Путь к сердцу мужчины

Глава восемнадцатая

Сижу за решёткой в темнице сырой… Ладно, это я ударилась в лирику. Микроавтобус СОБРа уж никак не напоминает темницу. Тем более сырую. Ради такого дела, даже по углам посмотрела, но плесени, явного атрибута сырости, не нашла. Так что вполне себе сухо, тепло, мухи не кусают. Хотя какие сейчас мухи? Мухи холодов боятся, а осень уже вовсю заявила свои права.

Вот кто о чём, а Валя о мухах! Вместо того чтобы подумать, какой скандал поднимет Роза Львовна, узнав, что меня похитили. И Серов, гад такой, молчит как партизан. Везет меня непонятно куда и молчит. Так бы и стукнула чем-то тяжелым. Только, видимо, все тяжелое предусмотрительно из машины убрали.

Разгладила складки «зефира», тяжело и протяжно вздохнув.

«Скормленный в неволе орёл молодой…» — продекламировала мысленно я. Почему-то голосом Безрукова. Так более эпично. Самое время же поразмышлять о творчестве Александра Сергеевича. Другого времени вот просто не найти, Валя.

Я вообще заметила, что стараюсь думать о чём угодно, только не о Гоше. Ибо моё внутреннее «Я» жаждет крови. И если я женщина рассудительная и умная, то за нее не ручаюсь.

Вот чего, спрашивается, приперся?! У меня самолёт завтра. Чемоданы собраны, билеты приготовлены. Я даже, умываясь горючими слезами, пекарню продала. Но нет, Серову обязательно стоило явиться и все испортить. Только жить, можно сказать, начинала. Ехала навстречу светлому и безбедному будущему, без кредитов. Ему мало моих слёз, мало разбитого сердца, надо потоптаться по вновь выстроенному будущему, без него. Эгоист чёртов! Идиот! Гад плешивый! Хорошо, не плешивый. Но все равно гад! Я еще много эпитетов могу придумать, пока он трусливо отмалчивается. Сказать нечего?! И не надо! Я ему сама всё выскажу.

— Приехали, — соизволил доложить Гоша и остановил машину. Я только этого и ждала. На ходу не выпрыгнуть мозгов хватило, но сейчас то мне ничего не мешает.

По моим внутренним часам ехали мы минут тридцать. Точнее определить не могла. Украли меня без телефона. Так что связаться с родственниками возможности тоже не было. Как и вызвать такси. Засада, какая-то!

Выскочила из микрика и опешила. Еще и платье не успела подобрать, плюхнувшись прямо в глубокую грязевую лужу. Здорово! Была Валя зефиркой, а стала… Помолчим. Не стоит говорить, кем она стала.

— В поле?

Поле, русское поле. Бескрайнее, просторное. Сено тюками, коровки на лугу, вдалеке речка. Романтика, конечно, если бы не убитое свадебное платье, покосившаяся Пизанская башня на голове, потёкший макияж и мужик, который виновник всего этого безобразия.

— Ваше последнее желания, перед кончиной. Потому что, Серов, я тебя сейчас буду убивать. Долго, мучительно и с особой жестокостью!

— Я пришел с миром, — маску с лица приподнял и руки вверх поднял в защитном жесте.

Вот, мол, я перед тобой стою, раскаявшийся. Делай, чего душеньке угодно. Ну, это я, конечно, сама домыслила, но посыл был понятен. Только я была непреклонной. В гробу я его чистосердечное видала.

Вот до чего мужики самоуверенные создания! Сначала нагадят, а потом прости-извини. Бес попутал. Легче от этого кому?! Его «прости» ночью слезы подотрет или сердце, разбитое в хлам, склеит?! А может «прости» обладает волшебной способностью стирать неприятные моменты из памяти? Ничего из этого оно не умеет. Тогда какого лешего сейчас взирать на меня глазами побитой собачонки?! Я не Мать Тереза. Прощать, в надежде, что возможно когда-то кто-то оценит и больше не вытрет об меня ноги. Плавали-знаем. Бесит, вот просто невероятно такая самоуверенность.

— И? Я слушаю, — руки на груди скрестила, перед этим поправив сползающую с головы башню.

Серов проследил за моим взглядом. Уголки губ дернулись в подобии улыбки. Только попробуй сейчас заржать. Четвертую без суда и следствия!

