Больные ублюдки

* * *

Руки Куколки забегали вверх-вниз по моему бедру, и я стиснул челюсти. Она уперлась в меня сбоку своими грудями и поигрывала зубами с мочкой моего уха. Я так крепко ухватился за руль, что думал, вообще его оторву.

— Кролик, — прошептала она и погладила меня по руке.

Она накрыла своей ладонью мою ладонь и, сняв ее с руля, потянула через коробку передач к своему бедру. Когда я коснулся ее голой кожи, она порывисто втянула воздух.

— Мне нужно, чтобы ты ко мне прикоснулся, — прошептала мне на ухо Куколка. — Только ты. И никто больше. Никто больше не может ко мне прикасаться. Только мой Кролик. Потому что с моим Кроликом мне всегда тааааак хорошо.

У меня из горла вырвался низкий рык.

— И к тебе может прикасаться только твоя Куколка.

Она направила мою руку к своей киске. Я почувствовал ее жар под подолом ее юбки.

— Никто из плохих людей больше не сможет нам навредить. Потому что Куколка и Кролик стирают друг с друга их прикосновения своими руками, губами и интимными местами.

Она застонала и сунула мою руку себе в трусики с оборочками. В ту минуту, когда мои пальцы коснулись ее горячей и влажной киски, я зашипел и, повернув голову, обрушился на ее губы.

Куколка застонала мне в рот, а потом сильно укусила. Ее зубы вонзились мне в губу, поранив плоть. Снова впившись мне в рот, она стала потягивать из моей губы кровь. Машина вильнула в сторону, и я оторвался от Куколки. Я выровнял машину, чуть не врезавшись в дерево. Но Куколка придвигалась ко мне все ближе и ближе, скользя губами по моей щеке и шее.

Я уже был готов остановить машину и трахнуть ее на обочине дороги, когда вдруг на нас посыпались капли дождя. Когда одна капля ударилась о ее щеку, Куколка затаила дыхание и посмотрела в небо. Послышался глубокий раскат грома, и она закрыла глаза. Капли дождя сменились сильным ливнем. Совсем рядом над обрамлёнными деревьями пастбищами блеснула вспышка молнии. Куколкин громкий смех заглушил льющуюся с ее кассеты музыку. Посмотрев на нее, я увидел, что она запрокинула голову, закрыла глаза, а по ее коже бегут струи воды, смывая кровь на кожаные сиденья машины. Куколка вскинула вверх руки, пока дождь стирал с нее кровь этих мразей.

Я был так очарован, глядя на то, как стекает у нее по щекам умело наложенный макияж и нарисованные вокруг левого глаза часы, что чуть не пропустил мимо ушей раздающийся вдалеке рёв сирен.

Полиция.

Тихо зарычав, я схватил Куколку за руку и рывком поднял ее на сиденье. Резко повернув ко мне голову, она нахмурила свое прекрасное лицо. Весь ее макияж — подведенные черным глаза и густо накрашенные розовым губы — такой идеальный до нашего приезда на ранчо, теперь совсем размазался.

Она казалась совершенно безумной. Безумной и такой чертовски красивой.

— Полиция, — бросил я, вжав ногой педаль газа.

Мустанг взревел, набрав запредельную скорость. Я выключил фары, и мы погрузились во тьму.

«Служанка», — подумал я, пока Куколка глядела назад, ища глазами синие огни.

— И что бы ты ни делал, всегда убирай свидетелей, — твердил мне Хайд перед моим отъездом.

Чепел согласно кивнул.

— Неважно виновны они или нет, быстро их прикончи. Не оставляй в живых никого, кто видел твое лицо.

Но я облажался. Нарушил первое правило успешного убийства, и все потому, что моя маленькая Куколка решила, что служанка очень красивая. Как чертова кукла.

Я взглянул в зеркало заднего вида — никаких намеков на синие огни. Я так быстро, как только мог, мчался по пустынным проселочным дорогам. Сирены смолкли, но я знал, что они еще появятся. Дождь заливал лобовое стекло, я ехал вслепую.

— Беги, Кролик, беги, — пела рядом Куколка. — Беги, беги как можно быстрей!

