Яд в моём сердце

— Эл, подожди, всё же было по-честному, ты просила, и я сделал. Так что теперь в позу встаёшь? — на ходу говорил Вадим, пытаясь удержать её и развернуть к себе, но она, отчаянно отбиваясь, продолжала идти вперёд.

— Это было отвратительно. Я больше ничего не хочу о тебе знать. Уходи, исчезни из моей жизни! — повторяла она как сумасшедшая.

Эла бежала без оглядки, не сразу поняв, что Вадим больше не преследует её, однако ещё долго ощущала его пристальный взгляд на своей спине.

***

Сквозь щели кухонной шторы вливался бледный утренний свет. Старенькая люстра с белым стеклянным плафоном тускло светилась под потолком, рисуя на стенах жёлтые разводы электрической лампочки. Ветер завихрялся в форточке, поскрипывая кольцами карниза, раздувал ситцевую ткань занавески. Где-то в углу ныл одинокий комар.

Эла задумчиво молчала. Воспоминания настолько взволновали её, что сердце замирало при каждом вдохе, а пульс ощутимо бился в висках. Дрожащей рукой она потянулась к пачке сигарет и, щёлкнув зажигалкой, жадно затянулась. Лина не сводила с неё сосредоточенного взгляда, так и сидела, облокотившись о стол и подпирая лицо ладонями.

— Вот это да! — изумлённо воскликнула она. — И как у тебя хватило смелости наблюдать всё это?

— Знаю, ты шокирована. Думаю, приятного мало — узнать такое про собственного отца, но… Долгое время я и сама задавалась вопросом: зачем попросила его об этом?! Я не могла понять тех чувств, что взыграли во мне, — нездоровый интерес, страх, пьянящий азарт, ну а когда увидела, насколько он был виртуозен в своём деле, у меня захватило дух. И плевать мне было на несчастных обворованных людей, в тот момент я боялась лишь, что его схватят за руку и неприятная сцена разоблачения повторится. Но больше всего я испугалась себя. Разве такое испытывают примерные девочки, отличницы, спортсменки?! Я должна была презирать его, ненавидеть и осуждать, а вместо этого окончательно пропала. Не помню, как я добралась до дома, очнулась под ледяным душем, посиневшая и продрогшая до костей. А наутро я слегла с температурой и всю неделю провалялась с простудой.

— А он не пытался дозвониться, найти тебя? — В распахнутых глазах Лины дрожали тревожные огоньки.

— Пытался. Сначала сам, потом Виолу подсылал. Как-то вечером мама позвала меня к телефону, и я, услышав её голос, сразу же нажала на рычаг, трубку рядом с аппаратом положила. Днём, когда оставалась дома одна, отключала телефон, подальше от соблазна говорить с ним. Правда, после двух попыток связаться со мной он больше не звонил. Я страдала, маялась, пыталась отвлечься, но мысли о нём всё равно не давали покоя, и я решила во что бы то ни стало избавиться от этого ужасного наваждения. Даже книжку по психологии прочитала. К концу недели я почувствовала себя немного лучше, позвонила Грановскому и пригласила погулять. Родители собирались на дачу, а я, ссылаясь на слабость, на все выходные оставалась дома одна. Маме я, разумеется, ничего не сказала, и как только за родителями закрылась дверь, сразу же стала собираться на свидание. Надела самое лучшее платье, ярко накрасилась, распустила волосы и любовалась собой в зеркале, как вдруг раздался дверной звонок.

Не задумываясь, кто бы это мог быть, я распахнула дверь, да так и ахнула. На пороге, засунув руки в карманы, стоял Вадим и глядел на меня исподлобья. Взгляд такой оценивающий, шальной и совсем не виноватый…

***

июнь 1993 г. Москва

Это было подобно удару молнии — будто по телу прошёл разряд электричества. Элу мгновенно бросило в жар, а сердце, на миг замерев от неожиданности, пустилось в дикий пляс. Она, спохватившись, попыталась захлопнуть дверь, но Вадим оказался быстрее — подставил ногу и, легко отодвинув, вошёл в квартиру.

