Мой сводный грех [Сво(бо)дная любовь]

Глава 16

POV Дэн

Так, что тут у нас?

Король, королева справа, ещё одна королевская чета слева…У каждого персонажа этого нелепого фарса – по бутоньерке. Прекрасно!

Верные пажи в смокингах, с отличительными цветами в петличках. Чудесно!

Море цветов: свадебная цветочная арка, огромные букеты по углам, в центре, да весь чёртов дом утопает в этих чёртовых цветах.

Да это, мать его, просто великолепно!

Я поправляю мотоциклетный шлем на голове и выжимаю газ из этого прекрасного образчика мужской брутальности – моего лучшего друга «Ракеты», который таит в себе двести пятьдесят лошадиных сил. Звук реально больше похож на гром в раю, и все эти люди, которые изображают великосветское общество, вздрагивают, ожидая увидеть чёрта с вилами, что пришёл по их души.

Но нет, милые мои, пока не время для вас.

Сегодня я пришёл лишь за одной, чистой и свежей душой, той, на которой нет сейчас ни единого живого цветка. Спасибо мелкой подружке невесты. Я поворачиваю голову в её сторону, а она едва заметно показывает мне большой палец и едва не прыгает от счастья. Мысленно закатываю глаза. Этих девчонок хлебом не корми, только дай попротиворечить самим себе. То им хочется на свадьбу, а то они с радостью соглашаются эту самую свадьбу расстроить! Хорошо, что эта Наташа так оперативно откликнулась на моё предложение, а ведь мы и знакомы-то толком не были!

Лорд Фархуад…то есть жених, олух Максим, раскрывает свой мерзкий рот от удивления, он наверняка хочет позвать охрану, но не успевает этого сделать.

Но даже отсюда, с конца красной дорожки к алтарю, который мне хочется назвать эшафотом, мне видно, как его глаза начинает заполнять паника. Да, бойся меня, мелкий лорд Фархуад...то есть, противный Максимушка!

— Эй, Фиона! — кричу под аккомпанемент своего бьющегося в истерике байка, который из всех своих сил в одно мгновение срывается с места и рвётся к девушке под цветочным абажуром. Сейчас, в этом платье, с этим чудесным выражением удивления, скрытой чистой радости, она больше похожа на Афродиту, чем на принцессу Фиону, но она – моя пара, с этим ничего не поделать, и потому я приклеиваю ей это звание невесты тролля с болот.

Оказавшись рядом, тяну её за руку, и она послушно запрыгивает на мотоцикл. Максим пытается удержать её за другую руку, и тут я с огромным удовольствием, от всей своей тролльей души, со всего размаха впечатываю свой кулак, облаченный в чёрные кожаные перчатки, прямо ему в нос.

Он отшатывается, падает на свою многострадальную пятую точку, и я вижу, как его светлый пижонский пиджак орошают красные капли крови. Вокруг начинает разрастаться суматоха, ко мне бегут друзья жениха, чтобы постоять за честь обиженного достоинства, но…

Не им со мной тягаться, это точно.

Поняв, что Алёнка крепко держится на сиденье, обхватив мою спину руками, я снова выжимаю газ.

— Алёна, Алёна! — кричит мать, пробираясь через людей к цветочной сцене. Я вижу искаженное от ярости и страха её лицо и мне её ни капельки не жаль в этот момент.

— Я этого не хотела! — кричит ей Алёнка, крепче прижимаясь к моей спине, и по моему телу бежит электрический ток.

Снова жму газ со всей силы, делаю свечку – встаю на заднее колесо, предупреждая, что ждёт всякого кто встанет у меня на пути, и жму с места в карьер.

— Алёнаа-а-а! — слышу сбоку, оглядываюсь на секунду, и вижу, как Максим резко встаёт и дёргается за нами.

Но!

Приятная мелкая рыжулька, которая зовётся подружкой невесты, вовремя ставит подножку этому увальню и он летит носом вперёд. Наташа снова показывает мне большие пальцы рук и я салютую ей, как генерал солдату, прекрасно выполнившему задание.

