Двойное небо

Глава 15. Детство и всё, что связано с ним

— Папа будет ругаться, — разглядывал готовые просверленные крепления для телевизора на стене Давид.

Я села на его кровать, закинула и поджала под себя ноги, чтобы было удобнее, и довольно оглядела его новую комнату, в которую он боялся войти уже несколько минут.

— Не переживай из-за этого, — улыбнулась мальчику, — это было моей идеей, а значит я во всём и виновата. Пусть ругает меня, — глядя на нахмурившегося него.

— Но это моя комната, — опустил взгляд он, — и некоторые идеи тоже мои были.

Я пожала плечами.

— А я всё сделала, — указала ему на всё ту же стену напротив, — знаешь, я так много про это думала, — вздохнула я, — и вспомнила одну вещь, которую хочу сказать тебе. Мне было где-то десять, когда мама сказала об этом мне, — я собралась с силами, — это твоя комната, Давид. И всё, что здесь находится — только твоё. Стол, кровать, люстра, — рассмеялась, — телевизор, книги, компьютер, — кивнула, — стена. И дырки в ней. Даже гвозди.

— Шурупы, — поправил меня.

Но уже улыбался, стесняясь больше обычного.

— Всё, что здесь есть — всё твоё и больше ничьё, — продолжила я, — и ты можешь делать с этими вещами что угодно, — под его неверие, — что захочешь. Но, — сделала наставительный вид, — ты должен так же понимать, что ты должен следить и ухаживать за своими вещами сам. Если у тебя что-то есть, это значит не только то, что ты этим пользуешься, но и то, что у тебя есть обязанность следить за этим.

Мальчик кивнул.

— Папа про это говорил, — поджал губы он, — только про первое он не рассказывал, — внимательный взгляд на меня, — что всё моё.

Я пожала плечами.

— Забыл, наверное, сказать, — подняла щенка к себе на кровать.

Вёрткая собачья радость стала мне ответом — меня почти зализали до смерти.

— Он сказал так тебе? — не верил мне Дава.

Я мотнула головой.

— Нет. Так у всех людей происходит всегда. Просто взрослые иногда считают, что ребенок ничего не поймет или…

Он не стоит того, чтобы поступать с ним, как с человеком.

— Если ты мне что-то подаришь или купишь, то оно тоже будет моё, — объяснила ему, — я купила тебе… хм… эту кровать, а значит ты можешь мне запретить на ней сидеть хоть сейчас.

Он быстро замотал головой.

— Сиди, пожалуйста! — поспешно выкрикнул, — можешь лечь или… что захочешь!

Я улыбалась ему.

— Ты очень добрый, Давид, — погладила щенка по верткой голове я, — я не знаю, почему твой папа боялся, что мы с тобой не подружимся.

Такого взгляда я от него не ожидала — упрямого, обиженного и немного злого. Но именно с ним он сел рядом и поднял убежавшего от меня к нему щенка.

— Это потому, что ты сама хорошая, — выдавил мальчик, — а вот Поля или… бабушка… я иногда им грублю, — он покраснел, — потому что они говорят гадости, а я сильно злюсь. И не хочу их слушать. А им всё равно, — он поднял взгляд на меня, — не только про меня гадости, больше про папу.

Я не знала, что на это ответить.

— Он сам им отвечает в такие моменты, а я как будто… разве мне нельзя тоже защищаться? Мне грустно, как и ему, но мне почему-то нужно молчать, а не… грубить.

Я прикрыла глаза. И вздохнула.

— Давай честно, — сказала ему, — я не знаю, что тебе делать, когда так происходит, — поджала губы, — я даже не знаю, как правильно, и как сделала бы я сама. Но… думаю, что тебе нужно делать так, как хочешь ты, но при этом прислушиваться к папе. Он… он у нас хороший и точно плохого не посоветует. Может и тут скажет что-то вроде: не связывайся с ними, это бесполезно, только…

— Нервы потратишь! — радостно воскликнул Дава, — ты его процитировала сейчас! Слово в слово!

Я хмыкнула.

— Ты много чего говоришь, как он, — ему это явно нравилось, — ты умная.

