Чужие

Панков, Веддинг, Трептов, Шарлоттенбург — районы Берлина

Политэкнико или «Полими» — политехнический университет в г. Милане

Шёнефельд — аэропорт в Берлине, более не действующий

УниКредито Итальяно — итальянский банк

Мальпенса — аэропорт г. Милана

ICE — скоростной поезд интер-сити-экспресс

Алекс — площадь Александерплатц, площадь им. русского царя Александра I, самая большая и самая известная площадь в Берлине

Митте — дословно «центр», один из центральных районов Берлина

Шпре — Spree, река, протекающая через Берлин

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Мокка-бэйлиз

За неделю заметно похолодало, но ДольчеФреддо еще работает. А в Берлине, если что работает, то туда, значит, и ходят. Не то, глядишь, закроют — когда потом снова ждать открытия? А не закроют, так забастовка. Вон, как с транспортом.

Бастующее мороженое, думаю и давлюсь от непроизвольного смеха, стараясь не разбрызгать свое «блюберри-чизкейк-макадамия». Под ним меня ждет «мокка-бэйлиз», а «печеное яблоко» было «он топ» — с ним я уже расправилась.

— Так, а сегодня чего стрясло-ось? — требует Рози пояснения моим хихиканьям.

Сама при этом умудряется подарить ослепительно-приветственную улыбку каким-то знакомым, хотя только что брюзжала, что я сбиваю ее с курса со своими новоявленными «тремя шариками», ставшими неизменными. Однако на мое предложение не вестись ни на чью замануху и самой решать свою судьбу громогласно объявила на кассе, что нуждается в поднятии серотонина. У нее, мол, все выходные был исключительно плохой секс.

— А это… — Рози с сомнением бросает взгляд на меня, будто прикидывая, вынесу ли я горькую, но неоспоримую правду и решает, что вынесу: — …это гораздо хуже, чем если бы его не было совсем.

Подстывшие, недельной давности, воспоминания о сексе, якобы несуществующем в моей жизни, вспыхивают с новой яркостью.

Интересно, «все выходные» у Рози — это только суббота и воскресенье или пятница вечером — тоже? Потому что, думаю, если без пятницы, да еще секс плохой (у Рози это обычно означает, что его попросту мало), то я тогда, пожалуй, того… веду по очкам.

Огонек горит все жарче, жжет, можно сказать по мере того, как доедаю ягодки чернички и орешки макадамия.

Черт, хотела же записаться, обследование пройти. Торопливо набираю координаты своего врача и через онлайн-формуляр получаю очередь на общее обследование и сдачу анализов на этой неделе. ВИЧ-тест, только что сделанный на работе, показал «минус», но ведь и рано еще. Придет время — продублирую. Молодец.

Сегодня нет пацанчика-официанта, но душераздирающие излияния Рози про плохой секс подслушаны мороженщиком-баристой, и на лице его читается искреннее сопереживание и рьяная готовность помочь исправить ситуацию. Я уже упоминала, что хожу с ней сюда исключительно, чтобы поднять себе настроение? В ее компании позволителен любой эпатаж: что ни откинешь — на ее фоне экстремалом не покажешься.

Насчет секса Рози вовсе не собиралась надо мной издеваться. Вместо возмущенного возгласа в ответ на ее инсинуации я, с бессовестным наслаждением поглощая мокка-бэйлиз, вдруг пытаюсь побороть неконтролируемый приступ смеха. Рози как-то настораживается, решив, что что-то тут нечисто.

— Прости, — только и могу, что выдавить из себя я.

— За что это?

— Что… худеть тебе не даю… — в попытке не рассмеяться перехожу на полушепот.

Она не расслышала — в ДольчеФреддо всегда шумно, вдобавок ставят итальянские шлягеры — и кричит-спрашивает опять. И хоть это нагоняет на мои глаза слезы от подавляемого смеха, я все же повторяю ей.

«Тут ни одного итальяшки нет» — поведала мне Рози как-то по секрету. «Одни румыны».

«И бариста?»

