Гадкий утёнок для босса

Глава 35. Батя дает добро

В объятиях отца… как же непривычно и странно думать о нем так… тепло и спокойно. Уверенный взгляд чëрных глаз Батянина словно физически перекачивает в меня через зрительный контакт свою силу, мощную и безграничную.

Самое странное, что я воспринимаю его рядом так естественно, как будто его присутствие само собой разумеющееся явление. А ведь мне всегда было некомфортно, когда посторонние люди физически нарушали мои личные границы. Даже домочадцы, вроде приемной мамаши и Веньки со Славкой.

И всë же что-то мне не дает покоя. Важный вопрос. Он не дает расслабиться, оставить события материнского дневника в прошлом… и спустя мгновение я вспоминаю его суть. И быстро отстраняюсь от отца.

— А как насчет моей сестры? Еë уже нашли? Она, наверное, тоже выросла в детдоме, как я…

— Артур, — требовательно-коротко роняет Батянин, не глядя на Короленко.

Тот почему-то медлит с ответом и даже еле заметно морщится. Потом ровно отвечает:

— После рождения она провела в детдоме не больше месяца. Её… удочерили во младенчестве.

— Герман?

— Он самый.

Такое впечатление, что Батянин ничуть не удивлëн, настолько он спокоен и уравновешен. Вот только тени от желваков на его лице еле заметно шевельнулись, выдавая негативную реакцию.

— А кто такой этот Герман? — решаюсь озвучить наконец опасливый вопрос, который так и вертелся на языке еще во время чтения.

Мужчины синхронно устремляют на меня взгляды. Потом Короленко косится на моего отца, явно ожидая разрешения.

Блин, ну вот, опять какие-то тайны.

— Слушайте, я уже давно не маленькая, — я закатываю глаза к потолку, — и способна разумно реагировать на неприятные вещи. Так что не надо ничего от меня скрывать.

Батянин одобрительно усмехается.

— Рад это слышать. Потому что разумность и осмотрительность тебе очень пригодятся, когда информация о нашем родстве просочится в новости. А вот доверчивость к людям может стать источником больших неприятностей.

Я пожимаю плечами.

— Это не проблема. Я и до сегодняшнего дня не очень-то доверяла людям… Так что насчет моей сестры? Что с ней сделал Герман как-его-там?

— Его зовут Герман Мрачко. Официально он занимается банковским и коллекторским бизнесом… а на самом деле сфера его деятельности находится скорее за криминальной чертой, чем в правовом поле, — поясняет он и нехотя добавляет: — Между нами всегда существовала конкуренция, но в свете новой информации обыкновенной ее не назовёшь.

— Мрачко? — Смутно знакомое звучание этой фамилии заставляет мою память тревожно зазвенеть. — Погодите-ка! А ведь совсем недавно я уже слышала про него. На… рынке вещевом, кажется. Да, точно, на рынке! Какие-то типы называли себя людьми Мрачко и требовали денег с хозяина точки, где я продавщицей работаю.

— Больше не потребуют, — равнодушно замечает Короленко и поворачивается к моему отцу: — Мы с Лебедой уже утрясли этот вопрос, Андрей. А насчет девочки, которую Герман удочерил… я уже говорил, что у меня есть важная информация, но по ней нужно кое-что уточнить.

Батянин задумчиво щурится на него, и тени на изуродованной половине его мужественного лица становятся глубже.

— Уточнил? Рассказывай.

Короленко некоторое время медлит, как будто сами слова о моей сестре причиняют ему физический дискомфорт, а его язык отказывается их произносить. И без того гранитная физиономия каменеет еще больше, густые темные брови сдвигаются… а потом, почти не разжимая губ, он глухо произносит:

— Еë зовут Яна. Год назад эта… особа работала у меня секретаршей под фальшивой фамилией Несмеянова. Лихо сорвала несколько крупных тендеров и скрылась, обчистив сейф конторы[9].

Батянин качает головой.