Я аж подавилась.

— Я⁈ — не поверила, что он это сказал.

Он медленно кивнул. И почти сразу стал грустным.

— Не бросай нас, пожалуйста, — просяще глядел на меня мальчик.

Я просто застыла.

— Когда я… и папа забирали мои вещи вчера, то мама кричала, — сознался он, — сказала, что я тебе не нужен, потому что ты сама ещё… девочка. Что папа со всеми нами поступит плохо. Опять бросит и… — он рывком стёр слезу с ресниц, — прости. Это… блин.

Обнимала я его с улыбкой. Грустной такой и странной. Словно чересчур эмоциональной, но во все стороны разом.

— Ты всегда можешь надеяться на меня, — прошептала.

Вот тут он заплакал. Громко, с всхлипами и большим количеством слёз, которые бывают при истерике. Мне оставалось только держать руку на его спине, гладить и положить голову на его, молча давая ему выплеснуть накопленные эмоции.

— Прости, — шмыгнул носом через пятнадцать минут он, — ты теперь меня точно перестанешь уважать.

Я хмыкнула.

— Конечно, нет, — стёрла с его красных щек влажность я, — всем когда-нибудь нужно поплакать. Я тоже…

— Папа не плачет, — отсел подальше мальчик, — он всегда сильный и никогда не…

— Это неправда, — качнула головой я, — твой папа делает неправильно. Он терпит долго-долго, пока у него не накопится огромная куча обид, которые он потом выплеснет очень большой злостью на тебя или меня, — выпрямила ноги я, — а потом он ходит виноватый и думает, как бы ему извиниться. Разве это правильно?

Дава мотнул головой.

— Папа на тебя кричал? — удивился он, — за что?

Я поджала губы.

— Один раз, — вспомнила я, — просто так. Я ничего ему плохого не сказала, а получила видимо за всех. За твою маму, сестру и бабушку.

Мальчик нахмурился.

— И извиняться ему пришлось очень долго и сильно, — улыбнулась, — так что лучше плакать. Согласен?

Он медленно кивнул.

— Только никому не рассказывай, — пробурчал он.

Я казалась самой себе важной:

— Никогда. Клянусь нашей коалицией.

Давид смущённо улыбался, пряча взгляд.

— Ты какая-то слишком хорошая, — хихикнул он, — может ты просто самый сильный и злой босс в игре? Просто хитрый.

Я хрюкнула.

— Ты просто пока не знаком с моей мамой — вот где будет мега босс! Она тебя так залюбить сможет, что ты ещё неделю отходить будешь.

Вот тут он опять замотал головой.

— Ты вчера сказала, что мы потом поедем к ним в гости. И я не поеду. Ты сказала, что я могу отказаться, — он выглядел испуганным, — и я не… можно я не поеду? Я не такой, как ты. Я им не понравлюсь.

— Ты им уже понравился, не переживай, — усмешка, — мы когда уезжали от них, мама попросила твою фотографию ей по ватсапу послать, так там потом такая куча восхищения в ответ пришла. Только на фотку! Представь, что будет, если ты скажешь ей что-то как обычно умное! Поверь мне — она тебя так сильно любит, что хотела оставить на несколько недель. Лев против, — вспомнила, — но мы с ним сможем договориться, если захочешь.

— Так не бывает, — уверенно остановил меня он.

Я снова погладила его по голове, отчего он смутился.

— Сам увидишь, — пожала плечами, — можно будет позвать их к нам в гости, чтобы тебе было комфортнее.

Он насупился.

— Ты хочешь, чтобы я уехал жить к ним? — спросил прямо.

Я потерялась.

— Я хочу, чтобы у тебя была нормальная бабушка и семья, — вырвалось у меня.

И я пожалела, что такое сказала. Но только сначала.

— Какая же ты странная, — вздохнул он, — и, наверное, всё же не умная. Ты права. Если бы ты была умной, то пользовалась бы мной.

Я закатила глаза.

— Не всем же быть такими хитрыми и наглыми, как ты, — фыркнула.

Он взглянул на меня со смешком.