На это она с сомнением посмотрела тогда на баристу и пожала плечами, а он, заглядевшись на нее, пролил чей-то кофе.

— А я раздумала худеть, — парирует теперь Рози громче, чем того требует перманентный шумовой уровень. — Меня все во мне устраивает. И не только меня. И вообще — а вдруг правда размер уменьшится? Нет…

Ее взгляд невольно скользит ко мне и в нем читается, что «бывают и другие размеры». Я прыскаю со смеху от того, что она не в силах сдержать взгляда. Она тоже прыскает.

То ли это Рози так на меня действует, то ли меня шибанули мои переживания насчет обследования и сегодняшней типа-встречи с двойником Взъерошенного.

Сохраняю покер-фейс и с невозмутимым видом и словами: — А меня во мне тоже все устраивает, — поправляю правую грудь. Она у меня меньше левой и это в нее метил последний коммент Рози.

Улыбка Рози становится шире:

— И правильно.

***

Мокка-бэйлиз оказал на меня должное воздействие. Еще по дороге обратно в офис звоню архитектору и прошу-требую пересмотреть его запросы относительно гонорара. Набравшись наглости, втолковываю ему, что долго говорить не могу, т. к. сейчас «unterwegs», в дороге, то есть.

Делаю вид, будто ни мне, ни ему не слышен топот-гомон многомиллионной толпы и громкая клубная музыка из бутика Дольче Габбана. В конце непродолжительного разговора он, кажется, почти уломан. Условливаюсь незамедлительно продублировать обговоренное в имэйле.

Рози наблюдает за мной, пока мы под мое вытыкиванье вышеупомянутого имэйла «всем, кого касается» прогулочным шагом идем обратно. Что-то явно вертится у нее на языке.

— И чего ты видео-звонки никогда не делаешь? — зачарованно спрашивает она. — Если б он тебя увидел, он бы тебе не только скидку дал.

— Спасибо. Мне, кроме скидок, от него ничего не надо. Я ж не хочу потом, как наши, судиться с ним за его бабки, — резонно говорю я.

— Злючка.

— Добрячка.

— Злючка, — не отстает Рози. — И не только в этом.

— А в чем еще?

— Франк. Грех пренебрегать таким мужиком.

— Мгм.

Снова здорово. Франк — излюбленная тема, отчего не помуссировать?..

— Даже не будь у него такой задницы, — закатывает Рози помасляневшие глазки. — Ох-х, и помоложе мало у кого такая есть…

— Мгм.

— Про упаковку вообще молчу. Злючка… О, Дже-е-ймс…

— Джеймс?..

— Бонд.

— Какой? Он блондин же, вроде. Франк — брюнет.

— Ну, значит, тот, что до него. Да хоть все, вместе взятые! Услышь его хоть разик, че те стоит…

— Ниче не стоит.

— На твоем месте я б не выделывалась.

— Поставлю его в известность. А тебя — на свое место.

— Не-е, он же ж тебя хочет. Хоть ты и злючка.

— А я его — нет…

— Злючка.

Пока мы угорали в ДольчеФреддо, а потом снаружи, снова прошел дождь, и асфальт по меркам Ку‘Дамма заметно посвежел. Мне становится зябко.

— Кати, блин… вот че копа-аешься… дуба-ак… — ноет Рози, пока я ищу в сумочке карточку от входа.

— Одеваться нормально надо, — цежу ей сквозь зубы, демонстративно глядя на ее голые щиколотки и полушубок, едва прикрывающий пупок.

Тупая мода. Порой я и сама напяливаю что-то подобное, правда, не на работу. Но сейчас мне тоже холодно в моем платье и распахнутом кожаном плаще поверх.

Бимканье Дырявого Зуба подобно часам из сказки провожает потоки девочек-женщин всех возрастов. Невзирая на корону, потоки эти льются на работу после перерывного шопинга, сдобренного типичными шопинг-снэками, запитого, несмотря на холодину, смузи всех цветов и фраппучино всех вкусовых направлений.