Георгий молчал. Я начинала закипать. То есть ума украсть меня со свадьбы хватило, а дальше фантазия не пошла. На что, спрашивается, надежда была?! Или самомнение достигло такой небывалой величины, что я непременно, просто обязана, кинутся в ноги своему «спасителю». Бегу, волосы назад.

— Начну с того, что… — Гоша прочистил горло и продолжил: — Мне тяжело говорить…

— Ой, правда, что ли?! Так и не скажешь. Помниться ты мне много чего «хорошего» сказал, только с какой-то такой лёгкостью, аж диву давалась откуда у тебя, Серов, такой слог. Напомни, что там тебе не нравилось? Самостоятельность моя, отсутствие изысканности, если не ошибаюсь. Так блондинка твоя все пункты выполнила? Или тоже что-то пропустила, раз ты тут.

— Валя, — глаза отвёл в сторону, а меня это еще больше раззадорило. Как с блондинками всякими шашни водить, так мы умеем, а тут поглядите на него. Бедный, несчастный. Валя его обижает, слово сказать не дает. Угнетает немощных! Ох, уж эта злая Валя. Совести у нее нет.

Так вот: советь у меня есть! А вот кое-кто ее явно на булочки в детстве променял. Иначе, не расстроил бы мою свадьбу. Рыцарь, чтоб его, на белом коне. Точнее на чёрном автобусе СОБРа.

— Гляди и имя моё выучил. Рычать разучился. Вот это воспитание! Уроки у твоей блондиночки что ли взять?!

— Валя! — громыхнул Серов.

— А нет, не разучился, — хмыкнула себе под нос. — Ну так ты меня сюда привёз, чтобы имя моё напомнить?

— Какая же ты невыносимая! — Серов снял полностью маску, нервно провёл рукой по ёжику темных волос. А не надо меня выносить. Меня любить, изначально, надо было. Тогда бы выносить не пришлось. — Я тут извинится пытаюсь…

— Плохо пытаешься. Недостаточно. Если это всё, что ты мне сказать хотел, можешь отвозить обратно. У меня, если ты не заметил, свадьба.

— Нет, — отрезал Гоша.

— Что нет то?

— Нет, не отвезу. Я не позволю тебе совершить ошибку и выйти замуж за Петю. Хочешь — ори! Бурёнки оценят твой вокал, но я тебя никуда не повезу.

— Ах, так?! Я пешком пойду! — нашла выход из ситуации я. Правда, выход такой себе. В какую сторону мне следует направляться я понятия не имела, к тому же свадебное платье не лучший наряд для начинающих путешественниц, как я. Поэтому я скорее блефовала, чем действительно собиралась идти пешком.

— Иди, — махнул он рукой великодушно, нагло ухмыляясь. До чего же противный, просто ужас!

Фыркнула, снова поправила башню на голове, посмотрела на уделанный подол своего платья и действительно пошла. Дело принципа, не иначе. Если меня кто-то решил взять на «слабо», то как-то паршиво вышло. Эх, Георгий! Совсем тебе твоя фифа голову задурила. Следовало помнить, что со мной такой номер не проходит. И орать я не буду. Велика честь, голосовые связки портить.

— Валя, — окликнул меня Серов.

— Чего тебе еще? — встала, но повернуться так и не соизволила. Пусть лицезрит мою прямую и гордую спину. Мы Бизоновы — предателей не прощаем.

— Возвращайся ко мне.

— Чего??? — пришлось оборачиваться. Надо же посмотреть в эту наглую морду, которая умудрилась до этого додуматься.

— Я был не прав. Каюсь. То, что я испытываю к тебе больше, чем жалость. Намного больше. Я…

— Стих! Глагол «стих»! — чеканя шаг, я стала медленно подходить к Серову. А когда встала очень близко, голову задрала в бесстыжие его глаза посмотреть и пальцем в грудь ткнула. Надеюсь, больно. — Я из-за тебя ночи не спала. Все глаза выплакала. Головой ударилась и замуж за Петю собралась! Продала пекарню, квартиру и душу. На последнее позарилась Роза Львовна. И сейчас ты мне говоришь: возвращайся? Так буднично и просто? А не пошёл бы ты на хутор бабочек ловить, Серов.

