Сломленные души

Глава 1

Два месяца спустя

Неоновый свет освещает толпу тесно танцующих под музыку. Даже в моем кабинете в воздухе витает запах алкоголя и различных ароматов. Я подхожу к стеклянной стене от пола до потолка и, скрестив руки на груди, наблюдаю за толпой на танцполе внизу. Еще не наступила полночь, но в клубе уже полно народу и практически нечем дышать.

Я замечаю суматоху в дальнем углу танцпола. Владимир, один из вышибал клуба, схватив мужчину за грудки, тащит его к лестнице, ведущей на верхний этаж. Начни парень затевать драку, охрана бы его вышвырнула. Видимо, это что-то более серьезное, если его ведут ко мне. Спустя пять минут дверь за мной открывается.

— Морозов. — Владимир заталкивает мужчину в кабинет. — Мы поймали наркоторговца перед туалетом.

Я подхожу к лежащему на полу мужчине и наступаю каблуком на его руку.

— Ты распространяешь наркотики в моем клубе?

Мужчина хнычет и пытается свободной рукой убрать мою ногу, но я вдавливаю каблук сильнее.

— Говори.

— Это просто таблетки, их дал мне друг, — пытается оправдаться он и поднимает на меня взгляд. — Он сказал, что это что-то новенькое, взял на своей работе.

Не веря, я качаю головой.

— На своей работе? Чем он занимается?

— Не знаю. Он никогда не говорил. — Парень снова пытается освободить свою руку, но у него ничего не получается. — Простите меня. Этого больше не повторится.

Я прошу Владимира передать мне небольшой пластиковый пакет, который тот держит в руках, и рассматриваю его. Внутри дюжина белых таблеток.

— Ты их пробовал?

— Нет… Я… я не употребляю наркотики, — говорит мужчина и хнычет, когда я сильнее давлю на его руку.

— Значит, ты принес их сюда для продажи. Очень умно. — Я бросаю полиэтиленовый пакет обратно Владимиру. — Отнеси их доку. Нужно проверить, что в этой дряни.

— Что делать с дилером? — Владимир кивает в сторону лежащего на полу человека.

Судя по ужасу в глазах и трясущейся руке, его не трудно будет сломать.

Я мог бы приказать отвести его в кладовую и допросить. Но у нас в Чикагской Братве свои правила, и в мои обязанности не входит извлечение информации.

— Думаю, он будет не прочь немного поболтать с Михаилом. Убери его с глаз моих, — говорю я и отхожу к стеклянной стене, открывающей вид на танцпол.

За спиной слышны крики и шумная перепалка, пока Владимир тащит дилера к выходу. Шум прекращается, когда за ними закрывается дверь. Я обвожу взглядом танцующих людей и останавливаюсь на кабинке в дальнем левом углу. В центре сидит Юрий, командир солдат братвы, рядом с ним светловолосая женщина. По другую сторону от него, смеясь над чем-то, расположились братья Костя и Иван, которые занимаются финансами в нашей организации. Похоже, у ребят выдался свободный вечер.

В кармане звонит телефон. Я достаю его и вижу на экране имя Юрия.

— Что-то случилось? — спрашиваю, принимая звонок.

— Нет, — отвечает он, глядя на меня из кабинки. — Спускайся, выпей с нами.

— Я на работе.

— Паша, ты всегда на работе. — Он качает головой.

Он прав. Я всегда нахожусь в одном из клубов «Братвы», если только не сплю или не занимаюсь спортом. Проводить время в своей пустой квартире после того, как я съехал из особняка Петрова, а его жена родила ребенка, всегда тяжеловато. Но в последние несколько лет стало еще тяжелее. По идее, то, что я последние семь лет руководил двумя ночными клубами, проводя почти все свое время в окружении людей, должно было бы заставить меня искать уединения. Но это не так. На самом деле это напоминает мне о том, что мне не к кому возвращаться домой.

— Давай, хотя бы по одной рюмке, — снова уговаривает Юрий.

В трубке раздается задорный смех Кости. Похоже, он опять валяет дурака. Он всегда хитрит.

— Давай как-нибудь в другой раз, Юрий.

Я завершаю разговор, но не отхожу от стеклянной стены, наблюдая за веселящимися приятелями. Наверное, мне стоило бы присоединиться к ним. Иногда хочется расслабиться и поболтать о всякой ерунде, но никогда не получается. Проблема в том, что в тех редких случаях, когда я с ними кутил, в итоге чувствовал себя еще более одиноким.

Братва — самая близкая семья в моей жизни. Каждый из них ради меня готов получить пулю. Как и я за них. И все-таки спустя десять лет жизни в Братве, я не могу сблизиться со своими товарищами. Думаю, с моим прошлым это вполне ожидаемо. Когда тебя бросают люди, которые должны были стать твоей тихой гаванью, трудно с кем-то сблизиться, потому что в какой-то момент они тоже уйдут.

Рано или поздно все уходят.

Я долго стою, смотрю, как веселятся ребята, потом отворачиваюсь и возвращаюсь к работе.

Зайдя в офис, я останавливаюсь посреди комнаты. Долли, отвечающая за девочек, сидит за столом, сосредоточившись на небольшом блокноте в кожаном переплете.

— Сегодня ты будешь развлекать мистера Миллера, — объявляет она, записывая что-то в свою бухгалтерскую книгу. — Он предпочитает не спешить. Начни с массажа и далее по наитию.

— Да, Долли. — Я киваю.

— И никаких минетов. Мистеру Миллеру это не нравится. — Она закрывает блокнот и обходит стол, цокая каблуками по линолеуму. Я склоняю голову и смотрю в пол, чтобы она не видела моих глаз. Ее розовые блестящие туфли на каблуках попадают в поле моего зрения, когда она останавливается напротив меня.

— Он очень важный клиент, поэтому постарайся удовлетворить все его желания. Если ты ему понравишься, он может снова тебя запросить. У него очень мягкий характер. Он не часто бьет девушек, что, как ты уже знаешь, редкость. И не забудь про презерватив. Ты знаешь правила.

Я снова киваю и поднимаю руку ладонью вверх. Долли кладет мне на ладонь белую таблетку.

— А что с остальным? — спрашиваю я. — Мне нужно больше. Пожалуйста.

— Вечно вы, девчонки, поете одну и ту же песню, — рявкает она. — Остальное получишь, когда закончишь с клиентом. Ты же знаешь.

— Прошу еще одну, — умоляю я.

— Я сказала, после работы! — кричит она и бьет меня по щеке. — Возвращайся в свою комнату и будь готова через час. Ты и так неделю не работаешь. Мы теряем деньги.

— Да, Долли, — говорю я тоненьким голоском и поворачиваюсь к двери.

— О, и не забудь снять очки. Мистеру Миллеру они не нравятся.

— Конечно.

Выйдя из кабинета Долли, я сворачиваю налево и спешу по коридору, минуя двери в другие комнаты. Сейчас я здесь одна из пяти девушек. Раньше нас было шестеро, но два дня назад одна из девочек исчезла. Поскольку стараюсь держаться особняком, я ее не знала, только видела мельком. Помню, что у нее были длинные светлые волосы, которые она заплетала в косу. Никто не знает, что произошло, но я слышала, как другие девушки сплетничали о ее встрече с клиентом, который известен своей жестокостью.

Дойдя до последней двери в конце коридора, захожу в комнату. Быстро оглядевшись, чтобы убедиться, что моей соседки нет, я бросаюсь к ванной комнатке. Закрываю дверь и поворачиваюсь к унитазу.

Разжав ладонь, я смотрю на белую таблетку на ней. Такая маленькая. Безобидная на вид. Кто бы мог подумать, что такая крохотная пилюля может держать человека в рабстве, в тюрьме без решетки? Так просто положить ее в рот и… забыться.

