай! – возразила она, видя, как удивлённо округлились его глаза. – Я не в этом смысле. Просто… если бы мы не встретились, я не родила бы от тебя сына.

Белецкий молчал.

– Ванечка – он необыкновенный, – продолжала Вика. – Я боюсь даже представить, какой была бы моя жизнь без него. Разумеется, я хочу детей и от мужа тоже, но ведь они будут уже другие. Понимаешь?

– Пытаюсь…

– Он тебе понравится, – убеждённо заявила Вика, имея в виду сына. – Я вас обязательно познакомлю, когда ты поправишься.

– Почему у нас с тобой ничего не получилось, Белка? – осторожно спросил он, не глядя ей в глаза.

Она чуть помедлила с ответом.

– Я… не чувствовала твоей руки, когда мне нужна была поддержка. Мне всё время было страшно, что я вот-вот упаду. Я не могла быть с тобой уверенной в завтрашнем дне. Будущее меня страшило, а не радовало…

– Спасибо за откровенность, – отозвался он. – Понимаю, что это всё целиком и полностью моя вина, моя ответственность. Я просто испугался…

– Чего испугался? Любви?

– Именно. У меня было много женщин, но я почти никого из них не любил. Я же тебе рассказывал… Первая любовь – самая несчастливая, безответная, я после неё очень долго боялся снова обжечься. Вторая – ты, и я всерьёз запаниковал, что способен так сильно привязаться к кому-то. В итоге сам же всё испортил…

– И с тех пор ты никого больше не встретил? – спросила она.

– Так, чтобы влюбиться – нет. А отношения, конечно, были и есть, – он хмыкнул.

– У тебя ещё будет новая любовь, – утешила она. – Бог троицу любит. Только ты уж постарайся в этот раз не прохлопать ушами своё большое и светлое чувство.

– Спасибо тебе, Белка, – сказал он серьёзно. – Правда, спасибо. Я и подумать не мог, что мы когда-нибудь с тобой сможем вот так сидеть и спокойно разговаривать о самом сокровенном… Ты правда больше не держишь на меня зла?

Она чуть подалась вперёд и дружески поцеловала его в лоб, чувствуя абсолютное спокойствие, граничащее с равнодушием. Она действительно переболела им – ничто не искрило и не вспыхивало от прикосновений к нему, как это было раньше.

– Ты изменилась, – рассматривая её лицо, заметил он. – Не только внутренне, но и внешне. Стала такая красивая, уверенная в себе.

– Ты тоже изменился, – она улыбнулась. – Как-то… повзрослел.

Он захохотал.

– Белка, в моём возрасте мальчики уже не взрослеют, а стареют!

– Ты никогда не постареешь, – заверила Вика. – Ты ещё лет шестьдесят будешь кружить девчонкам головы и похищать их сердца…

В это время за дверями палаты послышался шум. Чьи-то встревоженные голоса активно препирались и спорили друг с другом.

– Да пустите вы меня… Пустите, я вам говорю! – возмущённо твердил кто-то. – Вот же курицы… Не надо меня трогать, я сказала! Отвалите!

Дверь распахнулась, и, преодолев кордон охраны, в палату влетела возмущённая и одновременно смущённая Даша.

Вика и Александр уставились на неё во все глаза.

– Меня не хотели пропускать внутрь, – пояснила она. – Требовали показать паспорт, чтобы они могли свериться с каким-то списком. Пап, – буркнула она, пряча глаза, – попроси их, пожалуйста, внести моё имя в этот долбаный список.

– Ты и так в списке. С самого начала, – улыбнулся он, с нежностью глядя на неё. – Я надеялся, что ты когда-нибудь всё-таки придёшь… Всё нормально, – махнул он рукой взволнованным медсёстрам и разгневанному охраннику. – Это моя дочь.

Даша неуверенно приблизилась к отцу и остановилась в нескольких шагах, не зная, как себя вести.

– Ну, я пойду, пожалуй, – поднимаясь с места, проговорила Вика. – Не стану вам мешать.

Последнее, что она успела ухватить краем глаза, прежде чем закрыть за собой дверь – это то, как рыдающая Даша кинулась Белецкому на шею.

Поскольку больница находилась недалеко от её квартиры на Малой Бронной, Вика решила заглянуть туда и заодно проведать брата. Запасных ключей у неё не было (отдала мужу несколько месяцев назад), поэтому по дороге она набрала Женин номер.

– Ты где – дома?

– Привет, Вик. Дома, а что? – откликнулся он.

– Я сейчас забегу. Я тут рядом.

Женя вдруг всполошился.

– Как? Прямо сейчас?!

