Больные ублюдки

— Комната запирается. На всякий случай там также имеется задний вход.

Я кивнул. Очевидно, мы были не первыми, кого прятали здесь за наличные.

Я как раз собирался войти в комнату, когда мне на мобильный пришло сообщение.

ЧЕПЕЛ: «Готово. Они клюнули. Пережди час, потом уезжай. Удачи».

Я сунул телефон в карман и шагнул в комнату. Проследовав за мной, Куколка протиснулась мимо меня, и тут увидела, что находится в центре.

— Сцена… — прошептала она и подошла ближе.

Она потянулась и погладила металлический шест, стоящий в центре черной сцены.

— Это то, на чём танцевали те женщины.

Я захлопнул дверь и запер нас изнутри. Свет в комнате был тусклым, только льющееся с потолка красное свечение. Из колонок раздавалась громкая музыка. Напротив сцены стоял большой диван.

Я прошел мимо Куколки, гнев все еще бушевал во мне, словно ураган. Я почувствовал, как колотится мой пульс, как стремительно несётся по венам кровь, и у меня напрягся член. Проходя мимо Куколки, я протянул руку и провел пальцами по ее шее. Мой острый наперсток царапнул влажную кожу. Куколка повернулась и, окинув меня тяжелым взглядом, выгнулась ко мне. Я прошел к дивану. Не оборачиваясь, я скинул пиджак и бросил его в угол комнаты. Затем сел и положил руки на кроличью голову, украшающую мою трость.

Я прислонился к спинке дивана. Затем поднял глаза. Поднял глаза и увидел, как Куколка смотрит на меня со сцены. Ее волосы были влажными. Глаза широко распахнуты. Зрачки расширены.

Я знал, что и сама она тоже была влажной.

Я знал, что ей понравилось, как я швырнул к стене ту шлюху за то, что та прикоснулась к тому, что на самом деле принадлежало Куколке. У нее потекла киска от того факта, что я не мог выносить ни чьих прикосновений, кроме ее.

Ее сиськи впирали из корсета платья. Чепел порвал бы в меня за то, что я назвал их «сиськами».

— «Груди», — говорил он мне. — Дэппер Дэн, никогда не следует выражаться как невежественный, грязный дикарь. Даже если так оно и есть.

Но сейчас, распалённый жаром убийства и желанием забить прикоснувшуюся ко мне шлюху, я был гребаным дикарём. И я уставился на Куколкины сиськи.

На ее бледной коже вспыхнул румянец и, словно лесной пожар, разлился по шее и щекам. Куколка покачивалась из стороны в сторону. Она плотно сжала бедра, пытаясь ослабить напряжение; я знал, что ее заводил мой взгляд.

Она прикусила губу. Затем опустила руки вдоль тела, и ее пальцы подхватили подол платья и медленно поползли вверх. Я глядел на эти пальцы, всё сильнее сжимая свою трость.

Затем.

— Танцуй.

Куколка взметнула на меня глаза и встретилась с моим неподвижным, пронизывающим, властным взглядом.

— Что? — спросила Куколка.

Я не шелохнулся.

Мой взгляд метнулся к сцене, затем снова к ней.

— Танцуй.

Куколкины глаза чуть прикрылись, а потом скользнули к черной сцене, залитой потоком красного света. Посередине блестел серебряный шест. Комната утопала в тяжелых ритмах музыки, такой громкой, что она отдавалась в груди.

— Я всегда танцую для тебя, Кролик.

Она снова повернулась ко мне, и на ее розовых губах проступила дразнящая ухмылка. Она прекрасно знала, что делает. Она знала, что, изображая святую невинность, действует на мой член, как укротитель змей на рептилий.

— Не так, — проговорил я, поглаживая наперстком тыльную сторону лежащей на трости руки.

Я подался вперед.

— Как те шлюхи.

Куколка резко втянула в себя воздух и снова немного поёрзала. Не сводя с нее пристального взгляда, я склонил голову набок.

— Я видел, как ты смотрела на них, милая. Видел, как тебе хотелось подняться на сцену. Как тебе хотелось извиваться вокруг шеста, хотелось, чтобы на тебя смотрели также, как на них, когда они выступали голыми, — я ухмыльнулся. — Я видел, как тебе хотелось раздеться для меня.

