Надежда все исправит

Глава 16

Я смотрела на Москву сквозь панорамное окно в офисе Антона на сорок третьем этаже. В любой другой день от красоты заснеженного города у меня перехватило бы дух. Но сегодня…я смотрела на столицу и не видела ее, ведь в моей голове царил настоящий хаос, и сердце отчаянно рвалось в Булкин.

Но как же я снова оказалась в Москве?

Вчера возле дома Веры я рвалась догнать Колю и попросить у него прощения. Поддержать его и быть рядом в такой непростой период. Но Антон, крепко держа меня за плечи, донес предельно понятную мысль — Коля не будет счастлив с девушкой вроде меня.

— Надин, ты рождена для жизни в других условиях, — убеждал Антон, — Если сейчас ты откажешься от обладания лучшим, то потом ты просто вынесешь мозг этому парнишке и испортишь ему жизнь. Пусть найдет себе местную простушку и живет свою размеренную жизнь.

И мне, напуганной и растерянной, вспомнился рассказ Крисси о ее первой любви. Потеряв Кристину, он обрел счастье с другой женщиной, которая в самом деле дала ему покой и уют. Был бы он так же счастлив, если бы Крис осталась с ним? Была бы счастлива на сама?

Может, это был наш шанс на то, чтобы порвать связь, пока та не успела окрепнуть настолько, что мы не выживем друг без друга? Я не могла решить и только рыдала, пока Антон удерживал мое трясущееся тело. А потом он сказал то, что заставило меня сесть в машину.

— Я нашел твоего отца, Надин. Он хочет встретиться.

Словно загипнотизированная, я позволила усадить меня в мерседес. Пока Антон бережно пристегивал мой ремень безопасности, я отрешенным взглядом наблюдала за тем, как из перекошенного дома на улицу выбежали мои девочки, встревоженно наблюдающие за тем, как их трудовиха сбегает с богатеньким дядей в закат. Могла ли я ненавидеть себя еще больше в тот момент?

Мы добрались до Москвы глубокой ночью и, хотя нам о многом нужно было поговорить, всю дорогу я молчала и не реагировала на попытки Антона начать диалог.

Уже в городе я попросила оставить меня возле любого отеля, чтобы я могла переночевать. Ехать в дом Антона, будто ничего и не произошло за эти четыре месяца, я не могла. Лаптев отнесся с пониманием к моей просьбе, так что ночь я провела в одном из самых дорогих столичных отелей. Словно специально Антон демонстрировал мне свою финансовую мощь, даже не догадываясь, что это меня больше не впечатляет. Ни бриллианты, ни туфли от именитых дизайнеров не будоражили больше моего притихшего сердца.

Коля не отвечал на звонки, и я просто перестала звонить. В чем-то Антон прав. Возможно, сейчас и мне, и Коле будет очень больно, но спустя время мы оба поймем, что расстаться было лучшим решением.

— Надин, он пришел, — за спиной раздался голос Антона, и я вернулась в реальность.

Мой отец, которого я никогда не видела, сейчас находится в кабинете за стеной, и я даже не знаю, что сказать ему. Привет, папа? Здорово, что ты жив? Наверное, ты не знал, но у тебя есть дочь. Как глупо!

Сделав глубокий вдох, я проследовала за Антоном в кабинет.

У окна стоял тот самый мужчина, фотография которого хранилась в моем дневнике — высокий, статный, приятный с виду мужчина. Короткие темные волосы, слегка серебрящиеся сединой на висках. Глаза — темные, прищуренные, обращенные на меня с недоверием, будто могли быть сомнения в нашем родстве.

— Герман Сергеевич, это Надя. Ваша дочь, — представил Антон, отодвигая для меня стул.

Коротко кивнув в знак приветствия, я села за стол, и мой отец, немного помедлив, опустился на стул напротив.

— Здравствуй, Надя, — ровном тоном произнес он.

— Надо же, вы очень похожи, — заметил Антон, звонко стукнув бутылкой виски о стакан. — Выпьете?

Я помотала головой, хотя и понимала, что ко мне вопрос не имел никакого отношения.