Едва мы отдаляемся на небольшое расстояние от цветочной композиции, Костя, скрытый за забором, выпускает в нашу сторону пчел.

Что я могу сказать в своё оправдание?

Дайте-ка подумать…

Ни-че-го!

Ха-ха!

Все эти люди, помеченные ароматными праздничными цветами, заслуживают того, чтобы быть помеченными пчелами!

Суматоха за нашими спинами развивается знатная: крики, ор, бешеное движение. Я еду довольно медленно для «Ракеты», привыкшей выжимать до трёхсот километров в час, потому что боюсь потерять своё самое настоящее сокровище. Так что осиный переполох – самое лучшее средство замести следы.

Мне кажется, что я слышу материно вечное: «Де-е-е-е-н-и-и-и-и-и-с!», и от того улыбаюсь под защитой шлема во весь рот. От души, искренне и свободно.

Пчёл становится все больше и больше, для них тут комфортная среда, к тому же они тоже психуют из-за долгого ожидания свободы.

Чёрными точками они покрывают пространство, и в этот момент, думаю, распорядители этого чёртова бала очень сожалеют, что выбрали темой свадебного торжества цветочное раздолье.

Ворота открываются только для нас и тут же закрываются.

Вижу возле черного джипа Костю. Он тоже салютует мне, показывая, что все сделано, выполнено по высшему разряду, как и договаривались, и ему пора сматываться.

Не делаю остановки – драгоценна каждая минута, — салютую своему верному ослу… то есть другу, и гоню вперед.

Костя резко прыгает в машину, делает несколько кругов, поднимая клубы пыли на дороге, и мчит в противоположном направлении. Если за нами будет погоня, то она точно отправится за его машиной. Потому что какой дурак будет красть невесту в длинном платье с шлейфом и везти её на мотоцикле?

Вот и я говорю.

Никакой дурак не будет.

А тролль – отважится.

Ветер в лицо, как обещание счастья, руки любимой на груди, как предсказание рая. Что может быть лучше? Мне хочется кричать во все горло от эмоций.

Принцессу Фиону из замка дракона умыкнул тролль Шрэк!

Аллилуйя!

Мы мчим вперёд, и это до смешного прекрасно. Я так скучал по ней, по своей неземной, родной богине, что прямо сейчас готов ехать так всю жизнь, только бы дорога не заканчивалась, а она не размыкала своих объятий. Изнутри продирается чистый родник удовольствия, готовый прорваться рыком, покоряющим всю вселенную: я счастлив, до смешного, до нелепого счастлив. Как мальчишка, победивший врага старше, как мать, впервые увидевшая ребёнка, как слепец, впервые узревший всё величие радуги.

Потому что рядом со мной прямо сейчас находилась та, без которой все эти полтора месяца я просто загибался, физически ощущая её отсутствие. Каждый чёртов день она грезилась мне в случайных прохожих, каждую ночь грустила со мной в моих фиолетовых, как бархатная печаль снах, каждое мгновение норовила пробраться из запрятанных сундуков памяти наружу, и это ей с успехом удавалось. Потому что я был не готов с ней расстаться…

Как и не был готов обрести…

Наконец, мы достигаем пункта назначения.

Я заезжаю на едва приметную тропинку и снижаю скорость. Притормаживаю у берёзы, помогаю спешиться со своего верного коня Алёне. Она слушается беспрекословно, хоть и прячет своё зарёванное лицо.

Снимаю шлем, бросаю его в траву. Следом летит куртка и перчатки – так себе защитная форма от досужих глаз, признаю, но хоть что-то. Вижу, что белый автомобиль – фольксваген-жук для сбежавшей невесты всё также прячется в кустах. Знаю, что друг сделал всё верно: оставил ключи под козырьком, а бак заправлен полностью.