Мои глаза потемнели.

— Только для меня… И тебе хочется танцевать. Хочется выплеснуть адреналин, полученный от сегодняшних убийств.

Не отнимая рук от трости, я откинулся на спинку дивана.

— Я знаю, что ты хочешь меня подразнить, а потом выплеснуть на хрен всю свою накопившуюся энергию. От своей победы и освобождения мира от Труляля и Траляля.

Куколка затаила дыхание, ее щеки стали ярко-красными. Я приподнял бровь и небрежно повёл пальцем.

— Поэтому танцуй… и я не прошу, — подчеркнул я, зная, что она прекрасно помнит окончание этой фразы.

Отбросив все любезности, я придал голосу мрачный тон, которому, как я знал, она точно подчинится.

— Я настаиваю.

Куколка порывисто выдохнула и, повинуясь моему приказу, двинулась к сцене. Моя марионетка на моих веревочках.

Стиснув зубы, я смотрел, как она поднимается по ведущей на сцену лестнице. Когда она вышла на середину и погладила металлический шест, я почувствовал, как у меня запульсировал член. Ее синее платье насквозь промокло, оно было порвано и заляпано кровью. Светлые волосы превратились в копну завитков, таких растрёпанных, словно я только что отымел ее у стены, обесчестив мою идеальную маленькую куклу. Ее глаза были обведены черным, а на губах остались следы розовой помады. Чулки были испачканы кровью, но остались невредимы, черные и белые полосы, словно ступеньки, привели меня к тому месту, куда мы оба хотели, чтобы я вошел.

Из динамиков зазвучала новая песня, тяжелые басы сотрясали стены комнаты. Певец пел о женщине, превратившей его в дикаря. Песня была как нельзя кстати. Рядом с моей милой Куколкой я реально двинулся умом.

Тем немногим, что еще остался.

Я откинулся на спину и постарался расслабиться, но все мои попытки полетели к черту, как только Куколка начала двигаться. Сжав шест, она принялась покачивать бедрами. Не сводя с меня глаз, она принялась водить пальцами по металлу, вверх-вниз. Её движения были медленными и соблазнительными. Я хорошо помнил, как скользили эти пальцы по моему члену. Она тоже. Улыбаясь, она гладила шест так же, как гладила меня.

— Быстрее, — приказал я, зная, что, несмотря на громкую музыку, она прекрасно меня слышит.

Куколка обошла шест, затем встала к нему спиной и снова впилась в меня взглядом. Она откинулась на него и, ударившись задницей о твердый металл, закрыла глаза. Потянувшись вверх, Куколка схватилась за шест у себя над головой. Затем она начала опускаться, медленно скользя вниз по шесту. Ее бедра были плотно сжаты. Она опустилась вниз и раздвинула их. Медленно.

Мучительно… чертовски… медленно.

Когда ее молочные бедра распахнулись, и показались ее «трусики», я тихо зарычал. Куколка выгнула спину, затем отвела одну руку от шеста и пробежала ею по бедру, пока не коснулась своих трусиков. Мне стало нечем дышать, и я замер без движения, когда она отодвинула в сторону белую ткань… и мне стала видна ее киска.

У меня из горла вырвался громкий рык, от этого звука Куколкины глаза распахнулись. Затем она отпустила ткань, и трусики скользнули на место.

Я пристально уставился на нее, мой член отчаянно нуждался в разрядке, но потом она поднялась вверх и, крутанувшись вокруг шеста, встала ко мне спиной. Она провела руками по шесту. Мои глаза устремились к длинным чулкам, закрывающим ее стройные ноги. Я скользнул взглядом вверх по ее молочным бедрам. Куколка взмахнула волосами и медленно оглянулась на меня. Мое внимание вмиг переключилось на ее лицо. На глаза, которые улыбались. Осознанно. Я опустил руку к промежности и поправил в штанах твердый как камень член.

Из груди Куколки вырвался громкий победный смех. Развернувшись ко мне лицом, она прислонилась спиной к металлическому шесту. Она впилась в меня своим взглядом, и ее широкая улыбка исчезла. Ее зрачки расширились, и она провела языком по губам. Она пожирала меня глазами с головы до ног, сиськи выпирали из тугого корсета.

