Надежда все исправит

Глава 9

После моего странного визита к Николаю Николаевичу прошло пару недель. Ни я, ни он при случайной встрече не возвращались к обсуждению произошедшего. Когда физрук нагло выдворил меня из дома, не объяснив ни слова, я поклялась себе, что больше не подпущу его к себе ближе чем формальное приветствие. Хватит с меня! Я и так позволила этому парнишке пробудить в себе слишком много забытых эмоций.

А эмоции только мешают. Отвлекают меня от главной цели. Я должна выиграть конкурс молодых дизайнеров и доказать себе, Антону и всему миру, что я — только я сама по себе — значу так много, что даже Лаптев больше не сможет упрекнуть меня капризами и зависимостью от брендов и станет смотреть на меня как на равного достойного партнера, а не как на очередную глупую овечку, что блеет около него и его денежного пастбища.

Я всего достигну, если не буду отвлекаться на эмоции.

— Надежда Львовна, я не понимаю, что из этого сделать, — промычала Леночка, критично осматривая старомодный джинсовый сарафан на манекене.

Каждая из девочек получила свой манекен, на котором должна представить два наряда из перешитой одежды. Мы решили, что будет любопытно усложнить эксперимент и сделать два образа — один повседневный и один праздничный.

— Укороченный топ и юбку-шорты, — посоветовала я, бегло глянув на сарафан, — В волосы повяжем платок, на руки сплетем фенечки и возьмем сумку из макраме или рафии. Добавим немного хиппи-настроения.

Лена округлила глаза и, представив образ у себя в голове, благодарно закивала.

— Супер! — восхитилась она.

— Попробуй нарисовать эскиз, — я ткнула пальцем в заранее нарисованные мной женские фигуры на листках бумаги. Начинающим дизайнерам будет удобно рисовать свои эскизы, не тратя время на отрисовку фигуры.

— Я не очень хорошо рисую, — пожаловалась девочка, но я только ближе подвинула бумагу.

— Рисуй как можешь. Мне важно, чтобы ты попробовала.

Лена кивнула и, еще раз осмотрев сарафан, склонилась над рисунком. Я же перешла к Вере, которая уже вовсю штриховала тени на эскизе своего наряда. Осмотрев длинную шерстяную юбку красивого коричневого оттенка и белую блузку с жабо, я ухмыльнулась и перевела взгляд на рисунок девочки.

— Ого, — удивленно протянула я, выхватывая эскиз из ее рук, — А у тебя здорово получается!

На нарисованной фигуре были надеты широкие кюлоты со строгой стрелкой и карманами и приталенная блуза с рукавами буфф. Жабо с кофты превратилось в рюшечную оборку на карманах брюк, что мило смягчало жесткость линий. Образ дополняли коричневые кожаные подтяжки, ботинки с носочками и сумка-почтальонка.

Я прикрыла глаза и представила, как в таком виде по Лондону времен Викторианской эпохи расхаживает девчонка-подросток, которая прячет светлые косички под кепочку и выдает себя за мальчика, раздающего газеты, но на самом деле эта малышка не так проста, потому что под этим прикрытием она собирает информацию о богачах и передает ее своему лидеру — такому же подростку-Робин Гуду.

— Это очень хорошая работа, — похвалила я, вернувшись в реальность, — В ней чувствуется история.

На мгновение я окунулась в собственные воспоминания, когда на каждой перемене и даже посреди скучных уроков я постоянно рисовала костюмы к выдуманным персонажам. В какой же момент я перестала придумывать историю для каждого своего образа? Мои эскизы стали более техничными, модными, но они были лишь одеждой, соответствующей текущим трендам. Ни одна моя работа за последние годы не несла в себе характер того, для кого этот костюм был придуман. Может быть, моя ошибка именно в этом? Может, такое отношение к коллекции и делает ее скучной?

— Спасибо, Надежда Львовна, — Верочка зарделась и вернулась к рисунку, а я с задумчивым видом перешла к Маше.