— Да, пожалуй, нужно смочить горло, — сухо произнес Герман Сергеевич.

— Я думала, вас нет в живых, — ляпнула я, глядя в упор на мужчину.

— Знаю, — он поджал губы, — И очень удивился, что ты в конечном итоге узнала о моем существовании. Я был уверен, что твоя мать лучше хранит секреты.

В кабинете повисла тишина, и только виски с неприятным плеском наполнил стакан, предназначавшийся моему неожиданно живому отцу.

— Что вы имеете ввиду? — не поняла я.

— Надя, я дал твоей матери достаточно денег, чтобы она держала язык за зубами, — лицо мужчины неприязненно скривилось.

— В таких случаях женщины предпочитают ежемесячное пополнение счета, — усмехнувшись, согласился Антон. Я перевела на него взгляд, полный непонимания.

— Что происходит? — шепнула я.

— Твоя мама работала в архиве в конторе моего отца. И, конечно, она не могла упустить шанса закрепиться в Москве.

— На что вы намекаете? — я начинала злиться.

— Она меня соблазнила, хотя на тот момент мне уже была выбрана невеста из подходящего круга. А потом заявила, что беременна, — Герман Сергеевич развел руками, а Антон снова согласно закивал.

— Классика жанра, — добавил он, отпив виски.

Я молча переводила взгляд с одного мужчины на другого, не зная, как реагировать на услышанное.

— Сколько? — прямо спросил Герман, глядя в упор на меня.

— Что? — снова переспросила я.

— Сколько ты хочешь за молчание? — пояснил он, — У меня семья. И наследники уже есть. Сама понимаешь, шумиха мне сейчас не нужна.

— Надин полностью обеспечена, — встрял Антон, не желая уступать в игре, где нужно мериться толщиной кошелька.

Всю свою жизнь я держала в голове идеальный образ отца. Сильный, оберегающий, надежный и безмерно любящий мою маму, но волею судьбы ушедший из жизни слишком рано.

И вот отец — настоящий, а не выдуманный, появляется в моей жизни и предлагает деньги за то, чтобы я молчала. Чтобы не рушила его семью, чтобы не мстила за жизнь, которую он испортил моей матери.

— Какой же ты мерзкий, — процедила я сквозь зубы.

— Ты что-то сказала? — мужчина склонился ближе ко мне, и я, не сдержавшись, схватила его стакан и плеснула виски в прямо в наглую рожу своего отца.

Тот хрипло рассмеялся и, отклонившись на спинку стула, обратился к Антону:

— Я хотел по-хорошему. Если она каким-то образом заденет честь моей фамилии, я буду действовать иначе, Антон Игоревич, — тон Германа Сергеевича звучал предельно холодно, но меня его угрозы не пугали, ведь касаться его фамилии я не собиралась. Хватит с меня этой мерзости!

Антон понимающе кивнул, и я истерически хохотнула.

— Как чудно, что вы встретились. Заключите какой-нибудь контракт, чтобы не терять время даром, — громко чиркнув стулом по паркету, я поднялась и, не оборачиваясь, покинула кабинет.

На пути мне встретилась Гела Микаэловна, которая при виде взбешенной меня довольно улыбнулась.

— С возвращением в Москву, — с наигранной дружелюбностью поприветствовала она, — Эксперимент с Булкиным закончился?

Я кивнула, отведя взгляд из-за нахлынувших воспоминаний.

— Спасибо, Гела, — неожиданно искренне сказала я.

— За что? — она вопросительно приподняла тонкую бровь.

— Булкин — возможно, лучшее, что было в моей жизни, — тихо ответила я и, махнув на прощание, направилась к лифту. Больше я сюда не вернусь — это я знаю точно.

— Надин, подожди! — около лифта меня нагнал Антон.

В привычной властной манере он до боли схватил мое предплечье и прижал к себе.

— Отпусти меня, — я выдернула руку и сделала шаг в сторону.

Говоря эти слова, я имела ввиду не только свою руку, но и свою жизнь в целом, и, судя по взгляду, Антон это понял.