— Меня ждала? — с дерзкой ухмылкой выдал он.

— Да как ты смеешь?! Убирайся немедленно или я закричу! Родители вернутся с минуты на минуту, и тогда…

— Твои родители уехали на дачу, приедут вечером в воскресенье! — нагло перебил он её.

Элу поражали его самоуверенность и спокойствие, тогда как у самой предательски дрожали коленки.

— Я милицию вызову! — процедила она, сжимая кулаки.

— Валяй. Но сначала нам нужно поговорить! — Вадим прислонился плечом к стене и с интересом огляделся. — Ничё так живёте, — констатировал он всё с той же ухмылкой.

— Пришёл убивать и грабить меня?! Давай, тут есть чем поживиться! Только поторопись, через пять минут я ухожу! — Эла шагнула к зеркалу и нервно пригладила волосы.

— Ну и… Далеко собралась? — подозрительно тихо спросил он, но Эла уловила в голосе парня опасные интонации. Она напряглась, однако вида решила не подавать.

— Нам не о чем говорить. Уходи, я на встречу собираюсь, — холодно ответила она.

— С этим слащавым болеруном? — с сарказмом бросил он.

— Да хотя бы и с ним, тебе-то что?

— Ты никуда не пойдёшь! — С хмурым видом Вадим оторвался от стены и медленно двинулся в сторону Элы.

— Ещё чего! — Эла развернулась к нему лицом, но с места не сдвинулась.

В нескольких шагах от неё Вадим остановился и, будто поразмыслив над чем-то, метнулся к тумбочке, схватил ключи и запер входную дверь.

— Немедленно… немедленно отопри замки и проваливай! — задохнулась она от возмущения.

Вадим поигрывал связкой ключей и с прищуром взирал на Элу. «Ну, и какой твой ответный ход?» — говорил он всем своим видом. Не разуваясь, он уверенно прошёл на кухню и с силой швырнул ключи в распахнутое окно. Всё произошло настолько быстро, что Эла и слова вымолвить не успела и теперь изумлённо застыла.

— Ты… ты с… ума сошёл?! — с трудом выговорила она, подбегая к окну и выглядывая вниз. — Что ты сделал? Теперь мы закрыты здесь на все выходные. Родители вернутся в воскресенье вечером! Они увидят тебя…

— Вообще-то я ничего такого делать не собирался, но ты меня выбесила.

— Ты опасный тип. Свалился на мою голову! Ненавижу! Видеть тебя не хочу! — в сердцах воскликнула Эла. — Ты… моральный урод! Вор! Уголовник!

— Да пошла ты!.. — Вадим скосил на Элу недобрый взгляд, вернулся в прихожую, небрежно скинул обувь и прошёл в зал.

— Вот… теперь я узнаю тебя настоящего, как тогда в трамвае, ты ведь такой, такой…

Эла рванула за ним, опасаясь, как бы он не выкинул чего в гневе. От волнения у неё пересохло во рту и в ушах протяжно звенело. Вадим по-хозяйски уселся в кресло, включил телевизор и молча уставился в экран. Эла опустилась на край дивана и ждала, сама не понимая чего. С каждой минутой она всё больше заводилась, но тот по-прежнему молчал, щёлкал каналы и даже не смотрел в её сторону! «Упрямый идиот! Строит из себя хозяина положения!» — злилась она, нервно притоптывая ногой.

Спустя четверть часа терпение Элы иссякло, и она обратилась к Вадиму как можно строже:

— Ты что, измором взять меня хочешь? Ладно, я готова дать тебе шанс, давай уже, говори, что хотел. Но не думай, что я так запросто поведусь на твои сказочки!

Вадим заметно расслабился и, криво улыбнувшись, легонько ударил кулаком по подлокотнику кресла.

— Эл, не будь такой выдрой! — смеясь, выдал он.

— Чего? Как ты меня назвал? — возмутилась она.