«Как круто, что Берлин у нас такой огромный» — думаю внезапно, глядя на эти толпы народу, как на родные. «Как круто, что можно затеряться среди них и кого захочешь, вернее, не захочешь, тоже затерять».

— Т-так, ну что, мож, мне поискать?

У Рози покраснел от холода нос. Она стоит, обняв себя руками, злится до невозможности, и, наконец, порывается влезть ко мне в сумочку.

— Это ищешь?

Слова у меня над ухом сказаны негромко, но внятно.

«Бим-бим, бим-бим-м-м-м»… — поддакивает для пущей драматичности Дырявый Зуб.

Меня прошибает озноб, но не из-за холодины, колошматит не от самих слов, а оттого, что я узнаю глуховатый, с хрипотцой, голос. Не спешу оборачиваться, ибо знаю: слух не мог меня подвести.

— О-о-о, с-су-упер, — Рози выхватывает у него мою карточку.

Пока разблокируется дверь, я все же поднимаю глаза и секунды две смотрю в глаза Взъерошенного.

Да, это он сегодня утром чуть не попал под колеса Михе.

По-моему, зря я решила, будто он пошел на Алекс тусоваться с тамошними джанки. Хоть стиль его, в общем и целом, не поменялся, выглядит он сегодня «прилично» и за безработного алконавта его уже не примешь. К запаху сигарет у него теперь примешался запах туалетной воды, свежий, но не резкий и без мускуса. Совсем — блин, а ну, отставить — как я люблю. В общем, если не помнить его таким, как неделю назад…

Слегка оттаявшая в фойе, Рози сует мне карточку: — На, не роняй больше, — и бросает ему взгляд, не лишенный благодарной доброжелательности: — А ты у нас новенький?..

Странное это состояние, когда ты и еще кто-то о чем-то знаете и между вами общая тайна, о которой не догадываются другие. От этого вы вместе смеетесь над одним и тем же, а другие недоумевают, где же тут смешно. Ну, или не смеетесь.

— Да, — отвечает он, глядя, впрочем, не на Рози, а на меня.

Рози тоже смотрит на меня, но с ожиданием и легким оттенком наезда. По-видимому, ждет, чтобы я их познакомила и еще немножечко удивляется, почему не рассказывала ей про «новенького». А я отчего-то начинаю надеяться, что его сигаретный фон, пропитанный капельками одеколонного афродизиака, не привлечет ее, а оттолкнет, напомнив, что она в завязе.

То ли поэтому, то ли потому, что просекает что-то, чего я сама еще толком не поняла — Рози вдруг поспешно ретируется, бормочет, что, мол, ладно, ей срочно надо в офис. Что ей «приятно было познакомиться», она по очевидной причине не говорит.

***

Мы остаемся «наедине», если можно так сказать — я, он, ресепшн, народ, снующий на Ку‘Дамме по ту сторону стеклянных дверей. Какие-то коллеги здороваются по дороге к лифту — я киваю, не поворачивая к ним головы. Он свою тоже не поворачивает, как если бы вообще не умел этого делать.

На самом деле с уходом Рози между нами, вернее, вокруг нас опять возникло, выстроилось это. Как бы его назвать? Это наше с ним закрытое пространство, в котором только я и он и те эмоции и ощущения, которые есть сейчас. Стоит чему-нибудь в этой компоновке поменяться, и пространство наше разрушится.

Поэтому я не борюсь с пространством и с эмоциями, не пытаюсь пристыдить и приструнить себя — не сделала этого в первый-не последний раз, теперь подавно не собираюсь.

Его взгляд — опять ноль удивления, но возбужденная настойчивость.

— Куда теперь поведешь?

Не может быть, чтоб он это спросил. Наверно, просто подумал, а я прочитала его мысли, потому что… потому что, видимо, умею это делать, да они у меня с ним и сходятся.

Еще у него в глазах читается, что если не поведу я, то он сам поведет, так что уж лучше мне, наверное.

Чувство ленивой похоти отрешает меня от «нормального», от адекватных мыслей и суждений. Поэтому решения мои опять сплошь ненормальные.