— Тебе повезло, что мы с папой такие, и теперь ты никуда не денешься! — гордо объявил он.

Я кивнула ему с улыбкой.

— Как скажешь, — откинулась на стенку спиной я, — слушай, как-то тухло выглядит комната. Тебе не кажется?

Он посмотрел туда, куда я.

— У меня в детстве были такие прикольные звёздочки, святящиеся в темноте. Их можно откуда-нибудь заказать — они стоят копейки, вот. И если ночью выключить свет, то они будут светиться. Так можно спать без ночника. И! Кстати. Скоро придет проектор на потолок. Я видео посмотрела — выглядит просто бомбически! Если тебе не понравится, — хитро, — то заберу себе, чтобы твоего папу ночью бесить.

Я хихикнула. Он смотрел на меня как на дурочку.

— Папа тебе голову открутит за то, что ты что-то на потолок прицепишь, — ответил он.

— Так ты хочешь? — я уже искала картинки в телефоне, — будет выглядеть вот так. Что думаешь?

Ему нравилось — это было видно по глазам. Но вот ответ:

— Точно получишь. Их же на двусторонний скотч? — он дождался пока я кивну, — так нельзя.

— Это ещё почему? — подскочила на ноги я, — поехали сейчас. Я нашла их в одном из магазинов.

Мальчик пожал плечами.

— Он скажет, что это глупо, так делать.

Я хмыкнула.

— Тогда пусть у себя в комнате не делает, — добавила важно, — а нам нравится, и мы сделаем.

Через два часа, когда хлопнула входная дверь, мы уже заканчивали клеить звезды, ворча про то, что руки от этого болят ужасно. А ещё на стенах висело три плаката с музыкальными группами, одна картина и гирлянда над кроватью.

— Привет, — слезла со стула я, — ты голодный? Мы заказали покушать. Скоро привезут.

Лёва разглядывал происходящее с минуту, а после:

— Какой ужас, — вынес вердикт, — снимайте эту пакость.

И вышел в коридор.

— Ага, сейчас! — бросила ему в спину, — знаешь, как долго мы клеили их? И, кстати! — я подбежала к уже недовольно вернувшемуся мужчине и схватила его за локоть, — ты готов? — я нажала на выключатель света, — та-дам! Скажи красиво?

— Прости, пап, — промычал Дава, тяжело вздохнув.

Лев включил свет.

— Хорошо, можете убрать это завтра, — пошёл в сторону спальни мужчина, — но не дольше.

Я скрестила руки на груди.

— Я же говорил, — выдавил мальчик, — это он ещё дырки в стене не заметил.

— Мы не будем ничего снимать, — была уверена я.

Высунувшаяся голова Льва смотрела на меня строго исподлобья.

— Камила, — предупреждающий тон от мужчины.

Я скрестила руки сильнее.

— Это комната Давида, так что он может делать в ней что захочет! — повторила его голос, — ты должен теперь стучаться в дверь, если хочешь войти. Спрашивать у него разрешения, если тебе что-то нужно и…

— Камила, я слишком устал для устроенных тобою баталий, — и в самом деле устало произнёс Лев.

Я дернула бровями и побежала делать ему кофе.

— Значит, поговорим об этом завтра, — пожала плечами.

— Мы вообще об этом больше не будем говорить, — шагал за мной он, — зачем?

Я закатила глаза и ткнула пальцем в кнопку.

— Потому что мы живем не в господи… ну где эти все картины висят и все ходят на них смотрят, — достала кружку из посудомойки и бегом подставила её под краник.

— Эрмитаж, — подсказал Дава, вытаскивая из холодильника мороженое, — я тоже буду.

— Точно, — достала еще один стакан, — нам не нужно беречь ремонт из-за того, что это бывший замок и мы должны помнить, как всё это выглядело раньше. Не-а! Мы живем здесь, так что тут должен быть уют, красота и… в общем то место, где тебе комфортно, а не такое, откуда хочется уехать побыстрее.

Я поставила перед женихом его стакан и сменила картридж сверху.

— У нас разные понятия красоты, — оставался недовольным мужчина.