Идеальные незнакомцы

Глава 32

Год спустя

⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀

Когда раздался телефонный звонок, на улице шел дождь.

Я лежу на больничной кровати, которую Крис поставил в гостиной, потому что механическое жужжание моего вентилятора мешает ему спать. Я смотрю сквозь дверь во внутренний дворик, как дождь стекает по стеклу извилистыми серебристыми ручьями, похожими на слезы. Сумерки опускаются, но еще не совсем поглотили двор: трава отражает блики заходящего солнца. Шелковица мерцает и переливается.

Идет нежный дождь. Мягкий и меланхоличный, синий и туманный, идеальный фон для того, чтобы умереть.

По крайней мере, я надеюсь, что это произойдет сегодня вечером. Мне невыносима мысль о еще одном дне жизни.

Еще один день без Джеймса.

Понимаете, я так и не смогла разгадать код. Каким бы ни был спусковой крючок, толкнувший меня с обрыва в безумие, я не смогла его воссоздать.

С помощью Келли я провела двенадцать месяцев, исследуя известные причины психозов, просматривая тысячи случаев в медицинских журналах, читая все, что могла найти в Интернете на эту тему.

Но все, что я нашла, совпадало с тем, что сказал мне Эдмонд: психоз — это медленное сползание, а не резкий скачок. Почти всегда психотическому эпизоду предшествуют постепенные, прогрессивные изменения в мыслях и функционировании человека, которые могут длиться от нескольких месяцев до нескольких лет.

А в тех немногих случаях, когда психоз, казалось бы, происходил без внешних признаков или триггеров, причина оставалась загадкой.

Это ужасно, жить без надежды. Это худшее, что можно себе представить. Человек может пережить даже самую жестокую физическую или эмоциональную травму, если он верит — однажды, когда-то — что этому будет конец. Но когда нет света в конце тоннеля, когда каждый день — это холодная, черная, бесконечная дорога страданий, а надежда — лишь слабое воспоминание, которое ты когда-то имел, единственное, что может помочь — это смерть.

Для людей в моем положении смерть — это друг, которого мы ждем.

Милосердный друг, чье лицо мы хотим увидеть.

Я жду уже довольно долго. Я не помню, было ли это после того, как мои мышцы горла перестали работать и мне вставили питательную трубку в желудок, или после того, как мои легкие перестали работать и дыхательную трубку вставили в шею. Так или иначе, я жду смерти, которая придет и освободит меня от этого исхудавшего тела и отпустит в сладкое облегчение небытия.

Мария отвечает на телефонный звонок где-то в доме. Ее бормотание смешивается со стуком дождя. Потом она идет ко мне с беспроводным телефоном в руке.

— Тебе звонят, — тихо говорит она, наклоняясь над кроватью, — Хочешь ответить?

Я не могу кивнуть или покачать головой, потому что мышцы, которые контролируют эти движения, парализованы, но я все еще могу моргнуть. Наша система проста: одно моргание — да, два — нет.

Я моргаю один раз. Какого черта, посмотрим, кому я нужна так поздно.

Мария нажимает кнопку громкой связи на телефоне.

— Я сейчас с Оливией, мисс Перкинс. Вы на громкой связи. Говорите.

Андреа Перкинс — литературный агент, которого Келли нашла, чтобы представлять мою книгу. Она знала парня, который знал парня, работавшего в литературном агентстве, и она спросила его, может ли кто-то в его компании быть заинтересован в том, чтобы взглянуть на мою историю. Оказывается, один из их агентов — Андреа — недавно продала правдивую историю женщины, у которой было воспаление мозга настолько сильное, что врачи думали, будто она страдает шизофренией, и положили ее в психиатрическую больницу.

Книга мгновенно стала бестселлером. Редактор издательства, которому Андреа продала ее, был в поисках следующего хита.

Поскольку я была совершенно неизвестной и не имела никакого издательского кредита, я не получила аванса. Крис ныл и стонал по этому поводу, но мне было все равно. Деньги никогда не имели для меня значения.

