Чудище или Одна сплошная рыжая беда

— Ань, не надо, — попытался воззвать к остаткам моей совести парень, глядя, как я приближаюсь к нему. Ага. Где пьяная я и где совесть? Тем более, где она и где он? Увы. Такая полезная временами штука сегодня явно оказалась лишней.

Меня уже не волновало, как это происходит, а главное, почему все это происходит. В хмельной голове билась только одна мысль: «Хочет? Значит, получит!». Он же хотел меня, как оказалось. Он хотел, чтобы я была рядом, так кажется, сия фраза прозвучала? Хорошо, я буду. Я помню условия наши сделки и отчетливо.

Пожалуй, даже слишком отчетливо, чтобы позволить себе сейчас слишком много думать или просто сомневаться.

— Не надо… что? — насмешливо спросила я, касаясь своим полуобнаженным телом его, скользнув ладонями по его груди на его шею, пристально глядя в глаза. Послышалось хриплое дыхание…

И все вдруг переменилось.

Меня резко развернули к себе спиной и положили ладони на стол далеко от края так, что пришлось наклониться, а сильная рука уверенно провела по спине, слегка нажимая, заставляя выгнуться.

Я даже как-то сразу… растерялась!

— Ты зря меня дразнишь, — ласковый укус в плечо сопровождался горячим дыханием, вызвав толпу мурашек по коже. Одной рукой он упирался в край стола, в то время как вторая горячая ладонь скользнула на мой живот. — Мне эта френдзона окончательно осточертела еще с тех пор, как я увидел тебя в одном полотенце.

— Вот даже как? — невольно усмехнулась я… и охнула, не сумев сдержаться, когда его губы коснулись моей спины, медленно спускаясь по позвоночнику все ниже и ниже.

В моем понимании как-то все должно было произойти не так. Отношения, как сделка, а значит, и интим такой же — исполнили и разбежались. Но… почему мне вдруг ясно вспомнилось, как я относилась к Богдану на самом деле? И почему его прикосновения так отчетливо напоминают о том, как я его хочу?

— Ань, я не железный, — губы сменили руки, медленно и чувственно скользящие уже вверх по моей спине. — Я итак слишком долго терпел!

И на последнем слове одна ладонь легла на плечо, заставляя выпрямиться, а вторая резко прижала меня к его телу… Я чуть снова не охнула, почувствовав поясницей, собственно, насколько в действительности он долго терпел!

— Тогда зачем терпел? — тихо спросила, разворачиваясь. В происходящее не верилось от слова совсем, в груди желание действовать согласно предъявленному шантажу внезапно вступило в схватку с желанием… Просто желанием. Внезапным. Странным. Но почти невыносимым! И я снова повела по его груди, потянув за тугой узел, расслабляя галстук, и взялась за пуговицы на жилетке, не смотря парню в глаза. Я понимала — один взгляд и вся моя холодная решимость рухнет к чертовой матери. — Зачем?

— Анют, — не выдержав, застонал Богдан и, обхватив мое лицо ладонями, спросил. — Ты понимаешь, что сейчас делаешь?

— Нет, — хрипло отозвалась, облизнув губы, глядя в его потемневшие ярко-голубые глаза. — Уже, кажется, не понимаю. Ни тебя, ни себя, ни то, что я делаю…

Зря сказала. Неожиданно улыбнувшись, Богдан меня поцеловал. Неторопливо и так… невыносимо нежно, что почти закружилась голова. А потом отступил. Просто отступил на шаг назад, опуская руки и давая понять, что ничего не будет делать, пока ко мне не вернется способность хоть чуть-чуть соображать.

А я не сразу поверила в это. Смотрела на него, пытающегося казаться спокойным, на загорелую грудь, виднеющуюся в вороте расстегнутой на одну пуговицу рубашки. На его лицо, глаза, губы…

И хваленый самоконтроль в один миг полетел ко всем чертям!

Шагнув вперед, я порывисто обняла его за шею, заставляя наклониться и, поцеловав, укусила за нижнюю губу. И если сначала блондин замер на секунду от неожиданности, то в следующий миг он прижал меня к себе так сильно, что напрочь сбилось дыхание! А от ответного резкого, страстного, почти грубоватого поцелуя уже на полном серьезе подкосились ноги.

И все остальное отошло за задний план. Особенно когда меня вдруг подхватили за бедра и усадили на стол, покрывая шею поцелуями. Живущие своей жизнью пальцы торопливо стягивали жилетку с его плеч, что б следом проворно расстегнуть все пуговицы на рубашке. Очень уж быстро она отлетела на пол ко всем чертям, а вместе с ней сомнения, неуверенность и даже гребаный шантаж.

Я понимала, что люблю. Хочу. А остальное же вполне могло катиться лесом!

Тяжело, почти судорожно дыша, провела по его груди, понимая, как давно хотела это сделать и, скользнув руками на сильные плечи и, рывком притянув его к себе, впилась в шею поцелуем, наверняка оставив след. Плевать! Чувствую, я сейчас еще не то устрою…

Со свистом втянув воздух сквозь сжатые зубы, Богдан резко прижался всем своим телом, и я вздрогнула, ощутив тем самым местом, насколько же в действительности парень меня хочет. И поняла, что хочу его нифига не меньше!

Оттолкнув, слезла со стола и, снова впившись в его губы, толкнула, заставляя упасть на кровать. Уселась сверху, уверенно взявшись за ремень на пряжке…

Аха. Долго командовать мне попросту не дали!

Сбросили рядом на кровать, прижали своим телом сверху… Дыхания стало отчаянно не хватать.

И лишь в один прекрасный миг до меня стало доходить, а почему мы, собственно, оказались здесь и уже совершенно без одежды. Мелькнула мысль остановиться сейчас, пока не поздно. Пока он еще не совершил последний шаг, после которого вернуться назад уже не получится.

И он это понял. Не знаю как, но он это понял!

— Я просил меня не дразнить, — ухо обжег внезапный хриплый шепот, вырвав из груди негромкий стон, и его губы опустились ниже на шею, прочерчивая влажную дорожку. Между телами почти не осталось расстояния, я обхватила его за талию ногами, сгорая от нетерпения и желания, но сделать самое главное кто-то совсем не торопился. Распаляя, дразня, прижимая не только мои запястья к кровати, но и вжимаясь между ног тем, что было ниже. — Я говорил, что я не железный.

— Неужели? — собственный осипший голос распознавался с трудом. Я облизнула пересохшие губы, улыбнувшись…

А он совершил тот самый шаг. Медленно, не спеша, неторопливо, наблюдая за моей реакцией, заставляя выгнуться и громко застонать.

И всё. Как говорится, с тех пор клиент для общества был навсегда потерян.

Друзья? Забудьте! Друзей так не любят!

Их не доводят до полного изнеможения раз за разом, не целуют с такой силой, что нестерпимо кружится голова, а от малейших прикосновений натурально едет крыша. Не дразнят, словно забавляясь, раз за разом доводя до громких стонов, пылающего, нестерпимого желания и фейерверка разноцветных искорок, рассыпающихся перед глазами.

Не любят быстро, сильно, страстно, уверенно отодвигая все остальное на задний план. Не оставляя времени и сил, чтобы думать, сомневаться, говорить, ругаться…

А вот оставлять заметные следы на шее, а на спине глубокие царапины — еще как!

Но все это меркло и бледнело по сравнению с громким шепотом, доводящим одним лишь только словом до умопомрачения:

— Моя…