Надежда все исправит

***

Месяц в родном доме подходил к концу, и мне нужно было возвращаться в Москву, чтобы решить что-то со своей жизнью. Назад пути не было. С Антоном меня больше ничего не связывало. Разве что деньги, которые он внес за мое участие в дизайнерском конкурсе.

Булкин тоже для меня под запретом, потому что, вернувшись туда, я испорчу жизнь Коле. Держаться друг от друга на расстоянии мы не сможем, а вместе ни к чему не придем. Неуемные амбиции не превратят меня в ту, что своей любовью и уютом сделает Колю счастливым.

А, значит, мне нужно заняться тем, что я могу лучше всего — работой. Коллекция еще не готова. Кроме того, мне нужно вернуться к пошиву на заказ, чтобы держаться на плаву, ведь вместе с Антоном из моей жизни ушла и финансовая стабильность. Удивительно, но это больше не вызывает во мне никакого страха. Я обязательно справлюсь.

Вся моя семья, включая Пашу — мужа Софы — собралась на последний перед моим отъездом ужин. Мы подняли вверх бокалы, собираясь выпить шампанское, но тут мой телефон завибрировал на деревянном столе.

На экране высветился незнакомый телефон, и я невольно заволновалась. Помедлив, я все же приняла вызов.

— Слушаю, — неуверенно отозвалась я, в тайне надеясь услышать голос Коли.

— Надежда Львовна? — знакомый девчоночий голос мешался со всхлипами.

Я вскочила с места, не зная, куда себя деть от тревоги.

— Люба? Что случилось?

— Мама в-в-выгнала меня из дома, — девочка буквально заскулила, сдерживая приступ истерики, — Я ей рассказала про ребенка. И т-т-теперь не знаю, к-к-куда идти. В-в-вы еще не в-в-вернулись?

Схватившись за голову, я осела на диван.

— Люб, я не в Булкине, — тихо созналась я, ощущая, как беспомощность охватывает мое тело мелкой дрожью, — Но я приеду, слышишь! Приеду, и мы что-нибудь придумаем.

Девочка молчала, и я поняла, что она плачет. Воображение рисовало кошмарную картинку того, как хрупкая беременная девочка одна слоняется по занесенным снегом улицам Булкина. Мое сердце сжалось до размера горошины, и я снова заговорила:

— Люба, я сейчас позвоню вахтеру и попрошу дать тебе ключи. Квартира, в которой я жила, оплачена до мая. Иди на Мира одиннадцать. Хорошо? Люба? — я снова встала и начала мерить комнату широкими шагами.

— Х-х-хорошо, — отозвалась девочка.

— Люба, я скоро приеду. Постарайся успокоиться, — молила я, переживая, как бы девочка не наделала глупостей на эмоциях.

— Спасибо, Надежда Львовна, я вас очень жду, — голос девочки стал чуть ровнее, и я, попрощавшись, сбросила вызов.

К счастью, за четыре месяца в Булкине у меня не раз случались проблемы то с сантехникой, то с электричеством, и все они решались при содействии вахтера, так что его номер был вбит мой список контактов. Мужчина ответил сразу и подтвердил мои догадки — Антон не расторг аренду, и квартира все еще числилась за мной, так что Любе будет, где провести эту ночь.

Закончив разговор, я отложила телефон и кинулась проверять и без того собранные сумки.

— Надь, что случилось? — встревоженно спросила мама, осторожно касаясь моего плеча.

Я обернулась и натянуто улыбнулась.

— Одному человеку нужна моя помощь, и я должна как можно скорее добраться до Булкина, — мама понимающе кивнула и, к счастью, не стала задавать лишних вопросов.

Я перевела взгляд на Софу, застывшую в дверном проеме. Из-за ее спины выглянула Стася, и я вдруг увидела в них то, что пока не видит ни Люба, ни ее мама, а ведь сама Люба — это моя сестра десять лет назад. Такая же растерянная и брошенная со своей проблемой в одиночестве.

