Чужие

чего тебе

Он: ты знаешь

Я: нет

А если и знаю — отец же мне задницу надерет, не ему. Пацан пока не успел засветиться за ломанием дров, да и старшим всегда первый втык.

Он: пллзззззз

Я: отвянь

Он: сис

Я: ты типа завязывал с этой хренью

Он: не с этой

с другой

это ж Космос

Я: отвали никуда я тебя не повезу понял сам доедешь

Он: спасибо сис

Ужасно. Он еще требует, чтобы я называла его «бро». Обойдется.

Опять от спец-разрешенной, несмотря на корону, тренировки по гандболу откосить собрался. У кореша в Трептове, на Космосе снимать и редачить новый лего-мульт-ролик, бложить и типточить до поздняка, и чтоб я привезла оттуда и мазала потом перед отцом и перед Пиной. Слабо было в менее злачном районе себе друзей заиметь, я не могу… Интересно, он понял, что «нет» значит «нет»? Не думаю. У них непонятие такого рано вырабатывается.

Под это тыканье я заваливаюсь в Буда Хауз (потому что на Будапештской), приезжаю на девятый этаж, миную наше свежеотремонтированное фойе — стеклянные стены, лампы под разноцветно-матовыми абажурами и коньячно-рыжие кресла а ля «лаунж».

Работа приветствует меня ежеутренним снованием народа и нашей эмблемой «Аквариус Проджект Энджиниринг». За секретарским — вон она, моя очкастая рыбка в облегающей «мальве»:

— Тебе звонили, ты че, сотку вообще не… о-о-ой. Та-ак, и где в метро место для «покурить» нашла?

Рози «бросает» уже четвертый месяц. Дается ей это нелегко, но держится она вполне огурцово, поэтому, понюхав воздух, притворно-обижено встречает меня этим наездом.

Затем ее осеняет:

— Катика, ты куришь???

Розина Ботеану (Рози) — румынка. Еще она единственная, кроме моего отца, кто изредка называет меня «Катика».

И ее вопрос, и тон, с каким он задан, напоминают мне пошлый анекдот времен «до моего детства», которого не знает Рози. Но хоть она и на шесть лет меня моложе — наверняка у них в Румынии есть аналог.

Сейчас мне не до анекдотов, поэтому я отвечаю просто:

— Нет. Один гад в метро…

— Да ну?!

— …курил.

— Фигасе. Кто он?

— Никто. Не знаю, кто.

Рози инстинктивно и с ходу сечет все, что хоть сколько-нибудь пахнет мужиком, хоть порой и сама не подозревает о достоверности своих догадок.

Формально она наша ассистентка-полставочница, а неформально я фактически всем с нею делюсь. Правда, обычно мне делиться нечем. По специальности она секретарь, но у нас только подрабатывает, а сама учится на инженера-эколога. Иногда мечтает вслух, как перейдет к нам «специалистом», если к тому моменту, прибавляет сама, не всех мальчиков на фирме перепортит. С недавних пор Рози увлекается фитоняшеством, как по мне — успешно. Но у нее и до этого все было в полном порядке. Когда-то в школьные годы еще в Румынии Рози занималась спортивной гимнастикой, но потом бросила, как она говорит, подмигивая, «на волосок от сборной». Не знаю, как там у них раньше было со сборной и как сейчас. Также с трудом представляю себе ее бурящей почву для экспертиз на всяческие содержащиеся в ней гадости. Хотя кто ее знает, она же любопытная.

Пусть день этот начался неадекватно, да так, что на неделю-месяц-год хватит — да-да, обещаю себе, я с собой еще разберусь — на работе все, как обычно.

«Привет, Катарина, у меня ЧП» — чатит мне директор-соучредитель FM Real Estate, нашего заказчика, который для нас просто «ЭфЭм». — «В понедельник к предварительному запросу на разрешение строительства…»

М-м-м-да?..

«…мы приложили расчет площади? Не нахожу».

«Привет, Франк...»