Важно было познакомить других людей с Джеймсом.

Я хотела, чтобы они тоже полюбили Джеймса, чтобы он жил в их памяти так же ярко, как в моей. Только так мы можем достичь бессмертия. Любовь — это то, что связывает нас навсегда, это единственное, что остается после смерти... или после окончания психотического эпизода.

И если вы будете смеяться, что я думаю, что моя любовь к Джеймсу такая же реальная, как и ваша любовь к вашему мужу или партнеру, просто помните, где действительно существует любовь — в голове.

— Привет, Оливия! Надеюсь, я звоню не слишком поздно.

Сегодня вечером мисс Перкинс кажется счастливой. Я не вижу ничего такого в ее светлом тоне, потому что она всегда такая. У нее характер терьера: умная, преданная и легко возбудимая. Она мне очень нравится.

— Я просто хотела поделиться невероятной новостью. Официально ты узнаешь об этом завтра, когда опубликуют списки, но... — Она вскрикивает от волнения. — До сентября — бестселлер Нью-Йорк Таймс! В первую же неделю выхода! Разве это не удивительно?

Да. Я хотела бы подпрыгнуть и начать кричать, но мое сердце делает это за меня, так что этого будет достаточно.

Мария громко восклицает на немецком. То ли она счастлива, то ли просто заметила пятно на ковре. Иногда трудно сказать.

Андреа говорит: — Я не буду надоедать, я просто хотела первой поделиться замечательной новостью. Фантастическая работа, Оливия! Мы так тобой гордимся.

Ирония судьбы в том, что она гордится мной за то, что я придумала грандиозную любовную интрижку, но она получает пятнадцать процентов от прибыли, так что, думаю, в этом есть смысл.

— Будем на связи. Спасибо, Мария. До скорого.

Мария нажимает кнопку "Завершить". Потом мы удивленно смотрим друг на друга, когда в комнату закрадывается ночь.

Крис выходит из гаража. Он разговаривает по мобильному телефону, наклонив голову, тихим голосом.

— Да, я знаю, дорогая. Я тоже тебя люблю. Еще немного. Нет, я же говорил тебе, я продам дом после того, как она...

Умрет.

Он не сказал этого, потому что только что понял, что мы с Марией в пределах слышимости. Он застывает от чувства вины, но слово все еще висит в воздухе.

Он на цыпочках идет по коридору в главную спальню, тихо закрывая за собой дверь.

Мария смотрит в ту сторону, куда он пошел. — Если хочешь, Мария задушит его во сне подушкой. — Она оглядывается на меня, ее глаза горят адским огнем. — Он очень маленький. Это не будет большой проблемой.

Боже, я люблю эту женщину.

Но я не хочу, чтобы ее арестовали за убийство, поэтому, очень намеренно, дважды моргаю.

Она вздыхает. — Пф. В любом случае, Мария тоже очень гордится тобой за твои достижения. — Она хлопает меня по руке. — Дальше ты напишешь детектив о парализованной женщине, которая использует контроль над сознанием, чтобы убедить свою сиделку забить своего никчемного мужа-изменщика до смерти, да? Да. Это будет еще один бестселлер.

Она разворачивается, чтобы уйти, но поворачивается. — Мария сегодня кое-что купила для тебя. Ты всегда смотришь на этот плакат, так что надеюсь, тебе понравится. Он в машине. — Она выходит через входную дверь, оставив телефон на кухонном столе.

Плакат с изображением лавандовых полей Прованса, который Келли принесла в мою палату в психиатрическом отделении. Я забрала его домой и попросила ее повесить его там, где я могла смотреть на него каждый день. Он приклеен к стене напротив моей больничной койки. Длинные фиолетовые ряды лаванды таинственно мерцают в сгущающихся сумерках.

Существует поле, за пределами всех понятий добра и зла. Я встречу тебя там.