— Соф, — в моем голосе прозвучала мольба, — Ты должна поехать со мной.

Ничуть не удивившись, сестра согласно кивнула. За эти дни, что мы провели вместе, к нам вернулось чувство острой необходимости друг в друге, а вместе с ним и понимание.

— А я довезу, — тут же встрял Паша, — Если, конечно, любимая теща возьмет на себя детей.

Мама просто не выдержала наших взглядов и махнула рукой.

— Ну что вы такое говорите! Конечно, Стася и Славик останутся со мной. Езжайте с Богом, — благословила она, и уже через полчаса мы выезжали из деревни в направлении Булкина.

И только тогда я поняла, как спокойно мне стало внутри от того, что я возвращаюсь в город, который страстно ненавидела каких-то четыре месяца назад.

***

— Люба, Софа пережила то же, что ты переживаешь сейчас, — я погладила девочку по голове.

Мы просидели в тесном объятии уже минут двадцать, пока Люба просто плакала. Софа пила кофе на кухне, а Паша прилег отдохнуть после долгой дороги.

— Позволь ей поговорить с тобой, — попросила я. Еще в машине я рассказала сестре, в какой ситуации оказалась моя ученица.

Я с радостью поговорила бы с девочкой сама, но, боюсь, я просто не смогу понять всего, что происходит в ее душе, а Софа знает это не понаслышке и как никто другой сможет помочь Любочке.

— Хорошо, — девочка сдалась и отпустила меня.

— А я поговорю с твоей мамой, ладно? — я вопросительно глянула на нее, и та неуверенно кивнула.

Я оставила Софу и Любу наедине, а сама направилась к Любе домой. Искать ее маму долго не пришлось — та сидела на скамейке у подъезда и плакала, то и дело утирая слезы шапкой.

— Елизавета Александровна? — уточнила я, хотя сомнений быть не могло — Люба была очень похожа на маму.

— Да, — она удивленно посмотрела на меня, и тут же в ее глазах мелькнул страх. Она искала дочь и боялась, что я могла принести плохие новости.

— Все хорошо, Люба в безопасности, — сразу заверила я, и женщина облегченно выдохнула, — Я ее преподаватель труда. Наверное, вы видели меня на показе.

Елизавета Александровна кивнула и поднялась, чтобы быть поближе ко мне.

— Где моя дочь? — нетерпеливо спросила она.

— Она у меня дома. Я хочу поговорить с вами. О том, что случилось.

Женщина снова кивнула и, сделав глубокий вдох, пригласила меня подняться в квартиру.

Я не заметила, сколько времени мы провели за разговором, но чайник успел пару раз вскипятить воду для чая, который разбавлял слезы и важные для этой маленькой семьи слова.

— Будьте рядом с ней. Говорите, что любите. Это все, что ей нужно сейчас. Это будет нужно ей всегда, — от всего сердца посоветовала я, прекрасно понимая, что и мне самой всегда не хватало маминой любви.

Не потому что ее было мало, а потому что мама никогда не выражала ее доступными способами. В наших отношениях не было объятий, не было слов любви, не было долгих доверительных бесед, а ведь это — именно то, что нужно каждой маме и ее дочке. И я буду счастлива, если здесь и сейчас это все появится в жизни Любы и ее мамы, а потом и девочки, которая родится в начале мая.

Когда я привела Елизавету Александровну к Любе, плакали все, за исключением Паши, который мирно спал в закрытой комнате и не принимал участия в женском марафоне любви, слез и прощения. Иначе прослезился бы и он, это уж точно!

— Спасибо вам, — Люба обняла меня на прощание, и я, растрогавшись, чмокнула ее темноволосую макушку.

— Люба, не знаешь, как у Веры дела?

Ученица открыто улыбнулась и показала мне класс большим пальцем.

— Они с бабушкой получили квартиру в новой части города, но Верка все равно в нашу школу будет ходить.

— Отлично! Значит, все получилось! — от восторга, которым полнилась душа, снова захотелось плакать, но я сдержалась.