Твой вопрос удивляет, добавляю мысленно.

«…конечно, приложили. Смотри во вложении»

«Увидел. Спасибо, Кати. Нужно срочно разбить общую указанную коммерческую площадь на все постройки объекта. Должен отчитаться перед банком. Срок предоставления истекает сегодня.»

Итит твою, а что ж так рано обратился-то, козел…

«Составила эксел-шит, смотри во вложении».

«Увидел. Тогда все хорошо».

Именно.

«Есть слот в ближайшие полчаса? Давай созвонимся по видео по Карре-Ост».

Тогда не все хорошо. Ты — моложавый Аполлон, этакий голубоглазый брюнет, и на тебе уж точно можно отдохнуть взгляду. Многие вообще решили бы, что мне, безусловно, сейчас впору кричать «ура» и пускаться танцевать танец радости, но — нет, не все хорошо.

«Не уверена…» — пытаюсь отбрехаться, «…что успеем обсудить все детали…»

Танец радости подождет.

Что-то мне все больше кажется, что он не без задних мыслей на эти видеозвонки нарывается. А я по возможности от них откашиваю в силу своей ежеутренней замученности.

Хотя сегодня — сверяюсь в «свет мой, зеркальце»… ну… однозначно, бывало и хуже. Приблизительно в миллион раз.

Не задаюсь вопросом, откуда свежесть на лице и блеск в глазах, а губы словно подкачала, и отчего же волосы не висят этак противненько из серии «провал термозащиты». Во-первых, нету времени, во-вторых, ответ я знаю. И делаю видео-колл.

Франк нашел новое «старое» административное здание в Ост-Берлине, которое ЭфЭм с нашей помощью будет преобразовывать под торговый комплекс. Ради того, чтобы выиграть тендер, Франк пошел на хитрость: согласился оформить договор на снос еще до заключения контракта на строительство. Надо же покуда чем-то заниматься — будем, значит, сносить. Ломать — не строить.

Сейчас он рад стараться, что цепанул меня: пускается в пространные рассуждения: «…парковочные места — гараж-не-гараж — на хрен не надо… просто откупиться перед ведомством…» Становится понятно, что его уже давненько гложет разрешение этой дилеммы.

Наглодавшись вдоволь, Франк с полчаса рассказывает мне о том, что у его детей закрыли классы «из-за короны». Ждет рукоплесканий, потому что ему каким-то чудом удалось навесить их — детей — на жену, а самому вырваться в офис (сам он, впрочем, задолбанным не выглядит: загорелый, атлетичный — ему б рубашечку «поло» да клюшку для гольфа). И — нет, решительно, как хорошо, что снова сняли локдауны с кафе и ресторанов. И — возле Гей-Музея индус опять открылся, и была ли я уже, успела ли, докапывается он, посверкивающими глазами цвета «атлантик» да ослепляя отбеленным блеском зубов. Но какая досада, что мне уже так скоро нужно бежать в стройведомство. И конфи освобождать (в который раз ко мне всовывается голова очередной девочки-коллеги, чье лицо притворно-доброжелательно, но решительно намекает, что пора бы уж и честь знать). Frohes Schaffen. Хорошей работы.

Отдельных кабинетов у нас нет. Если мы логинимся, то где придется, если «созваниваемся» с клиентами через ВиКо, то в конфи, а по большому счету мотаемся где-то по объектам, заказчикам, подрядчикам, ведомствам. Точнее, мотались, потом мотание это на какое-то ковидное время затихло, чтобы теперь, с приходом послаблений возобновиться с новой силой.

— Рози, кофеек остался? — всовываюсь в секретарский закуток.

Пару дней назад у нас сломался автомат, а «этих чертей с ремонтом по нынешним временам фиг дождешься». Вот Рози и варит для всех фильтрованный, а мне неизменно сохраняет дозу, которой мне вечно не хватает. Сейчас принимаю ее внутрь, а сама иду по коридору.