— Кролик, Кролик, Кролик…

В одно мгновение ее лицо изменилось. Та невинная Куколка, которую я знал, испарилась. Её место заняла Куколка-шлюха. Куколка-стриптизёрша, вращающая бедрами в такт музыке.

Куколка-женщина, а не та невинная девочка, вместе с которой я рос.

Глядя на эту версию Куколки, я понял, что мы уже не в Стране Чудес.

Оттолкнувшись от шеста, Куколка сделала два шага вперед, а затем остановилась. Она взялась за ленты корсета. Глядя на меня из-под опущенных век и покачивая бедрами в такт наполняющим комнату тяжёлым басам, она принялась вытаскивать ленты из корсета. Когда у нее под пальцами начала расходиться ткань, я с силой сжал челюсти. Вся моя кровь, обжигая вены, устремилась вниз. По мере того, как сантиметр за сантиметром распахивался тугой корсет, мой член так сильно напрягся, что я зарычал от боли, вызванной соблазнительными действиями Куколки.

Увидев, как лента упала на Куколкины ботильоны на высоких каблуках, я поджал губы.

— Упс! — она подняла на меня большие невинные глаза и прикрыла рот рукой.

Её взгляд скользнул к ленте, затем снова взметнулся ко мне. Она опустила руку и ее губы растянулись в медленной ухмылке. Куколка двинулась вперед, и распахнула корсет своими тонкими пальцами.

Когда обнажились ее сиськи, я застонал, звук утонул в грохочущей музыке. Они просто идеально умещались в моих ладонях, словно были созданы самим дьяволом исключительно для меня. Куколка покачивалась, вращая бедрами, и корсет медленно съехал к ее талии.

Куколка закрыла глаза, словно охваченная диким ритмом песни. Она провела руками вдоль тела, по обнаженной коже. Я неотрывно следил за тем, как ее руки двигались вверх, а потом обхватили сиськи. Запрокинув голову и приоткрыв губы, она принялась теребить пальцами свои затвердевшие соски.

Я сильнее сжал набалдашник своей трости. Изо всех сил пытаясь держать под контролем свою потребность в моей девочке, я сдавил в ладони прочный металл. Мысленно я уже отбросил трость в сторону и вышел на сцену. Мысленно я схватил ее за горло и толкнул спиной к шесту. Наклонив голову, я провел бы языком по ее влажной коже к соскам и всосал один в рот. Куколка начала бы сопротивляться, но я пригвоздил бы ее к месту. Контролируя ее так, что ей не оставалось бы ничего, кроме как подчиниться мне.

Её господину, её королю.

Опустив руку, я задрал бы ей платье и сорвал с нее трусики. Ее киска была бы скользкой и влажной, и я проник бы в нее пальцами. Куколка бы закричала, я бы отпустил ее горло и взял бы ее за волосы. Трижды обмотав вокруг своей руки светлые пряди, я заставил бы ее посмотреть мне в глаза. И я бы въелся в нее. Я бы хватал все ее стоны и крики и с жадностью их глотал. Я расстегнул бы брюки, прислонил ее к шесту и, схватив ее за бедра, ворвался в нее. Не выпуская из своей хватки, я заставил бы ее кричать все громче и громче, ее лицо залил бы румянец. И она бы кончила. Она бы кончила, содрогаясь в моих крепких объятьях. Я бы вбирал в себя каждую каплю ее удовольствия до тех пор, пока она не смогла бы стоять на ногах.

И тогда я заполнил бы ее своей спермой. Я заполнил бы ее до предела, так что почувствовал бы своё семя у себя на бедрах.

— Моя Куколка… — прошептал бы я ей на ухо, пока она судорожно дышала в мое. — Вся. Моя.

Я поморгал, вырвавшись из своих фантазий, и снова сосредоточил своё внимание на сцене. Куколка положила руки на пояс. Подцепив большими пальцами синюю ткань, она стянула ее на живот, а затем на бедра. Куколка закусила губу и, когда платье, наконец, упало на пол, осталась в одних оборчатых трусиках и чулках. Я прижал основание ладони к члену, пытаясь на время его усмирить. Я приказал себе оставаться на месте.