Схема всегда одна и та же. Одна таблетка перед встречей с клиентом. Еще три — после. Первая таблетка — для того, чтобы я была под кайфом и, следовательно, более послушной. Она не уменьшает боль, но делает меня безразличной. Кроме того, она вызывает сильное привыкание. Если я приму таблетку, то гарантированно вернусь за тремя последующими, чтобы удовлетворить тягу, вызванную первой. Цикл повторится. И снова, и снова. Поддерживая разум в тумане, постоянно находясь под кайфом, каждый раз требуя большего, не в состоянии думать ни о чем другом.

Я стала наркоманкой. Как и все остальные девушки здесь.

Бросаю таблетку в таз и смываю. Она делает два круга, после чего растворяется в канализации, а я продолжаю стоять, глядя вниз.

Вот уже шесть дней, как я перестала принимать наркотики. Это произошло случайно. На прошлой неделе я подхватила кишечный грипп, и в течение трех дней меня рвало без остановки. Я не могла удержать в организме ничего, включая таблетки, которые Долли продолжала запихивать мне в глотку. К тому времени, когда мне стало лучше, я впервые за два месяца избавилась от дурмана, вызванного наркотиками.

Тот день был самым тяжелым. Несмотря на то что мне было жутко холодно, — Боже, я ни разу в жизни не чувствовала такого холода — я потела. Все тело болело. Голова, ноги, руки. Создавалось впечатление, что каждую косточку в моем теле раздробили. А потом пошла дрожь. Я пыталась ее сдержать, боясь, что у меня сломаются зубы, но не могла. Долли думала, что лихорадка, наконец-то, пошла на спад, но она ошибалась. Это оказалась ломка. Желание проглотить таблетки, которые она мне дала, было слишком сильным, и только чистое упрямство не позволило мне поддаться.

Потом стало легче. Меня все еще периодически бил озноб, но уже не так, как в тот первый день без наркотиков, а кости и голова болели значительно меньше. Я сделала вид, что проглотила таблетки, и стала вести себя так же, как и раньше, постоянно умоляя о добавке, а таблетки тайком выбрасывала. Удивительно, но мой обман сработал. Теперь вопрос в том, как долго я смогу притворяться, пока кто-нибудь не заметит.

Я снимаю очки и кладу их рядом с раковиной. Они даже не соответствуют рецепту, просто Долли купила мне их, чтобы я перестала спотыкаться и щуриться. Свои я потеряла во время последней ночи в Нью-Йорке.

Я отстраняюсь от воспоминаний, снимаю одежду и захожу в душевую кабинку. Включив горячую воду, встаю под струю и закрываю глаза. На полочке справа от меня лежит мочалка. Взяв ее, я тру кожу до покраснения, но это не помогает. Я все еще чувствую себя грязной.

Не понимаю, почему я не боролась. Да, наркотики затуманивали мой разум, но я всегда осознавала, что происходит. И все же я просто… сдалась. Позволила им продавать меня ночь за ночью богатым мужчинам, готовым платить огромные деньги за то, чтобы трахнуть красивую, отполированную куклу. Поскольку именно ими мы и являемся. Нас обрабатывают воском, делают маникюр и прически, следят за тем, чтобы на нас была дорогая одежда. Всегда с макияжем, который очень красиво размазывается, когда девушка плачет после секса. Многим мужчинам нравится видеть, как мы ломаемся.

Я ни разу не плакала. Наверное, что-то сломалось во мне в ту первую ночь. Миллион частичек моей сломленной души смешались со снегом и кровью. Мне было уже все равно.

Водитель приехал за мной через час, и во время поездки я безучастно смотрела в окно на людей, спешащих по незнакомым тротуарам. Поначалу, когда меня похитили, я думала, что меня держат где-то на окраине Нью-Йорка, но теперь знаю, что оказалась в Чикаго. Наблюдая за тем, как «нормальная жизнь» проходит мимо меня, впервые за два месяца я испытала искушение схватиться за ручку и попытаться сбежать. Меня тошнит от мысли, что я так долго не задумывалась о побеге. Но сейчас я о нем думаю. Хочу снова почувствовать себя чистой. Возможно, этого никогда не случится, но хочу попробовать.