С некоторой завистью девочка посматривала на Верины успехи. У самой Маши на столе лежало пару скомканных листов бумаги — символ творческого кризиса. Я присела на парту и, склонив голову, осмотрела манекен, на который был надет видавший виды спортивный костюм из широких ярко-розовых штанов и такого же цвета ветровке.

— Ничего не получается, — расстроенно пробормотала ученица, сложив руки на коленях.

Я посмотрела на другую кучу одежды, которая была приготовлена для праздничного образа, и заметила там любопытный кожаный пиджак черного цвета.

— Это батин, — пояснила Маша, заметив мой взгляд.

— Батя не придет выяснять со мной отношения, если мы этот пиджак порежем? — на всякий случай уточнила я, и девчонка звонко рассмеялась.

— Нет, он ему больше не нужен, — заверила она.

— Отлично, — я вытащила жакет из кучи вещей и, встряхнув, накинула его на манекен вместо спортивной ветровки. — Штаны отрезать до шорт, распороть боковой шов и сделать треугольные кожаные вставки. Край оставим рваный. Из ветровки смастерим корсетный топ, а кожаный жакет слегка ушьем. Получится спортивно и дерзко одновременно.

— Разве можно носить шорты с пиджаком? — удивилась Маша, и я, закатив глаза, рассмеялась.

— Если красиво, то можно, конечно.

Вдохновленная поданной идеей, Маша села рисовать новый эскиз, а я уже переключилась на работу Любы. С ее манекена на меня смотрело мамино (а то и бабушкино!) черное платье неудачной длины и с крайне тяжелой драпировкой.

— Почему у тебя все черное? — усмехнулась я, окинув взглядом девочку в черном сарафане и черной водолазке.

— Это цвет моей души, — угрюмо ответила она.

— Это подростковая драматичность, — поправила я и, покачав головой, уставилась на манекен, — Есть идеи?

— Может быть, сделать струящуюся юбку и короткую кофту с открытыми плечами и длинными рукавами? — неуверенно предположила девочка.

Я одобрительно кивнула и добавила:

— Юбку сделаем на запахе, а рукава у топа будут клеш и оставим по низу аккуратную рокерскую дрань.

Девочка никак не изменилась в лице, но в ее глазах мелькнул знакомый огонек азарта.

— Окей, — ответила она, продолжая смотреть на платье.

— В тебе есть что-то от молодой Вивьен Вествуд, — зачем-то произнесла я, с любопытством глядя на короткие взъерошенные волосы Любы.

— Это комплимент? — уточнила она, вероятно, даже не подозревая, кто такая Вивьен Вествуд.

Я кивнула и поспешила покинуть рабочее место Любы, настроение которой сегодня напоминало грозовые тучи.

Одарив девочек вдохновением, я перешла к своей собственной коллекции, которая была тщательно отрисована на множестве плотных листов. Перебрав эскизы в сотый раз подряд, я уронила голову на стопку советских книг по швейному мастерству, и тихо вздохнула.

— Вы так здорово даете советы нам, — начала Маша, — Неужели у вас не получается так же со своими работами?

Я показывала свои эскизы ученицам, чтобы похвастать и получить восхищенные отклики, но результат ввел меня в еще большую депрессию. Девочкам было скучно. Неинтересно. Моя коллекция не откликалась их сердцам. Но с моей стороны было глупо ожидать от них отклика, ведь одежда, которую я создаю, действительно больше подходит взрослым деловым женщинам.

Тем, кто уже оставил позади детскую непосредственность и эмоциональность.

— Не получается, — пробормотала я, не поднимая головы с книг.

— Вам нужно вдохновиться, — задумчиво произнесла Леночка, — Чем-то красивым.

— Никником, например, — прикусив губу, Маша кокетливо похлопала ресницами.

— Что за Никник? — я подняла голову и вопросительно глянула на рыженькую ученицу.

— Николай Николаевич. Физрук, — усмехнувшись, пояснила Люба.