Как я уже говорила, приткнуться мне особо некуда и для того, чтобы как следует отругать себя за утреннюю неосторожность, безбашенность и аморальность, приходится укрыться в туалете.

Мое приключение в коробке не просто не остыло во мне — кажется, разгорается только. Утихомирила бурю — разбудила вулкан. Ну, или, по крайней мере, зажгла аварийку.

— Ненормальная. Больная, — тихонько говорю самой себе в туалете. И взбудораженно улыбаюсь от того, как все холодеет внутри.

А потому что это — так, для протокола. Надо ж поругать, а то куда уж хуже. Неважно, что на деле я не думаю никуда бежать и добровольно закрываться в какой-нибудь подходящий диспансер, где таких, как я, лечат.

Самое интересное, что своей замечательной головой я все давно поняла, но эмоционально никакого ЧП не ощущаю. Наоборот — мне относительно спокойно.

К спокойствию этаким коронавирусным штришком добавляется еще один, составляя «плюс» — его щелчок, с каким он вернул меня к жизни, в которой, как теперь сама понимаю, я перестала было существовать и что-либо чувствовать.

«А возвращениьце-то» — думаю — «перманентно». Не соврал скайп — отражение мое мне и в зеркале нравится. Что ж, я не против, лишь бы не возвращаться в то дерьмо, в каком была еще сегодня утром, до него.

Вообще, теперь, когда вспышками припоминается наше с ним стихийное соединение, а за ним — такое же стихийное разъединение, образ его является мне преображенным.

А и ничего, подбадривает меня наша туалетная мозаика цвета «антрацит», играя под электрическим освещением разными сплавами хрусталя с металлом. Я же его больше не увижу — отчего не помечтать?..

И вот вместо взъерошенного, прокуренного, поддатого, помятого мужлана, матерщинника и женоненавистника, должно быть, с более, чем настораживающей историей болезни, в мой забывчивый мозг стучится некий неординарный мужчина-индивидуалист, импозантный и прекрасно сложенный (так ли? не разглядела), по-мужски немногословный, но решительный, спонтанный и… эм-м-м… потентный. Портрет сей выполнен в мужественном темно-сером, но кажется ярким именно в своей немногословной однотонности. Еще портрет сдержанно отмалчивается про его сверхспособности — да и какого черта? Кого не понесет, если партнерша в буквальном смысле предлагает себя для спаринга? Так что насчет свехспособностей — тут, как минимум, фифти-фифти.

Таким образом над диагнозом «больная и ненормальная» мой психологический настрой одерживает уверенную победу.

— Отвял Франк? — спрашивает Рози, когда, нагрезившись и «наругавшись» себя вдоволь, опять заглядываю к ней.

— Ненадолго, — пожимаю плечами я.

— Вредина, — спокойно замечает она. У нее насчет Франка собственное мнение.

Рози смотрит из окна на супер-удава Ку‘Дамм, змеящегося под нами сквозь джунгли из столичных флагшип-сторов, фешенебельных отелей и ресторанов, испещренных понизу бомжами и наркоманами.

Отреставрированную мемориальную церковь Гедехтнискирхе кайзера Вильгельма из-за сохраненных после Второй мировой войны разрушений зовут на берлинский манер «Дырявым Зубом». Вид Дырявого Зуба поодаль на фоне серого октябрьского неба побуждает Рози на неожиданное умозаключение:

— «Оксфорды» новые хочу. На платформе.

Я молча киваю, не спрашиваю, «а как это» — не слышу вообще, что она там хочет. Меня привлекает не Дырявый Зуб, а гексагон колокольни. Модерновый каземат постройки напоминает мне «мою» утреннюю коробку, по ногам начинает тянуть мнимым бетонным холодком, который норовит залезть под платье и даже под колготки. Колготки, как по команде, воскрешают в памяти все остальное.

Звонят с Гедехтнискирхе, и мы с Рози вздрагиваем на пару. Я — потому что мне через пятнадцать минут нужно быть в стройведомстве, она — потому что: