Интервенция любви

Глава 26

Выехали они только следующим утром. Рано, еще и пяти не было. Хотя, если откровенно, Инге хотелось отправиться в Карпаты едва они вчера покинули отель. Но Нестор, видимо, так и не получивший веских доводов, оправдывающих ее внезапное рвение отправиться через всю страну, не торопился. Инга же никак не могла подобрать убедительной причины и, что хуже, теряла слова, глотая буквы, почему-то меняя местами слоги, невнятно старясь все ему объяснить: и то ощущение, что сам Нестор не будет здесь на своем месте, и свою растерянность, грусть из-за этого. Пыталась донести, как хочется, чтобы он был умиротворен, счастлив. Спокоен. И чтобы люди его не воспринимали, как…

Сложно было все это говорить, когда Нестор просто сидел напротив и молча слушал сбивчивые и путанные слова.

– Меня и в Карпатах не особо любят.

Вот и все, что он ответил. Причем, без каких-то эмоций.

Это на какое-то время сбило Ингу с толку. Она умолкла и в полной тишине сама смотрела на него. Нет, у нее и сомнения не возникло, будто бы Нестор переживает по подобным причинам. Но она переживала. И ее это задевало. И расстраивало, и злило такое отношение к ее любимому, пусть рациональной частью сознания она понимала подоплеку. И Инга попыталась это ему рассказать. А еще то, что самой очень хочется в Карпаты. И даже не прихоть, а какая-то потребность в этом вдруг в вены въелась, и нарастает. Даже сейчас зудит внутри, разъедает, подталкивает, сотрясает тело дрожью. Но она не требует, чтобы он оставался там надолго, если не будет иметь такого желания. Просто ей очень хочется попасть в Карпаты. На какое-то время. А после они могут отправиться туда, куда он посчитает более верным.

– Завтра утром. В пять.

Потратив несколько мгновений на внимательное изучение ее лица и глаз, и увидев там нечто, доступное только ему одному, очевидно, наконец выдал Нестор. И Ингу обдало нежданным облечением, словно теплым ветром, унимая этот непонятный тремор. Она даже выдохнула и как-то беззаботно улыбнулась, впервые за весь день. Увидев это, Нестор и сам будто бы расслабился: и пусть внешне это проявилось лишь мимолетной сглаженностью напряженных линий у синих глаз, Инга заметила. И почувствовала себя еще лучше.

Вещи он собирал сам. Понаблюдал минут десять за тем, как Инга растерянно стоит у шкафа, подошел и отодвинул ее, отправив за документами, а сам принялся перебирать полки, вынимая то, что считал необходимым.

Ехали они с остановками: так как Нестор не видел причин для сумасшедшей гонки в этом путешествии, то и предложения Инги о перекусе в машине при движении – не учитывались. Не верил он и ее заявлениям о том, что она ничуть не устала. Впрочем, тут Инга не настаивала, понимала, что отдых необходим и самому Нестору, который не допускал ее за руль. Так что обедали они в кафе в городах, которые проезжали.

Разумеется, на ночь они тоже остановились. Правда, Инге становилось все сложнее справиться с нетерпением и вернувшейся потребностью немедленно добраться до Карпат. И Нестор, как и всегда, прекрасно улавливая ее настроение, не настаивал на долгом отдыхе, так что, ближе к вечеру второго дня они все-таки добрались до его дома. Последние часа три Инга не могла оторваться от окон, всматриваясь в пейзажи, которые они проезжали. Местность менялась, неуловимо, но так очевидно. А она всматривалась в эти непривычные высокие деревья и вздымающиеся холмы, покрытые уже сухой травой, в уже проглядывающие на горизонте очертания гор – и не могла насмотреться. С каждым преодоленным километром у нее усиливалось странное ощущение какой-то жажды, которую Инга словно бы утоляла этими видами, воздухом этих краев, который отчаянно вдыхала. Ей казалось, что она никогда не «напьется», не утолит этой жажды, если хоть на секунду оторвет взгляд. Вот Инга и вглядывалась. Нестор не возражал, позволяя ей наслаждаться. Ничего не сказал и тогда, когда Инга в каком-то немыслимом переизбытке ощущений и чувств, которые даже не могла внятно выразить, молча схватила его за руку. Крепко сжал, сплел их пальцы, не мешая, не препятствуя ей пропитываться этой атмосферой, а словно поддерживая. И дело было даже не в красоте пейзажей, не в их непривычности для нее. Нет. Просто Инга словно очутилась там, где должна была сейчас быть. В правильном в этот момент для себя месте. И вспомнилось, как она практически так же чувствовала себя, когда Нестор остановил ее, не дав перерезать вены, когда она в его руках очутилась.

Сам дом Нестора, куда они добрались уже в сумерках проехав какое-то село, которое Инга не смогла толком рассмотреть, заставил ее улыбнуться. Не в приступе веселья, и не потому, что он был смешным. Просто опять нахлынули воспоминания: теперь о том времени, когда они жили в старой хате, прячась. И пусть этот дом отличался внешне кардинально, ощущение было очень схожим.

Сразу бросалось в глаза, что дом восстанавливали совсем недавно и большая его часть была практически отстроена заново, из дерева. Инга в этом не разбиралась, потому не могла определить на глаз, из какого именно. Были в нем и кирпичные части: задняя стена, вроде бы. Но Нестор ее не пустил на осмотр, заявив, что для этого будет время завтра. Вообще, она в принципе мало что смогла рассмотреть: нависающий козырек крыши над открытой верандой-крыльцом, темнеющий силуэт какого-то сарая сбоку. И темную массу леса, подступающего едва ли не к самой задней части дома. Леса совершенно другого, отличного от того, что рос за той хатой. Он даже шумел иначе. И, что странно, совершенно Ингу не испугал. И, конечно же, довлеющие над всем этим горы, которые просто казались частью всего, самой жизни тут.

Потом она мало что могла конкретизировать из своих воспоминаний о первых днях в Карпатах: впечатлений было настолько много, и каждое казалось таким ярким, отчетливым, рельефным, что сознание просто не успевало их все осмысливать и анализировать. И они, эти впечатления, мгновения, эмоции, просто сбивались в закромах ее памяти пушистым ворохом, внося сумбур. Но в тоже время, этот бардак странным образом гармонизировал ее сознание. И Инге стало гораздо легче и лучше уже через несколько дней. Это заметили они оба. Более того, к вящей радости Нестора, она набрала вес. Килограмма два точно. Не вернула, конечно, тот вес, что имела весной, но это итак показалось Инге огромным достижением, учитывая печальный опыт последних месяцев.

Через неделю, в какой-то мере насытившись странно-необходимым единением с природой, небом, даже влажной и сырой землей, впитав пальцами непривычно-приятное ощущение мягкого мха под руками; наконец-то изучив до последних мелочей заросшую поляну впереди дома, заменяющую двор, исследовав под наблюдением Нестора сарай – Инга попросилась в село. До этого Нестор дважды ездил за покупками и продуктами один, она же, с каким-то детским восторгом, пыталась «освоить» все то, что сейчас являлось их домом.

Правда, дважды же за эту неделю их уединение было нарушено: к Нестору приходил пожилой уже мужчина, а через день, так же, не особо молодая женщина. Приходили они за помощью и советом, с удивлением поняла Инга, сидя в небольшой комнате, которую они использовали как спальню, и прислушиваясь к тому, что говорилось в соседнем помещение. А еще, пришли эти люди со страхом.

Возможно от того, что он уже говорил ей об этом, или из-за в принципе нетривиальных событий последнего полугода – Инга теперь как-то моментом приняла, что любимый – мольфар. Тогда, пару недель назад, в реальности кухни ее квартиры, поверить и принять подобное утверждение своим умом Инге казалось непростым делом. А сейчас, только увидев этих людей на краю поляны – сразу поняла и встроило эту константу в свою новую картину мира. Инга не пряталась, хоть ей пока и не хотелось чужого общества. Не была она и против того, чтобы Нестор следовал своей сути. Но сам он попросил ее побыть в это время в другой комнате.

– Не хочу, чтобы глазели на тебя. Чтобы болтали, – пояснил он.

Инга не спорила, хоть и сомневалась, что ее так и так не будут обсуждать.

Так прошли их первые дни, и вот Инге захотелось поехать за продуктами с Нестором. Он не очень обрадовался этому, кажется. Не хотел «демонстрировать» Ингу в селе. Но и не запретил, только чуть нахмурился, но кивнул.

Отправились они пешком: день выдался очень хорошим, солнечным, несмотря на то, что предыдущие дни то и дело срывался дождь. Да и температура воздуха была достаточно высока, хоть и не бабье лето уже, конечно. Однако Нестор, собирая их вещи, сгреб чуть ли не весь зимний гардероб Инги, так что она немного тонула в великоватых нынче вещах, но зато не зябла. Идти предстояло не особо далеко, до села было километра полтора. Но раскисшая от дождей дорога, и неуемное любопытство Инги, желающей рассмотреть едва ли не каждое дерево и холмик – значительно замедляли продвижение. Нестор не был против.

А вот само село, в отличие от впечатлений предыдущей недели, запомнилось Ингой нечеткой и смазанной картиной. Почему? Она не знала. Но ярких вспышек-кадров, подобных тем, которыми она напиталась от природы, в памяти почти не осталось. Только общая атмосфера какого-то настороженного наблюдения за ними со стороны тех людей, которые Нестора знали, похоже, да любопытство тех, кто не имел такого представления. Гул местного переливчатого гортанного говора, в котором Инга почти не разбирала слов, чувствуя себя иностранкой. Да толкотня достаточно типичного сельского рынка. А еще звон колоколов церкви, которую в это посещение Инга так и не увидела.

Она поняла, почему Нестор говорил, что его и здесь не любят, хотя не совсем была согласна именно с такой формулировкой. Она бы скорее сказала, что его опасаются, и даже, в какой-то степени, испытывают мистический трепет. Но уважают. А кроме того, чувствовалось, что даже при таком настороженном отношении, Нестор словно бы превалировал над всеми вокруг. Довлел. И люди это не оспаривали.

К ним никто не подходил на улицах, с ними не пытались заговорить. Быстро взвешивали и продавали то, что Нестор выбирал или, о чем Инга его просила. И у нее даже возникла забавная мысль, что их точно никто не попытается обвесить или обсчитать, не рискнут так обидеть мольфара.

Но было и исключение из этой прогулки. То, что действительно запомнилось Инге ярко и до последней детали. Вышивка. Стежки красными и черными нитями, которые укладывались замысловатым узором на белое полотно ткани. И морщинистые руки старой женщины, которые держали иглу и пяльцы.

Она увидела это не на рынке, а уже позже, когда они возвращались домой, выбрав другую улицу по настоянию Инги. Ей хотелось увидеть, как можно больше, и хоть Нестор, казалось, не особо хотел менять маршрут, все-так молча позволил ей выбирать улицы, следя лишь за направлением, поскольку (и это они оба признавали), ориентироваться Инга совершенно не умела. У одной из хат она и увидела эту старуху. Видимо, из-за теплой погоды, женщина вышла на улицу, чтобы насладиться последним осенним солнцем, и занялась вышивкой здесь же. На лавке около хозяйки стояла небольшая корзинка, из которой торчали мотки нитей всевозможных расцветок и оттенков, а еще подушечка с несколькими иглами.