— Н-да, Артур, ну ты дал маху… как сапожник без сапог. В других компаниях так быстро и тихо ловил умников на корпоративном шпионаже и воровстве, а у себя под носом проморгал. Яна, значит… Зацепила тебя, что ли? Не верится, что ты так легко отпустил вредительницу. Не в твоем духе.

— Документы у нее были что надо, — уклоняется Короленко от ответа. — Вела она себя так аккуратно, что я ничего не заподозрил. Да и не было повода ее подозревать. Ее след я так и не нашел и переключился на непосредственных конкурентов. Решил, что она простая исполнительница. И только на днях понял, кто она такая, когда выяснял обстоятельства ее удочерения Мрачко. Проследил за домом, где сейчас живет его приемная дочь. И узнал. Кстати, жилье у нее странное…

— Поясни.

— В старой общаге она живет, комнатушку тесную купила себе по дешëвке в рассрочку. Халупа халупой. Сомнительный выбор для приемной дочки Мрачко. Возможно, опять аферу какую-то проворачивает. Предлагаю перехватить ее сегодня вечером и побеседовать без лишних глаз.

Но Батянина эта идея, кажется, только раздражает.

— Не торопись с перехватом… и не забывай, что она тоже моя кровь. Никакого давления на нее. Это исключено, понял?

Я молча верчу головой туда-сюда, ошарашенно впитывая новые подробности из жизни своих родственников.

До чего же это непредсказуемая штука — жизнь! Совсем недавно я была детдомовской брошенкой… а сегодня узнала, что мой отец — крутой босс, мать — непредумышленная убийца моего деда, а сестра — служебная преступница.

Ну и родня мне досталась! С ума сойти можно.

— Понял, — угрюмо говорит Короленко. — Так какой план?

— Я сам ее найду и поговорю. А ты не лезь пока к ней. Держись на расстоянии.

— Но она…

— Я не шучу, — голос Батянина тяжелеет, и в нем появляются предостерегающие интонации.

В моей маленькой комнатке сгущается напряжение. Я его почти физически ощущаю, словно оказалась между двух огней. Один мужчина недовольно взирает на другого, чуть набычившись, и кое-что вдруг становится мне совершенно прозрачно и ясно…

Короленко запал на мою сестру. Крепко запал… несмотря на все озвученные прегрешения.

В памяти разом, как высыпавшийся из лопнувшего стручка горох, проскакивают все те моменты, когда он говорил о какой-то девице, поразительно похожей на меня. Говорил зло, напряженно… неравнодушно.

И у меня появляется ощущение, что в той истории не всë так просто и однозначно, как кажется со слов разъяренного мужчины. Кто знает, может быть, Яна на самом деле вовсе тогда и не…

Дзын-н-ньк.

Уведомление в мобильнике, лежащем рядом со мной на подоконнике, тоненько звякает, и я опускаю взгляд на экран.

«Абонент Беда-Лебеда снова в сети», — выскакивает сообщение, и я торопливо смахиваю его. Почему-то мне неловко при мысли, что отец заметит прозвище, которым я недавно наградила проблемного блондина в своем телефонном списке контактов.

— Эм… мне надо позвонить. Отойду на минутку, — бурчу под нос и с чувством неловкости полубоком протискиваюсь мимо застывших мужчин в коридор.

На ходу делаю вызов. Сердце в груди пускается вскачь, и меня слегка потряхивает от волнения. Наконец-то я услышу голос этого гада, который своими закидонами мне всю душу наизнанку вывернул!

Приходится ждать несколько бесконечно долгих гудков, прежде чем Лебеда снисходит до ответа:

— Привет, Диана.

Слова в трубке звучат так сухо и отстраненно, что меня на мгновение охватывает растерянность.

— Привет, Тимур. Как… как ты себя чувствуешь? Не могла до тебя дозвониться.

— Лечился в частной клинике и отключил телефон. Вечером выписываюсь.

— Ничего, если я тебя встречу, и мы..?

— Нет, — шокирующе резко обрывает меня Лебеда. — Я против.