Я взглянул на нее краем глаза. Она в полнейшем восторге подпрыгивала на своем сидении.

Она понятия не имела, что произойдёт, если нас поймают.

Я вспомнил, в каком она была состоянии, когда я ее нашел. Она снова станет такой. Куколкой, вырванной из Страны Чудес и опять очутившейся в комнате с множеством дверей. Слишком большой, чтобы пролезть сквозь какую-нибудь дверь, которая вернет ей ее прежнюю жизнь… ее здравый ум.

Мне не хотелось, чтобы она была в здравом уме. Мне хотелось, чтобы она оставалась такой: чокнутым и темным совершенством.

Я так сильно вжал педаль газа, что машина затряслась от напряжения. Я ехал несколько часов, пока мы не оказались в маленьком городке. Мы оба насквозь промокли, и мне совсем ничего не было видно сквозь бушующую грозу. Заметив вдалеке от дороги окруженное густыми деревьями здание, я повернул направо и направился в ту сторону. Я развернулся и, пробуксовав по грубому гравию, припарковался позади дома, под покровом темноты и густых деревьев. Прежде чем отправиться в следующий пункт назначения, мы дождемся отъезда копов.

Я заглушил двигатель; из-за плотной листвы деревьев дождь стал тише. Куколка наклонилась к автомобильной консоли и, посмотрев на яркие неоновые огни, мелькающие на крыше здания, спросила:

— Кролик, что там написано?

Я посмотрел на нее. В мокрой одежде она выглядела такой юной. Эти огромные голубые глаза и розовые губы. Платье прилипло к ее телу, груди были мокрыми и блестящими. Теперь кровь осталась только у нее на платье и на чулках.

— Кролик? — произнесла она, убирая у меня с лица мокрые волосы.

Я посмотрел на вывеску, и с интересом приподнял бровь.

— Девочки, — проговорил я, глядя, как на крыше танцует неоновая женщина.

— Девочки… — с благоговением повторила Куколка.

Она подалась вперед и стала повторять движения танцующей женщины. Даже волнуясь на счёт полиции и не представляя, где мы, бл*дь, вообще находимся, я не мог перестать таращиться на свою Куколку. Мои глаза всегда были прикованы к ней. Я не мог отвести взгляд. Ничто на свете — ни звезды, ни солнце или море — не могло отвлечь от нее мое внимание.

Я достал свой телефон и написал Чепелу.

Я: «Позвони в полицию. Скажи им, что видел, как мы ехали на восток. Сбей их с нашего следа».

ЧЕПЕЛ: «Что ж, рад Вас слышать, сударь. Как говорится, сделаю в лучшем виде».

Почти сразу последовал еще один ответ.

ЧЕПЕЛ: «Сколько ещё?»

Я посмотрел на Куколку, которая по-прежнему танцевала под свою кассету, с восторгом глядя на неоновую танцовщицу.

Я: «Двое».

ЧЕПЕЛ: «Приятно было пообщаться. Удачи. Хайд передает тебе привет… как и Генри, хотя он в последнее время практически не появляется».

Я нахмурился, удивляясь, куда делся Генри, когда над нами прогремел новый раскат грома. Гроза приближалась. Я вышел из машины и открыл дверь со стороны Куколки.

— Пойдем, милая.

Она взяла мою протянутую руку, и мы направились ко входу в здание. В дверях стоял мускулистый мужчина. Когда мы приблизились, он прищурился и скрестил на груди руки.

— Удостоверение личности, — проговорил он.

Я взглянул на него и приподнял бровь.

— Вау… — выглянула из-за меня Куколка. — Да Вы огромный!

Она потянулась к нему и надавила ему на бицепс. Я откинул её руку. Она разозлилась и сузила глаза, но мне было все равно. Она не смела прикасаться ни к кому, кроме меня.

Я полез в карман и вытащил оттуда пачки стодолларовых купюр. Шагнув вперед, я сунул их в карман его куртки. Когда он увидел, сколько я туда положил, у него округлились глаза. Наличные, которые перед отъездом я позаимствовал из щедрого тайника, спрятанного в кабинете Траляля и Труляля.