Я вспоминала эти слова столько раз. Помнила нежный взгляд глаз Джеймса, когда он говорил их, помнила звук его голоса, такого богатого и полного любви.

Но до этого момента я никогда не думала об этих словах как о ключе к разгадке.

Существует поле, за пределами всех понятий добра и зла. Я встречу тебя там.

Я встречу тебя там.

Я встречу тебя… там.

На лавандовых полях Прованса.

Я знаю, что это не неисправность моего аппарата искусственной вентиляции легких, которая внезапно затрудняет дыхание.

Мария возвращается с улицы с большим пакетом в руках. Она ногой закрывает входную дверь, а затем направляется к моей кровати с широкой улыбкой на лице. — Тада! Куст лаванды. Что ты об этом думаешь?

Это большое растение с большим количеством эффектных фиолетовых бутонов, их стебли длинные и серебристые, пластиковый контейнер завернут в отвратительный неоново-зеленый целлофан. Безошибочный аромат лаванды окутывает меня самым прекрасным, самым чувственным облаком.

Я закрываю глаза и позволяю нежному аромату наполнить мои легкие, мое сердце разрывается от радости, ибо оно знает, о, оно знает, что наконец, наконец, наконец ожидание кончилось.

Существует поле, за пределами всех понятий добра и зла. Я встречу тебя там.

Я искала во всех неправильных местах. Я искала спусковой крючок, в то время как то, что я должна была искать, намного проще.

Единственное, что может открыть запертую дверь.

Ключ.

Запах — это ключ, который открывает наши самые глубокие воспоминания. Одно дыхание определенных духов, свежеиспеченного хлеба или даже плесени, которая росла в подвале дома нашего детства, может перенести нас во времени и пространстве, чтобы мы вернулись туда, в тайное место в нашей памяти, недоступное, кроме как через магию запаха.

Сладкий, сумеречный и выразительный, аромат бутонов лаванды переполняет меня.

Мои нервные окончания покалывают. Кровь горячо разливается по жилам.

Существует поле, за пределами всех понятий добра и зла. Я встречу тебя там.

Мария ставит куст на стол возле моей кровати, какое-то мгновение любуется экстравагантностью цветов, их лепестками, расположенными идеальными спиралями вдоль тонкого бутона, а потом опирается руками на бедра.

— Почти как эдельвейс. — Улыбаясь, она поворачивается ко мне. — Тебе нравится?

Я моргаю, один раз, долго и медленно.

— Хорошо, — говорит она, натягивая простыни на мою худую грудь, — Сейчас я принесу ужин, а потом дочитаю тебе книгу, которую оставила Келли. Я люблю этого автора, как его зовут? Николас Паркс. Баркс? Да, он очень романтичный писатель. Моя любимая — та, где у старой женщины болезнь Альцгеймера, муж читает ей историю их жизни, а потом они вместе умирают на ее кровати в доме престарелых. Ах, мое сердце!

Она хватается за свою широкую грудь, драматично вздыхает, а потом машет рукой на собственную глупость. — Жаль, что такое не случается в реальной жизни.

Жаль, что у меня нет голоса, потому что я бы ей ответила: О, но это случается, Мария. Абсолютно точно случается.

Во дворе под мерцающим дождем, под раскидистыми ветвями шелковицы, Джеймс стоит и ждет.

Он улыбается. Даже сквозь легкий вечерний туман я вижу, как ярко горят его глаза для меня. Этим прекрасным, горящим настоящим голубым цветом.

Мария спешит на кухню, чтобы начать готовить ужин. Я слышу гудение микроволновки, нежный стук дождя по крыше.

Встретившись взглядом с Джеймсом, я встаю с кровати.

Подхожу к двери внутреннего дворика, открываю ее и выхожу на улицу. Цемент шершавый и прохладный под моими босыми ногами. Ароматный вечерний воздух цепляется за мою кожу и волосы. Края моего платья волочатся по мокрой траве, когда я иду. Капельки влаги собираются в круг глубокого голубого цвета на подоле, синего, темнее самой ткани.