Согнутым указательным приподнимаю подбородок Алёны и смотрю в её лицо. Гляжу с жадностью, радостью, любовью, нежностью и затаённой скорбью. Её щёки мокрые от слёз, но профессиональный макияж не пострадал и сейчас она мне кажется ещё прекрасней, чем прежде, чем когда бы то ни было. Потому что она раскрыта передо мной донельзя, и её красота буквально слепит глаза, так, что хочется зажмуриться, чтобы не лишиться зрения. Я ухмыляюсь этой странной отсылке мозга к мифу об Эдипе, но не даю чувству вины затопить меня с ног до головы, потому что…

Потому что не время.

Я хочу использовать эти мгновения с умом.

Со всей своей страстью.

Со всем своим нетерпением.

И, не думая больше, резко прижимаю тело Алёны к себе. Она смотрит на меня доверчиво и жадно, распахнув душу, пуская в неё, принимая меня со всеми моими демонами.

И от этого коктейля – нежности и красоты – просто захватывает дух.

Я не выдерживаю, склоняюсь к ней и прижимаюсь губами к губам. Несмелый поцелуй двух изголодавшихся друг по другу людей сразу же углубляется, стоит ей вздохнуть, набрав воздуха в грудь и приоткрыв для этого рот. Властью, данной мне богом, на правах мужчины, я тут же проникаю в её горячую мякоть языком, варварски захватывая всё пространство. Она поддерживает меня, мы словно кусочки пазлов прекрасно дополняем друг друга, идентично заполняя все пазухи.

По венам тут же начинает пульсацию лава, вулкан дымится, жар тел достигает критической отметки. Я не могу оторваться от своего личного, удивительного средства от ужасов повседневной реальности. Приникаю к ней все ближе и ближе, буквально не даю возможности даже вдохнуть живительного воздуха, и вокруг нас практически начинает бушевать пожар.

Со страстью, с силой, сминаю её губы, позволяя себе все, что так хотел сделать уже так давно… кажется, тысячи и тысячи веков назад. Электричества хватит, чтобы осветить небольшой город, и я не останавливаюсь.

Мне нужно здесь и сейчас выжечь на её губах клеймо, выбить тату, оставить свой след, чтобы больше никто и никогда не смел смотреть на эти губы, ожидая райского блаженства.

Потому что всё это – мое.

Моя.

С невероятным трудом я заставлю себя снизить темп и даю немного пространства нашим телам и губам. Прижимаюсь своим лбом к её и смотрю в её немного осоловевшие от накатившей страсти глаза. Мы оба дышим рвано и жадно. Но все равно не можем оторваться друг от друга.

— Я думала, ты уехал, — говорит она чуть сиплым голосом.

— Я думал, ты выходишь замуж, — отвечаю ей.

— Я не хотела, — жмурится она.

— И я не хотел, — эхом отзываюсь я.

— Ты не должен был… — она не может закончить мысль.

— Осуждаешь? — перебиваю её.

— Нет, все правильно, — вздыхает она и отстраняется. Слежу за ней с жадностью кота, увидевшего мышь.

Алёнка делает несколько шагов вперёд по поляне, прямо к обрыву, за которым плещется хрустальными голубыми и тёмно-синими водами река. Оранжевый апельсин солнца садится за горизонт, посылая последние свои жаркие лучи всему миру. Облака, окрашенные в лиловый, фиолетовый багрянец, обрамляют эту удивительную картину, полную жизни.

Хрупкая фигурка в свадебном платье ловит отсветы светила, и от этой картины захватывает дух.

— Всё правильно, — говорит она, смотря с обрыва на бескрайнюю степь реки. Подхожу сзади и кладу ей свои руки на плечи, ощущая как свою её внутреннюю дрожь. — Я не люблю Максима.

От его имени во мне все щемит, сердце готово выпрыгнуть из грудной клетки.

— И была бы с ним несчастлива. Теперь я точно знаю, какой бывает любовь… Мучительной, горькой… но теперь я не могу без нее…

Я понимаю, о чём она говорит: и я тоже не могу жить без неё, она словно стала продолжением моего тела, моей души.

— Как же нам быть, Денис? — она легко поворачивает голову и мягко целует мои пальцы на своих плечах. От этого движения во мне все плавится и тает, сознание затапливает. — Как же нам быть?