Интервенция любви

Инга зажмурилась. Постаралась еще раз набрать полную грудь воздуха, понимая вдруг, что безумно хочет пить. И открыла глаза, старясь все-таки, хоть частично сориентироваться. Мимо проехала очередная машина. Они здесь ездили достаточно часто. Очевидно, эта трасса была значимей предыдущей. Но ничего, хоть отдаленно знакомого кроме, в принципе деревьев и зеленеющего поля, Инга не увидела. И тут она вдали что-то увидела. Нечто, от чего сердце застучало еще сильнее. Инга прищурилась – да, она не ошиблась. Это был тот самый дорожный указатель, один из которых она и искала. И которых, наверное, множество пропустила, проехав в своем беспамятстве.

Лихорадочно дернув ключ в замке зажигания, Инга постаралась завести автомобиль. Двигатель щелкнул, зашумел, и тут же заглох, заставив ее опустить глаза вниз – на панели приборов мигал значок пустого бака. В машине закончился бензин. Потому, видимо, она и стояла здесь.

У нее не осталось выбора. Инга понимала, что простое сидение в машине ничего не даст. Она и так, судя по всему, потеряла очень много времени. От того, несмотря на весь свой страх выйти «в мир», Инга все же заставила себя отпустить руль и дрожащими руками дернула дверь.

Она оказалась в трех километрах от районного центра, около которого и не думала, что может находиться. В шестидесяти километрах от столицы.

Хорошо, вроде бы. Можно найти помощь. Позвонить Карине, хотя бы (больше Инга пока не знала, к кому обратиться, только ее телефон вспомнила по памяти, так как несколько раз звонила Соболевой со стационарного телефона), попытаться с ее помощью выяснить, где может располагаться тот дом Нестора, в котором она провела столько времени.

Но… Но. Перед ней начинался этот райцентр. А Инга даже представить себе не могла, как туда сейчас войдет?

Почему-то ее эта идея еще больше дестабилизировала, а необходимость двигаться дальше, вглубь этого городка, к людям, которых она уже видела – усиливала панику. Кожа Инги покрылась испариной, сердце колотилось в груди, а во рту пересохло окончательно, и она никак не могла сглотнуть. Она их боялась. Всех вокруг. Непонятно почему. Не в состоянии себе логично объяснить этот страх. Но он был, и охватывал ее сущность все глобальней.

Единственное, что еще удерживало Ингу от иррационального желания развернуться и убежать назад, к своей машине, спрятаться в той лесопосадке, у которой она бросила автомобиль – мысли о Несторе и необходимости его найти, помочь. Как-то исправить то, что она натворила в своей проклятой истерике. И потому Инга пошла вперед, преодолевая дрожь во всем теле.

Через два или три часа (по правде говоря, она не особо хорошо ориентировалась во времени теперь), Инга сидела перед очень спокойным человеком в белом халате и пыталась собраться с мыслями, чтобы хоть как-то ответить на вопросы, которые ей ставились.

Психиатр. Это был психиатр. Наверное, разумно. Но Инга сейчас испытывала отчаяние.

Она обратилась в милицейский участок, но в результате оказалась здесь. Потому как не смогла адекватно и внятно объяснить, кто она, что с ней случилось, и чего она хочет добиться? Инга боялась назваться, не уверенная, что ее и правда уже не ищут. А смогла бы она помочь Нестору, если ее сейчас задержат? Вряд ли. Не могла она и открыто заявить, что боится, как бы случайно не убила того, кто собирался убить ее. По той же причине, в общем-то.

Сюрреализм. Настоящий сюрреализм.

Может она и правда сумасшедшая? И ее определи сюда совершенно верно? Исходя из последних событий двух дней(!), о которых она ничего не помнила, практически, кроме отдельных моментов – Инге начало казаться именно так.

Она не смогла ответить ни на то, какой сегодня день недели, ни назвать число. Даже с месяцем запуталась, если честно. Но по спокойному лицу врача и по его ровному тону не могла пока понять его профессионального мнения. А у нее уже не получалось сдерживаться.

Отчаяние, страх за состояние Нестора, за его жизнь, за последствия того проклятого выстрела; паника от такого количества людей вокруг после недель одиночества с Нестором; непонимание их суматохи, торопливости и криков, какого-то хаоса поступков, в которых она не могла найти уже ставшей такой привычной его системы – все это расшатывало сознание Инги. Провоцировало какие-то совсем непривычные панические приступы, от которых Инга то и дело начинала задыхаться. Сердце трепыхалось, а ладони, и даже ступни – постоянно потели. Она прижимала кисти к коленям со всей силой, чтобы чувствовать кожей «браслет с узелками», которые он ей повязал.

Врач видел это. Инга не имела сомнений.

Зато, неоспоримый плюс, безусловно, она смогла напиться. Ее даже пытались накормить, но Инга не смогла заставить себя съесть ни кусочка. И, откровенно говоря, ни разу за все это время не испытывала голода.

Нестор не был бы доволен.

Эта мысль вызвала у нее придушенный хрип, заставивший врача замолчать и вопросительно приподнять бровь.

– Я хотела бы позвонить, пожалуйста, мне нужен телефон, – вклинилась она в паузу, возникшую между ее последним неверным ответом и каким-то новым вопросом, который врач собирался задать. – Где это можно сделать?

– Кому вы хотите позвонить, Инга? – доброжелательно уточнил врач, подвинув в ее сторону стационарный телефонный аппарат. Но при этом продолжал придерживать трубку.

– Другу, – надеясь, что именно так и есть, ответила она.

– И как друга зовут? – похоже, врач вновь решил проверить ее вменяемость.

– Карина Соболева. Можно? – она и сама протянула руку к телефону.

Врач кивнул и позволил ей взять телефон.