— Надин, не глупи, — он покачал головой, окидывая меня строгим взглядом. — Неужели тот мальчишка настолько запудрил тебе мозги?

— Наоборот, — возразила я, — Он раскрыл мне глаза. Если ты не против, я поеду к тебе, чтобы собрать вещи.

— Надин, — Антон с особым нажимом произнес мое имя, и мне даже стало смешно.

— Надя. Зови меня Надя. Это мое имя, — я усмехнулась сама себе, а Антон, вздохнув, потер виски.

— Ты же понимаешь, что назад пути не будет?

Я кивнула, в первые в жизни на сто процентов уверенная в своем решении.

— Спасибо тебе за все, Антон. Если бы не ты, я не нашла бы себя, — честно призналась я, но мужчина уже взял себя в руки.

Коротко кивнув, он формально ответил:

— Береги себя, Надежда.

Одарив меня на прощание равнодушным взглядом, он отвернулся и, уверенно ступая, направился в кабинет. Интересно, хотя бы в молодости он позволял себе проявлять настоящие чувства? Впрочем, это уже не моя проблема.

***

Я собрала вещи и в короткие сроки нашла небольшую съемную квартиру, особо не придираясь к условиям, ведь я была уверена, что это ненадолго. Матвей помог мне перевести вещи, и я даже извинилась перед ним за то, как неуважительно относилась к нему и за то, что звала его дурацким именем Маттео, словно он был героем латиноамериканской мыльной оперы.

Тридцать первого декабря я снова открыла в списке контактов номер Коли, но так и не смогла нажать на вызов. Я сама все испортила. И кому, как не мне, исправлять ситуацию. И начать я должна с мамы.

Оставив вещи на съемной квартире, я собрала маленький чемоданчик и отправилась в родную деревеньку и выпала из жизни на долгих две недели, за которые успела тысячу раз обнять маму, хоть та и не привыкла к такому близкому контакту со своей холодной и строгой дочерью. Я не стала рассказывать ей о встрече с Германом Лисовым, но по глазам матери я видела, что все сказанное им — было полной чушью. Не было никакого спланированного соблазнения. Мама влюбилась в него, как дура, и позволила разбить свое сердце. Размышляя о том, что произошло между ними много лет назад, я все же задала маме один вопрос:

— Если бы можно было вернуть время назад, — начала я, помешивая смородиновое варенье в чае, но мама так и не дала мне закончить.

— Я ничего не поменяла бы, — призналась она, неведомым образом понимая, о чем я говорю.

— Но ведь это сломало твою жизнь, — я глянула на нее — усталую, в домашнем халате, но в то же время такую родную и теплую. И как я могла столько лет держаться на расстоянии?

— Это дало мне надежду, — мама едва заметно улыбнулась, касаясь моего плеча. Даже не знаю, говорила она о надежде на светлое будущее или обо мне, но мне от ее ответа стало легче.

Что бы ни происходило — это часть нашей истории. Не испытав боли, ты не признаешь истинного счастья. Не пройди я весь этот путь, я так и не поняла бы, что по-настоящему ценно в жизни.

— Я никогда не говорила тебе, — я погладила мамину мозолистую руку, — Я люблю тебя, мам.

От неожиданности мама захлопала ресницами, и в уголках ее светлых глаз я заметила поблескивающие слезы.

— Мам, ты чего? — я сползла со стула и, присев на колени перед мамой, обняла ее ноги. Она склонилась и ткнулась лбом в мой затылок.

— Я тебя тоже, моя девочка. Я тебя тоже люблю, — шепнула мама, зарываясь носом в мои волосы.

В следующий момент наше уединение прервалось, а объятие приняло в себя Софу, ее дочь Стасю, и даже маленький Славик, ничего не понимающий, но очень увлеченный, прижался к моему боку, и я, хлюпнув носом, чмокнула его в светлую макушку.

Истинная ценность жизни в способности любить — открыто и щедро. Не требуя взаимности, не ища выгоды. Любить — просто потому, что не можешь иначе.