– Ага. Минут через десять-пятнадцать буду.

– Я просто собирался уходить… то есть, уже ухожу! Мне пора бежать! – сбивчиво залопотал он.

– Ну… я тебя надолго не задержу, – отозвалась она несколько удивлённо. – Или, если хочешь, дождись меня и езжай себе спокойно. Я побуду в квартире до твоего возвращения. Заодно приберусь там немного, наведу порядок в бумажках и квитанциях…

– Я сам не знаю, когда вернусь, – отозвался он совершенно потухшим голосом.

– В чём дело? – насторожилась Вика. – Жень, скажи прямо – ты не хочешь, чтобы я приходила?

– Ну что ты, – смутился он. – Конечно, приходи. Я тебя жду.

Уже завершив разговор, Вика запоздало сообразила, что брат, вероятно, был не один, а с девушкой. Вот и выпроваживает сейчас свою подругу торопливо, чтобы успеть замести следы до Викиного появления… Она пожалела, что поставила его в неловкое положение, но дело всё равно уже было сделано.

Когда Вика зашла в квартиру, то только уверилась в правильности своей догадки. В обеих комнатах словно Мамай прошёл: складывалось такое впечатление, что всё время до её появления Женя лихорадочно прятал чужие вещи по шкафам. Разумеется, как и большинство мужчин, он был невнимательным, поэтому многие мелочи просто ускользнули от его взгляда. А вот Вика сразу же заметила пару женских туфель в коридоре, чужое зеркальце на тумбочке и косметичку на полочке в ванной, куда отправилась мыть руки.

– Послушай, ты сюда свою девушку приводишь, что ли? – спросила она напрямик, выходя из ванной в кухню, где Женя, суетясь, торопливо ставил чайник на плиту. – Или она тут вообще живёт постоянно?

– Нет, не живёт, – быстро отозвался брат. – Она ко мне приходит… иногда…

– Да ладно, не смущайся, – несколько смягчилась Вика. – Я же всё понимаю, ты взрослый симпатичный парень, отчего бы тебе не завести подружку?

Женя залился краской.

– Только, пожалуйста, не спешите жениться и не рожайте пока никого, – попросила Вика. – Я ведь всё равно собираюсь продавать эту квартиру, а если твоя девушка забеременеет, вы поставите меня в очень неудобное положение.

– Нет-нет, – торопливо замотал головой Женя и судорожно сглотнул, – мы… предохраняемся.

– Ты всё-таки странный какой-то, – пожала плечами Вика и улыбнулась. Она уже поняла, что явилась совершенно не вовремя, но уходить так сразу было бы глупо. – Чаем хоть напоишь?

– Да, конечно! Присаживайся…

Но чаю попить Вике так и не удалось. Она вдруг вспомнила, что оставила в палате у Белецкого свою сумочку. Мобильный был всегда при ней – в кармане джинсов, а вот про сумочку она совершенно забыла, несколько выбитая из колеи внезапным Дашиным появлением.

– Ладно, не суетись, бро, – она махнула рукой Жене и засмеялась. – Кажется, сегодня явно не мой день. Мне нужно уходить.

– Так сразу? – он старательно делал вид, что расстроен.

– Я загляну как-нибудь на днях… Заодно и с подругой своей познакомишь, – улыбнулась она.

– Только ты позвони перед этим, если не трудно, – попросил Женя. – Чтобы она точно была здесь.

– Да не вопрос. Ну, счастливо!

Впрочем, сюрпризы и нелепости этого странного дня ещё не закончились. Забрав в больнице свою сумку, Вика в очередной раз попрощалась с Белецким и собралась на выход, но в самых дверях внезапно столкнулась с… Галинкой.

Вика так обалдела, когда увидела её, что даже не сразу нашлась, что сказать. Впрочем, Галинка растерялась не меньше.

– Ты? – выдавила Вика наконец. – Что ты здесь делаешь?

Обычно бойкая и острая на язык девушка смутилась до слёз, не зная, что говорить в ответ на этот простой, в общем-то, вопрос, и пожала плечами.

– Вы знакомы, что ли? – Вика недоумённо переводила глаза с Галинки на Белецкого. От её внимания не укрылось, как просияло лицо Александра, едва он увидел девушку. Впрочем, несмотря на своё смущение и неловкость, Галинка тоже смотрела на Белецкого полными обожания глазами.

Вика, ещё ничего толком не успев понять, всё же отчётливо осознала, что она здесь явно лишняя. Решив, что успеет разобраться в этой странной ситуации позже, она понимающе покачала головой, усмехнулась и вышла из палаты, плотно прикрыв за собою дверь.