Вот упертый! Сцепив зубы, делаю новую попытку:

— Но я хочу поддержать тебя. И поговорить.

— Твоя жалость мне не нужна, Диана.

— Да какая нафиг жалость! — взрываюсь я. — Перестань носиться со своей гордостью, Тимур! Давай мы просто…

— Извини, я очень занят. Мне пора. Давай как-нибудь в следующий раз.

В трубке раздаются гудки прерванной связи. Я прислоняюсь спиной к стене и сползаю по ней на корточки, чувствуя себя просто отвратительно. Как будто меня только что отвергли и выкинули, как что-то неважное. Потерявшее свою актуальность.

— Ненавижу тебя, Тимур Лебеда, — злобно шепчу безмолвному мобильнику и утыкаюсь лицом в колени. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу! — потом тяжело вздыхаю и еще тише добавляю: — Я же люблю тебя, идиот…

Ощущение человеческого присутствия рядом заставляет меня быстро поднять голову и обнаружить перед собой мужские ботинки. Только кого-нибудь, вроде подслушивающего озабоченного Веньки мне тут не хватало!

К счастью, уже по обуви — на вид слишком дорогой и чистой, — понятно, что домочадцы где угодно, но только не в коридоре. Это Батянин. И кажется, он всë слышал…

Блин, стыдно-то как. Развела тут драму, как дурочка какая-то романтическая…

Он молча смотрит на меня сверху вниз, чуть нахмурившись. Потом серьезно произносит:

— Лебеда не самый легкий человек для отношений. Ты с ним встречаешься?

— Нет, — я досадливо мотаю головой и поднимаюсь на ноги. — Но я надеялась, что у нас с ним наступит просветление после того, как он закрыл меня собой от кислоты… вы уже слышали об этом?

— Да, мне докладывали. Это был достойный поступок с его стороны. И неожиданный. Для Тимура совсем нехарактерно вести себя с девушками так… по-рыцарски.

— Жаль только, что этот рыцарь теперь даже общаться со мной не хочет. Везде ему мерещится жалость и отвращение из-за того, что с ним сделала кислота. Не знаю даже, как его переубедить… Может, вы мне посоветуете, как?

Батянин приваливается к стене коридора рядом со мной и скрещивает руки на груди.

Да уж, представляю, что отец сейчас испытывает. Наверное, то самое странное чувство, когда невесть откуда взявшаяся взрослая дочь спрашивает совета по налаживанию личных отношений с его же деловым партнером… который по совместительству еще и лютый бабник. А запретить с ним встречаться он не имеет права. Неудобненько.

— Для начала надо сказать ему в лицо всë, что ты хочешь сказать о своих чувствах, и посмотреть на результат, — произносит Батянин без особой охоты. — Это на тот случай, если его вариант не так запущен, как кажется. Помнится, в похожей ситуации у меня всë было наоборот. Я получил свой шрам в девятнадцать лет. Возраст максимализма. И я самонадеянно решил сразу же проверить реакцию девушки, с которой только собирался встречаться. Был уверен, что она примет меня даже таким, но… ты уже знаешь из дневника, чем это закончилось.

— Она не выдержала испытания, — киваю я.

… и очень стараюсь ничем не выдать, какое сочувствие испытываю при одной мысли о раненом юноше-мажоре, который в один миг лишился своей популярности среди девушек. А то не хватало еще, чтобы и Батянин решил, что это оскорбительная жалость.

— Сомневаюсь, что простым разговором с Лебедой можно решить вопрос, — вмешивается Короленко, возникая на пороге моей каморки. — В личных делах он человек инстинктов, и через них до него проще достучаться. Если, конечно, Диана хочет поскорее добиться положительного результата.

— Конечно, хочу! — мгновенно выпрямляюсь я. — А как?

— Есть кое-какие идеи, только надо их обмозговать, — туманно отвечает он. — Но Андрей должен дать на это добро. А ты — делать всë, что я скажу, без лишних возражений.