Идеальные незнакомцы

— Джеймс.

— Да?

— Если я задам тебе несколько вопросов о том, что только что произошло, ты скажешь мне правду?

— Да.

Я вглядываюсь в его лицо, но оно открыто и лишено коварства. Вся странная убийственная энергия, которая была здесь, когда Крис был здесь, исчезла. Я помню, как быстро он переключался в ресторане — с раскаленной скамьи на прохладный огурец — и думаю, что еще он может включать и выключать в одно мгновение.

— Ты когда-нибудь встречал Криса раньше?

— Нет.

Он не засомневался, но и не сказал: "Конечно, нет!" или "Где, черт возьми, я мог встретить твоего бывшего мужа? Просто сказал "нет" и все. Что, конечно, недостаточно хорошо.

В раздражении я говорю: — Тебе не кажется странным, что я об этом спрашиваю?

— Ты расстроена. У вас противоречивые отношения. Неудивительно, что ты была бы шокирована, застав нас обоих в своей квартире, когда вернулась домой.

Сузив глаза, я спрашиваю: — Откуда ты знаешь, что у нас противоречивые отношения?

Его голос смягчается, как и глаза. — Кроме того, что было сказано... язык твоего тела. Твое лицо. Не забывай, я очень чувствителен к тебе.

Ох. О, да. Это.

Я падаю на стул напротив него и изучаю его в мельчайших деталях. Я не могу избавиться от ощущения, что что-то упускаю, но берусь за другое дело.

— Ладно, вот тебе наблюдение. Я просто выскажу его и хочу услышать твое мнение. — Я жду, пока он кивнет, чтобы продолжить. — Ты был очень... как бы это сказать? Ты казался опасным, когда взаимодействовал с ним. Будто ты мог буквально убить его.

— Он мудак, — говорит он без жара, — Снисходительный, высокомерный, самовлюбленный мудак, который думает, что его дерьмо не воняет. Такие люди всегда пробуждают во мне худшее.

Когда я просто уставилась на него, ожидая продолжения, он говорит: — Но ты права: я мог буквально убить его. У меня черный пояс четвертой степени по крав мага.

— Что это такое?

— Боевая система, разработанная израильскими военными, которая сосредоточена на реальных боевых ситуациях. Она похожа на другие боевые искусства: дзюдо, каратэ и т.д. — Он улыбается. — Только более жестокая.

— Угу. — Я на мгновение моргаю, представляя себе, как он босиком борется на коврике на полу с другим парнем в одном из этих хлопковых кимоно с поясом, пытаясь проломить друг другу голову. — И ты практикуешь это...

— Крав Мага, — отвечает он во время моей паузы.

— Точно. Ты практикуешь это регулярно?

Он кивает.

— И я предполагаю, что черный пояс является наиболее продвинутым?

— Да. И в пределах черного пояса есть пять ступеней, каждая из которых является более совершенной, чем предыдущая. Еще одна, и я буду считаться мастером.

Так вот почему он так безумно силен. Он европеоидный Брюс Ли.

Он видит мою улыбку. — Что смешного?

— Твои кулаки зарегистрированы как смертельное оружие?

Он становится в одну из тех карате-поз для удара, с плоскими руками, согнутыми под углом перед грудью. В сопровождении пронзительного, театрального Хия! Что вызывает у меня смех.

— Уже лучше. — Он протягивает руку через стол и берет мои руки, успокаивающе сжимая их. — Теперь моя очередь задавать вопрос: с тобой все в порядке?

Я знаю, что он имеет в виду неожиданное появление Криса. — Если быть до конца честной... — Я глубоко вдыхаю. — Нет. Когда я вижу его, я вспоминаю много плохих воспоминаний. Много...

— Призраков, — бормочет Джеймс, глядя на меня.

Он знает. Он точно знает. То ли Эдмонд рассказал ему, то ли он сам меня разыскал, Джеймс знает о том, что произошло с моей семьей.

Эмоции пытаются проложить себе путь к моему горлу, но я даю им отпор, отказываясь поддаваться им. Выдерживая его взгляд, говорю: — Не жалей меня. Мне не нужна твоя жалость.

Его ответ мгновенный. — Я никогда не смогу тебя пожалеть. Ты одна из самых сильных людей, которых я когда-либо встречал.

— Ты меня едва знаешь.

— Я знаю тебя. — Он делает паузу. Когда он заговорил снова, его голос стал тише. — Лучше, чем твой муж когда-либо знал.

Это утверждение вызывает такое буйство противоречивых чувств, что я испытываю искушение позвонить своему давнему терапевту, которая рекомендовала дыхательные упражнения для борьбы с сильными эмоциями, и сказать ей, что она идиотка. Убрав свои руки с его, я откидываюсь на спинку стула и просто смотрю на него.

Он терпеливо ждет молча, выражение его лица не читается, пока звук гортанного стона, доносящегося с другой стороны двора, не заставляет его взвести брови.

Когда он повторяется, он спрашивает: — Это...?

— Да. Добро пожаловать в мой мир.

Стон становится громче. Джеймс спрашивает: — Кто?

— Ты не видел, как местные эксгибиционисты занимаются своими делами?

— Нет. Я живу с другой стороны дома, с выходом на бульвар.

— Это Гаспар и Джиджи.

Как по команде, Джиджи кричит, а Гаспар стонет. Я машу руками к окнам. — Вуаля. Утренние и вечерние спектакли каждый день недели, бронирование не требуется, вход свободный.

— Ты их видишь?

— Из окон спальни и гостиной я практически могу сосчитать все их зубы.

Джеймс с интересом изучает меня. — Ты наблюдала за ними.

Он произносит это как утверждение, а не вопрос, в ответ на который мои щеки становятся горячими. — Да.

Его глаза заостряются, а голос понижается на октаву. — Тебе понравилось смотреть на них.

Еще одно утверждение. Может, он знает меня.

Может, он знает меня достаточно хорошо.

Я должна увлажнить губы, прежде чем ответить, потому что мое сердцебиение бешено колотится, а во рту внезапно пересыхает. — Да.

Прежде чем я успеваю смутиться из-за своего признания, Джеймс встает. Он берет меня за руку и тянет на ноги, а затем выводит из кухни в гостиную. Он останавливается в нескольких футах от окон, сбоку, так что мы спрятаны за тяжелыми бархатными шторами, но имеем четкий обзор наружу и освещенную квартиру напротив.

Джиджи стоит голая на кровати на коленях, запрокинув голову назад, голая грудь подпрыгивает, когда Гаспар въезжает в нее сзади, его руки обхватывают ее стройные бедра.

Таща меня перед собой, Джеймс обхватывает меня руками так, что мои руки оказываются прижатыми к моим бокам. Затем он опускает свой рот к моему уху и горячо шепчет: — Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя, пока мы смотрим, как они трахаются, не так ли, солнышко?

На этот раз мне не нужно отвечать, потому что мы оба уже знаем, что это так.