Гадкий утёнок для босса

Глава 41. Миллион алых роз

Я планировала просто поцеловать его.

Выразить всю свою любовь нежным прикосновением… и никак не думала, что Лебеда настолько заведется от моей инициативы, что напрочь забудет про свое болезненное состояние. Слишком недооценила силу мужского желания, которое так долго концентрировалось на мне и оставалось неудовлетворенным.

Так что восхищение и злость, а заодно и полное отсутствие практических отношений с мужчинами, играют со мной… не дурную, конечно, но ту ещё шутку.

От моего легкого неопытного поцелуя Лебеда шумно втягивает воздух и вдруг стискивает обеими руками так, что отстраниться просто невозможно. Тянет к себе — плотно, чувственно, жадно… и кажется, что между нами не остается ни одного миллиметра свободного пространства.

Я замираю, чувствуя себя птичкой, угодившей в лапы большого дикого кота.

— Взаимно?.. — хрипло выдыхает он мне в губы. — Нет, Диана, ты ошибаешься. Я люблю тебя гораздо больше, чем ты думаешь. Готов порвать любого, кто осмелится причинить тебе зло… кто только косо взглянет в твою сторону и огорчит этим. Ты мне душу наизнанку вывернула, и я… просто болен тобой… понимаешь? Неизлечимо болен с того дня, как заглянул в твои прекрасные глаза.

— Понимаю, — улыбаюсь ему в лицо, чувствуя себя не очень уверенно из-за того, что сижу на нем верхом… и ощущаю растущее горячее давление его ширинки.

Лебеда в каком-то инстинктивном порыве прижимает меня к себе еще сильней, почти до боли, сбивая дыхание. Быстро снимает очки, и в следующую секунду с легким стуком они отправляются куда-то на панель управления.

— Моя сладкая… — шепчет он и начинает покрывать жадными поцелуями моë вспыхнувшее лицо. — Обожаю, когда ты так улыбаешься. Обожаю твой дерзкий взгляд. Обожаю тебя…

Его слова, подкрепляемые шквалом прикосновений, опьяняют меня моментально.

По всему телу разливается жар непередаваемо чудесного томления, превращая мою силу воли в желе. Да и к чему мне она сейчас? И к чему сопротивление, если Тимур — мой муж, а я хочу его так, что в глазах темнеет..? Хочу не меньше, чем подарить ему своими ласками уверенность в моей любви!

Внезапно в салоне машины раздается щелчок.

Широкое водительское кресло отъезжает назад… и одновременно с этим спинка опускается в горизонтальное положение, превращая сиденье в кушетку приличных размеров. Нормальненький здесь апгрейд для такого бабника, как Лебеда! Это у него, оказывается, не внедорожник, а какой-то… аходром на колесах получается!

Ревнивая мысль об этом вспыхивает в сознании всего на одно мгновение, но ее сразу же гасит вихрь мужского напора. Я даже не успеваю задуматься о том, что происходит. Не теряя ни секунды, Лебеда с безумным блеском в глазах изворачивается на внезапно образовавшейся кушетке и опрокидывает меня под себя. Наверняка при этом он задевает свою обожженную спину, но даже не морщится. То ли седативным чем-то в больнице накачался, то ли просто не замечает боли в порыве бешеного вожделения.

Мой сумасшедший…

Упавшая с меня свадебная накидка белоснежным покрывалом окутывает наше импровизированное ложе. И я чувствую обнаженными бедрами гладкий нежный шелк ее ткани, пока Лебеда стаскивает с моих ног джинсы и целует, целует, целует… не позволяя вынырнуть из головокружительного упоения его откровенных ласк. А я лихорадочно помогаю ему, извиваясь всем телом, чтобы выбраться из плена разделяющей нас одежды.

И вот наконец он снова на мне. Так близко. Так волнующе жарко и бесстыдно…

Девственная застенчивость обжигает меня на мгновение беспокойным смятением, но быстро и бесследно растворяется в острой жажде ощутить близость любимого мужчины всем своим телом. И я обнимаю его собой полностью — и руками, и ногами.

Пусть почувствует.