— Вы не останетесь, да?

Девочка подняла на меня невероятной красоты зеленые глаза, и я печально улыбнулась ей.

— Нет, я уеду вечером, — заметив, как Люба расстроилась, я снова обняла ее покрепче, не смея задать вопрос, мучающий меня с самого возвращения в Булкин.

Словно читая мои мысли, девочка ухмыльнулась и сказала все сама:

— У нас новый физрук, кстати, — словно невзначай заметила она.

— Что? А где Николай Николаевич? — сердце всколыхнулось, и это было видно даже Софе, которая стояла в стороне.

— Я его не видела, но, говорят, он всерьез займется спортивной школой.

Я не сдержала улыбки от одной мысли о Коле и его спортивном зале в здании городского бассейна. Маленькими шагами он идет к своей мечте, и у него тоже все получится.

Люба и ее мама, держась за руки, отправились в женскую консультацию. Паша и Софа попрощались со мной и двинулись в обратный путь. Я купила билет на вечерний поезд до Москвы, и у меня оставалось время, чтобы сделать важное дело — извиниться перед Колей.

Набрать его номер я не решилась, потому пошла прямиком к бассейну в парке, но там мне сказали, что зал для единоборств там так и не открылся. Тогда я, озадаченная, решила поехать к нему домой, и, каково же было мое удивление, когда там я наткнулась на молодую семейную пару, разбирающую коробки с вещами в квартире, куда еще совсем недавно я приносила пирожки болеющему физруку.

— Мы купили квартиру неделю назад, — сказала девушка, пока я ее муж таскал коробки из машины.

— Не знаете, где прежний хозяин? — спросила я, на что новая владелица квартиры лишь развела руками.

В полной растерянности я встала посреди улицы. Мороз щипал кожу, и я спрятала руки в карманы. Наткнувшись на прохладный металл, я удивилась. В кармане шубы лежали ключи от помещения, которое Коля снял для моей мастерской. Не думая ни минуты, я поймала такси и направилась туда.

Машина оставила меня во дворе двухэтажного исторического здания. Другая сторона и центральный подъезд выходили на Купеческую улицу, но я вошла через черный вход. Поднялась по лестнице и отперла ключом тяжелую дверь, искренне надеясь найти Колю здесь. Только его, конечно, в помещении не оказалось.

Зато само помещение превзошло все мои ожидания. Мансардный этаж, скошенный потолок с деревянными балками, светлый паркет и панорамные окна, выходящие прямо на дворец спорта. Я рассмеялась сквозь слезы. Коля все рассчитал. В самых дерзких мечтах мы могли заниматься каждый своей мечтой и оставаться на расстоянии одного взгляда в окно.

Я села прямо на пол и уставилась на дворец спорта, представляя, как Коля выходит из здания и машет мне рукой. Потом он кивает на кафе неподалеку, и я, принимая его приглашение, закрываю свою мастерскую и спешу на обед с любимым мужчиной.

Лето. Солнце ласково припекает плечи, пока мы сидим на открытой веранде. Коля рассказывает о намерении устроить турнир по самбо в честь своего отца, а я улыбаюсь, глядя на стильную вывеску моей мастерской.

Я настолько увлеклась мечтами, что не заметила, как из кальянной, расположенной в прежнем здании дворца спорта, вышла знакомая фигура. Увы, это был не Коля, а всего лишь трудовик Вася, но и его хватило, чтобы я вскочила с пола и, наспех заперев помещение, понеслась его догонять.

К счастью, Василий никуда не ушел. Он стоял у газели и давал распоряжение грузчикам, таскающим строительные материалы из машины в здание.

— Вася! — воскликнула я, налетая на него сзади. Никогда бы не подумала, что буду так ему рада.

— Надежда Львовна? — трудовик заметно удивился, — Ты что тут делаешь?

— Где Коля? Мне нужно с ним поговорить, — протараторила я, не успев восстановить дыхание.

— В лицее, — парень кивнул в ту сторону, где находился злополучный лицей.