Машина стояла на обочине с пустым баком. Это осложняло его дальнейшие действия. Серьезно осложняло. Факт.

И основательно подрывало то хрупкое равновесие его разума и подавляемых внутренних сил. Однако Нестор отстранялся от этого. Прилагал усилия, по крайней мере.

Он нашел автомобиль. Но Инги здесь не было. Логично было предположить, что когда у нее закончился бензин, Инга пошла в ближайший населенный пункт. В состоянии ли она была мыслить логично сейчас? Нестор не знал. То состояние, в котором Инга убегала вчера из дома – не казалось ему располагающим в принципе к каким-то размышлениям. Это очевидный факт. Возможно ли, что она уже пришла в себя? Он допускал такую вероятность. Как тогда ее разыскать? Что Инга сделала бы в первую очередь?

Самым разумным было бы связаться с тем, кто смог бы помочь. Как понимал Нестор, перечень таких лиц не включал множества фамилий. Потому он достал телефон и, расположившись на переднем сидении автомобиля, набрал номер Борова. Вероятно, они общались сейчас слишком интенсивно. Однако задача обнаружить Ингу стояла на самом приоритетном месте для Нестора и все остальное, включая и негласное соглашение с Боруцким не особо «навязываться» друг другу – становилось несущественным.

Через двадцать минут, выяснив все, что хотел, он вернулся в машину, на которой сюда приехал и занял водительское место. Насколько Нестор понимал, ему придется ожидать несколько часов. Боруцкий не имел понятия, где может быть Инга. Но после звонка Соболю, сделанному по просьбе Лютого, он точно знал, что Карина лично выехала вместе с охраной именно в этот городок, потому что Инга с ней связалась. Значит, ему надо было дождаться Соболеву и выяснить, где его Инга.

Лютый не видел ее больше суток, так или иначе, а рана осложняла его поиски, изматывая выносливость. И сейчас ему было тяжело. Действительно тяжело. Терпеть это: незнание где она, и что с ней? Не иметь возможности убедиться и проследить за тем, все ли она делает правильно и хорошо для себя? Коснуться ее. Взять в свои руки. Это, так же, осложняло его способность сопротивляться всему, что лезло наружу изнутри.

Впервые, пожалуй, он задумался о том, так ли Инга чувствовала себя, когда он не позволял ей курить? Хотя бы отчасти. Если да, то в этом ему тоже виделась некоторая ирония его судьбы. Забавно.

Эта его потребность была сильнее желания поесть, хотя он ничего не ел все эти часы, отдав предпочтение поискам. Это казалось сильнее практически всего, что он испытывал в жизни. Интересный факт. Забавный настолько же, насколько все остальное.

Две машины, определенно, подходящие под понятия принадлежности Соболеву, к тому же, с номерными знаками именно этой области, проехали спустя три часа. Пропустив их, и дав некоторый «отрыв», Лютый завел свою машину и поехал следом. Аккуратно, чтобы профессионалы в охране (а Соболев держал только таких, тем более не доверил бы иным безопасность жены), не засекли слежку. Путь оказался не слишком долгим.

Однако, увидев, где именно машины остановились, Нестор впервые осознал – насколько именно он близок к потере контроля. В тот же момент ему стало безразлично: обнаружат его или нет? Все утратило значение при одной только мысли, отчего именно Инга могла оказаться в больнице.

Что с ней? Насколько состояние его женщины серьезное?

Немедленная потребность действия и помощи ей, нужда предпринять какие-то реальные, действенные меры, заставило его контроль настолько отключиться, что Нестор вышел на улицу до того, как успел это полноценно осознать. И даже очевидная неразумность такого действия именно сейчас, когда он ранен и находится в явном проигрыше против пяти охранников Соболевой, лишь немного притормозила потребность действовать сию минуту.

Нестор остановился неподалеку и сделал вид, что проверяет состояние машины, внимательно наблюдая при этом за тем, что происходит у крыльца больницы. Через пятнадцать минут охранники, до этого достаточно расслабленно стоящие у машин, подтянулись и насторожились. Напрягся и Нестор. И тут на крыльце появилась небольшая группа: две женщины и еще два охранника.

Инга.

Воздух шуршал.

Однако, вопреки разрывающему его желанию движения, несмотря на потребность немедленно вернуть ее себе, Нестор даже не двинулся с места. Хотя его взгляд неотрывно следил за появившейся на крыльце Ингой, впитывая, поглощая каждое ее движение и малейший жест. Наблюдал и продолжал стоять. И не пошевелился, когда все эти люди, включая его Ингу, сели в машины и скрылись из поля его зрения. Он вернулся на водительское место, но даже не завел двигатель. И то, что происходило снаружи, Нестор мониторил лишь на уровне базового наблюдения.

Сознанием же, он, целиком и полностью, был поглощен тем, что только что увидел. Тем, что впервые стало ему ясным и понятным. Тем, что еще вчера он отмел, как еще одно проявление излома ее психики.

«Я человек. Я не кукла. И принадлежу себе!»

Инга, которая вышла из дверей больницы рядом с Кариной Соболевой… Он ее не узнавал.

Хотя в ней изменились лишь отдельные мелочи. Но Нестор впервые посмотрел на нее действительно со стороны, возможно и потому, что сутки не имел возможности в принципе этого делать. И его ошарашило то, что он увидел. Тем сильнее, что присутствие рядом Соболевой: уверенной, полной достоинства и спокойствия (скользящих в каждом движении, взгляде, жесте); собранной и лощенной – играло в диссонанс. Проявляло все мелочи и особенности внешнего вида и морального состояния Инги, чуть ли не до карикатурности. До гротескности. Заставляло его вспомнить, какой она была, когда он впервые «устроил» их встречу в торговом центре.