— Машка сохнет по нему, — Лена согласно кивнула.

— А вот и нет! — возразила Маша, но тут же снова расплылась во влюбленной улыбке, — Ну может, только немного.

— Мария, он для тебя слишком стар, — я строго пригрозила девочке пальцем, и все ученицы хором рассмеялись. Даже кислая Люба.

— Да я же только посмотреть, — отмахнулась Маша, — Все равно он в вас влюблен.

«А я влюблена в другого» — хотела ответить я, да только так и замерла с раскрытым ртом. А влюблена ли я в Антона на самом деле? Будит ли он во мне хоть какие-то романтические чувства? Или я закрыла себя в жестких оковах дисциплины и расчета настолько, что уже не могу по-настоящему влюбиться в мужчину, за которого выхожу замуж?

Впрочем, у Антона и без того столько положительных качеств, что любовь нам только помешает.

«Дай мне время. Ты поймешь, что настоящее, а что — нет» — сказал мне Николай, когда я сидела на его маленькой кухне и пила ароматный травяной чай. И почему его голос так часто всплывает в моей голове? И почему я постоянно жду, что он станет делать, чтобы убедить меня в своей правоте?

— Это не взаимно, — коротко ответила я Маше.

— Бедный Никник, — Лена покачала головой.

— С разбитым сердцем он кажется еще более красивым, — протянула Маша, не переставая улыбаться.

— А знаете, вы правы! — заявила я, резко поднимаясь из-за стола, — Нам нужно найти вдохновение. Пойдемте погуляем по школе и поищем что-нибудь красивое.

Воодушевленные, мы бродили по школе, отмечая необычные сочетания цветов на плакатах или за окном, мягкость серых облаков и остроту линий строительных инструментов. Правда, маляры, красящие левое крыло, попросили нас не мешаться, и мы всей компанией спустились на первый этаж.

— Что это за звуки? — заинтересованно спросила Леночка, стараясь уловить источник странных шлепков и мужских вздохов.

— Это из спортзала, — подсказала Верочка.

— Боюсь предположить, что там происходит, — Люба лукаво улыбнулась, а я уже чувствовала жар, растекающийся по телу от разгорающегося любопытства.

— Сейчас мы это узнаем, — уверенно произнесла я и, звонко отстукивая каблуками по плитке, направилась прямиком в спортзал.

У самой двери необычные звуки стали слышны гораздо сильнее, так что, подбадриваемая любопытством, я осторожно раскрыла дверь и проскользнула в спортзал, пропуская следом своих девочек.

В центре зала в круг собралась куча разновозрастных мальчишек в спортивных шортах и трико. Они одобрительно присвистывали и хохотали, наблюдая за тем, что происходило в кругу.

— Давай болевой! Захват! Рычаг! — кричали мальчишки, подсказывая незнакомые мне команды.

Не сдержавшись, я поспешила к толпе учеников, одергивая задирающуюся от быстрой ходьбы юбку. Растолкав тройку старшеклассников, я вошла в круг и увидела, как на расстеленных матах лежит прижатый к полу парнишка лет шестнадцати-семнадцати, а на нем, грубо вытянув подростковый локоть, восседает Николай в одних красных шортах.

Раскрасневшийся мальчишка свободной рукой похлопал по мату, и физрук, ослабив хватку, слез с крупного и неповоротливого на вид подростка. Я поджала губы, наблюдая за тем, как обычно смешливый физрук превратился в строгого мужчину — в сильного наставника. И мне вдруг стало страшно от того, что я не могу отвести глаз от этой примитивной мужественности.

— Теперь ты иди на захват, — скомандовал Николай, вставая в стойку спиной ко мне.

Невольно я засмотрелась на то, как перекатываются забитые мышцы под кожей, покрытой синяками и царапинами. В пальцах неприятно покалывало от желания коснуться мужского тела. Я тряхнула волосами, скидывая с себя странные чувства.