Пусть поймет, что я люблю его самого, а не его раненую красоту, вопреки въевшемуся в его подсознание убеждению жалкой родительницы — Валерии Лебеды. Ведь нам обоим не повезло с матерями… так почему бы не стать друг другу той душевной опорой, которой мы были лишены всю жизнь?

— Ты моя, Ди… ты моя… — жарко повторяет он несколько раз, то ли уговаривая, то ли требуя от меня подтверждения, и я с эгоистичной готовностью соглашаюсь:

— Я твоя… А ты — мой!

Мой ответ заставляет его улыбнуться. Я чувствую эту улыбку в поцелуе, ласкающем мне шею и грудь. Ощущаю в сбившемся дыхании.

Правда, в тот момент, когда Лебеда поддается вперед и выбивает из меня болезненно-сладкий вздох, эту улыбку сменяет удивленная радость.

— Ты и правда девочка… — сдавленно шепчет он с таким благоговейным потрясением, что я не могу удержаться от взволнованно-прерывистого вопроса:

— У тебя что… никогда… не было… девственниц?

Мысль об этом почему-то озадачивает, даже ревность ощущается не так остро. Неужели у него и правда не было отношений ни с кем, кроме опытных любительниц постельных игр?

Он молча мотает головой, задевая мою щëку белокурыми прядями растрепанных волос. Потом глухо произносит:

— Твой первый раз… Я должен был сделать это по-другому. Диана…

Я безжалостно прерываю его легким взбрыкиванием бёдер, и от этого движения у моего невозможно проблемного блондина вырывается низкий стон. А у меня от удовольствия вспыхивают звезды в глазах.

— Продолжай, — шепчу ему в губы. — Я хочу тебя. И люблю. А всë остальное неважно.

Внешний антураж, яркая мишура, красивые слова… это и правда для меня неважно. Потому что настоящую любовь мужчины ощущаешь совсем в других вещах.

В нежной и постоянной заботе от твоем благополучии…

Во властной тяжести взгляда, ищущего тебя повсюду, как нечто особенное и жизненно важное…

В упоительной страсти, с которой он ласкает тебя до тех пор, пока не убедится, что тебе с ним так хорошо, что хочется кричать об этом на весь мир… и лишь смутное осознание того, что вокруг — общественное место, пусть и всего лишь частная парковка, сдерживает тебя от громкого стона восхитительного наслаждения…

А еще любовь мужчины иногда проявляется через расточительное безумство, на которое он способен только ради любимой. И это…

…миллион алых роз, которые я увидела на следующее утро, когда впервые встала с нашей супружеской постели и подошла к окну, чтобы посмотреть на главную площадь.

Алое цветочное буйство заполонило там всë!

— Тимур… — озадаченно зову я, борясь с желанием протереть глаза и подозревая, что у меня что-то стряслось со зрением от слишком долгого ношения дешевых очков. — Подойди сюда. У меня какие-то глюки.

Позади раздается низкий смешок с нотками мужского удовлетворения. И этот звук, как и при первой нашей встрече, по обыкновению напоминает мне мурлыканье умиротворенного ласками кота.

Потом мою талию обвивают сильные руки, и Лебеда шепчет мне в ухо:

— Это не глюки. Ты же сама сказала во время интервью с Зоей, что мужчина может приятно поразить тебя только миллионом алых роз[12].

— Я же пошутила! — шокированно моргаю я, подмечая, как вокруг площади начинают скапливаться любопытные прохожие. И среди них есть даже репортеры с камерами. — Ты меня так взбесил тогда…

— А я не шутил. Вспомнил вчера об этом, когда ты уснула, и решил сделать тебе подарок. Прими его, Диана.

— Ладно, но куда мне девать все эти…

— Я люблю тебя.

Он произносит эти слова так просто и обыденно, что у меня вдруг ком подкатывает к горлу. А при взгляде на площадь с морем цветов, как в известной старой песне, хочется то ли плакать, то ли смеяться.

— Ты невозможный, Тимур Лебеда, — улыбаюсь я наконец и тяну его за руку на балкон, чтобы посмотреть на фантастическое зрелище поближе. — Ладно, давай выйдем. Пусть все увидят, за какого сумасшедшего романтика я вышла замуж.