Я отступил назад и положил руки на трость.

— Никаких вопросов. Никаких документов. Приватная комната. И если приедет полиция — ты нас не видел.

Качок уставился на меня. Я ухмыльнулся, ожидая, когда он начнёт со мной спорить. Вообще-то, я очень на это рассчитывал. Но качок отступил в сторону и открыл перед нами дверь. Взяв Куколку за руку, я вошел в здание. Воздух был наполнен вонью сигаретного дыма, стены сотрясала музыка. Качок повел нас по коридору, и мои ноги утонули в ковре. Я покрепче схватил Куколку, которую с ног до головы оглядывали проходящие мимо нас мужчины. Она широко улыбалась им и, танцуя на ходу под музыку, махала им рукой.

Я прошел за качком через красный занавес… и невольно распахнул глаза от открывшегося перед нами зрелища. Я рванул к себе Куколку. Когда она посмотрела на сцену, у нее отвисла челюсть. Впереди перед нами танцевали женщины, обнаженные женщины и женщины, под музыку снимающие с себя одежду. У края сцены слонялись мужчины. Одна девица присела на корточки, на ее лоснящемся от масла теле не осталось ничего, кроме одинокой полоски ткани, выступающей в роли трусиков. Какой-то мужик сунул за полоску деньги, после чего она поднялась и протанцевала в другую часть сцены.

Эти танцы не были похожи на те, что танцевала для меня Куколка. Расхаживая по сцене на высоких каблуках, эти шлюхи трахали мужчин глазами. Они изгибались и трогали себя.

— Кролик… — прошептала Куколка, достаточно громко, чтобы я услышал.

Её просто заворожили эти женщины. Она не сводила с них глаз. А я не сводил глаз с нее, поэтому не почувствовал, как какая-то шлюха коснулась моей спины. Я не заметил, как полуголая сука обвила меня рукой и приблизилась губами к моему уху.

— Привет, красавчик, — произнесла она. — Пришел сюда поиграть?

Не выдержав ее грёбаных прикосновений, я резко развернулся и схватил ее за горло. Прижав ее к стене, я приставил к ее голове свою трость, ту часть, в которой был пистолет, и приготовился стрелять.

— Не смей, бл*дь, меня трогать! — прогремел я, глядя в ее распахнутые от ужаса глаза.

Я сильнее стиснул ей горло, наблюдая за тем, как ее глаза наливаются кровью.

Скоро сучка умрёт.

Мне на плечо легла чья-то рука, и я выпустил шлюху. Стиснув зубы, а развернулся, готовый перерезать всем глотки. Там стоял качок.

— Не трогай наше дарование, — произнёс он и, посмотрев на мое разъярённое лицо, поднял вверх руки.

Я повернул голову к шлюхе и увидел, как сучка уже убегает в служебное помещение. Во мне кипело бешенство, пока Куколка не обняла меня за пояс. Она прижалась ко мне всем телом. Я тут же вдохнул аромат ее волос. Запах духов, которые она все время носила — розы.

Розы, розы, розы, розы.

Куколка посмотрела на меня и улыбнулась. Я задержал в груди дыхание, а затем порывисто выдохнул. Но я все еще чувствовал на себе эту сучку. Я все еще ощущал ее прикосновение, как вдруг…

Куколка протянулась к моей спине и начала тереть то место, к которому осмелилась прикоснуться та шлюха. Я вздохнул. Я дышал и дышал, чувствуя, как прикосновение Куколки заменяет собой прикосновение шлюхи. Но мне было нужно нечто большее. По мере того, как угасал мой гнев, как я наблюдал за биением пульса на шее Куколки, и как она касалась меня своими руками, воспламеняя мою кровь, мне уже было нужно гораздо, гораздо больше.

— Комнату, — потребовал я, зная, что качок по-прежнему стоит позади меня. — Приватную комнату. Сейчас же. Или все те деньги, что я тебе дал, пойдут на оплату твоих похорон.

Качок повернул направо и повел нас по другому коридору. Из-за дверей раздавались стоны и пыхтение. Но мы шли дальше, моя рука лежала сзади на шее Куколки. Качок остановился у двери и вручил мне ключ.