— Каких бабочек? — вычленил из всей моей речи только одно Гоша.

— То есть по остальному вопросов и претензий нет? — повысила голос я. Еще и пальцем стала тыкать его в грудь. Могла бы еще раз пяткой в нос заехала, но моя растяжка оставляет желать лучшего. Ненавижу его, ненавижу!

Серов мой палец на лету поймал. А потом к губам поднес и поцеловав, не отрывая от меня свой взгляд. Словно в душу заглядывал. Пусть смотрит, мне не жалко. Он, как никто другой, должен видеть всю мою боль, которую я так старательно сохранила и законсервировала. А вот целовать меня — лишнее. Я не таю от горячих поцелуев. Именно поэтому руку выдрала еще и об платье демонстративно вытерла. Ему же это явно не понравилось. Посмотрел на меня зло, с примесью какого-то отчаянья и пару шагов назад сделал, увеличивая между нами расстояние.

— Садись в машину. Поехали.

Значит так, да?! Как отказалась я с ним целоваться, так сразу он меня согласен обратно отвезти и вручить Петеньке. Вот и кто он после этого?! Плевать, что я сама, секунду назад, этого требовала. Я на то и женщина, чтобы хотеть диаметрально противоположного!

Молча развернулась и в микроавтобус забралась. Меня просить дважды не нужно. Вот и всё. Сейчас вернусь в свою тихую гавань, съезжу с Петей в ЗАГС, уговорю женщину регистратора нас поженить, а потом немцы, Берлин и никаких тебе Серовых! Всё четко, по плану, без ненужных чувств и сожалений. Именно так и не иначе!

***

— Ты меня больше не любишь? — спрашивала Аля, размазывая слезы по красным щекам. А Гоша не знал, что ей ответить. Потому что слишком сложный для него сейчас вопрос, а ее слезы совсем не способствуют разрешению ситуации.

— Аля, понимаешь, так бывает. Дело не в тебе…

— Конечно, не во мне, — плачет она. — Ты же сам говорил, что я идеальная.

Гоша кивает. Правда говорил. Еще в начале их отношений. Он вообще какой-то слишком болтливый был с ней. Будто кто-то невидимый узел на языке развязал, а сейчас вот опять косноязычие напало. Ну, не умеет он такие диалоги вести. Не умеет. И кто бы знал, что жизнь так залихватски повернет, что учится времени совсем не будет.

Алевтина, по сути, была неплохой девчонкой. Красивой, словно картинка, где-то слегка наивной и глупенькой. Но красивым женщинам многое позволительно, на что большинство всегда закрывают глаза. Гоша тоже закрывал. Пока судьба не решила шоры снять. А за ними безысходность и пустота.

— Идеальная.

С идеалом жить тяжело. Особенно в неидеальном мире, когда ты сам далек от этой пресловутой идеальности. Когда ты обычный среднестатистический гражданин, которому просто непонятны муки идеальных людей.

Идеальный человек не будет клеить с тобой обои, спасать квартиру от потопа, жрать обычную китайскую лапшу с забегаловки, сидя на полу. А потом на этом же мокром и вздутом полу, который так и не успел просохнуть, заниматься любовью. Идеальный человек не рванет к тебе на другой конец города, чтобы просто посидеть с тобой рядом, не будет ухаживать за тобой, когда ты словишь шальную пулю, не встанет на твою защиту, имея в своём арсенале лишь торт. А такой ли он идеальный тогда этот человек? И зачем Серову эта идеальность сдалась?!

Безусловно, всё познается в сравнении. В сравнении двух абсолютно непохожих женщин, которых он имел честь встретить на своём жизненном пути. И как хр*ново знать, что одна сейчас рыдает из-за него, а вторая ускользает как видение. Еще немного и может не успеть поймать. Растает в воздухе, будто ее и не бывало, а на память будет только флакончик тех самых духов, которые она уходя не забрала.

Признаться, он порывался их выкинуть. Не забрала — ее проблемы. Дарил он эти духи от чистого сердца. Однако, рука так и не поднялась это сделать. Слишком больно, слишком горько и страшно. Страшно забыться, страшно подумать, что все прожитые дни, вместе с этими духами, окажутся в мусорном ведре.