— Выдра, зверушка такая милая, вы с ней очень похожи. — Он сложил на груди «лапки» и, наморщив нос, смешно засопел.

— Ещё одно слово — и ты вылетишь в окно. Так и знала, что тебе нечего сказать, вот ты и заговариваешь мне зубы.

— Всё-всё, беру свои слова обратно. — Вадим откинулся на спинку кресла и снова стал серьёзным. — Знаешь анекдот про честного мента? — загадочно сказал он. — Ну, так это про моего отца. Он мент, неподкупный следак майор. Занимался бандой, контролирующей карманников и домушников, часто на заданиях пропадал, а потом с такой одержимостью рассказывал всё это. А я как кино смотрел. В неблагополучном районе среди местной гопоты эти типы были кумирами, живыми легендами. Мне, десятилетнему пацану, любопытно было, и я прибился к старшим чувакам, смотрел, учился отрабатывать карман. Поначалу они ко мне настороженно отнеслись, но когда Чалый узнал, кто мой отец, стал лично со мной заниматься. Я оказался способным и очень быстро учился. Да, у меня неплохая чуйка и ловкие пальцы. В общем, я начал прогуливать школу и в самый час пик ездить в трамвае с тырщиками. — Вадим подался вперёд и понизил голос: — Наша семья никогда не шиковала, отец не брал взяток, а мама простая школьная училка, зарплата маленькая, да и ту задерживали, а тут лёгкие деньги, романтика, кайф… Но когда отец узнал, что я трусь с «этими хлопцами», всыпал по первое число, в общем, мне пришлось оставить эту шайку. Но потом случилось такое… — Вадим помолчал и отвёл взгляд, на миг на его лице отразилась боль. — В общем, отец ушёл из семьи, ушёл к другой бабе, и мама слегла с сердечным приступом и будто умом тронулась. Для нас наступили тяжёлые времена, мы голодали, а мама с каждым днём таяла на глазах. Я пытался достучаться до отца, хотел поговорить с ним, но его как подменили. Знаешь, каково это каждый вечер видеть голодные глаза сестры, слышать плач несчастной больной матери… В общем, я сам нашёл Чалого и назло отцу пошёл на первое самостоятельное дело. Чалый дал мне денег, сказал, что по понятиям своих в беде не бросают. Мать поверила, что деньги дал отец, что он переживает и все дела, и пошла на поправку, до сих пор думает, что он снабжает нас деньгами и ждёт его возвращения. А я увяз по самые уши.

Вадим тяжело вздохнул и замолчал.

— Надо же, — пробормотала Эла, проникнувшись историей Вадима. Весь рассказ она сидела неподвижно, как натянутая струна. — А мою маму не проведёшь, видит меня насквозь, я только подумаю, а она уже знает…

— Моя мама особенная, она очень ранимая и чувствительная, даже будущее умеет предсказывать. Я боялся, что она и меня рассекретит, но нет, её как заклинило. Верит в то, во что ей самой хочется верить. Вот и пусть верит, так лучше для всех. — Вадим нахмурил брови и опустил глаза.

Эла потрясённо смотрела в пустоту — в голове рисовались яркие сцены жизни Вадима, а в ушах всё ещё звучал его голос. Прошло несколько минут, прежде чем Эла решилась заговорить.

— Я так ничего и не знаю, сколько тебе лет, где учишься? — взволнованно спросила она.

— Мне почти восемнадцать, я рано в школу пошёл и закончил почти на отлично. Учусь в универе на первом курсе филологического, только на сессию не вышел, пропуски, долги, — пожал плечами Вадим. — Не до учёбы, в общем.

— А говорил, что в театральный хочешь поступить, — подозрительно прищурилась Эла, на миг усомнившись в правдивости его слов.

— А, это. Ну это мечта, — сверкнул он улыбкой. — Может, на будущий год.

— Вадим, — прошептала Эла, придвинувшись чуть ближе. — Ты… должен оставить это постыдное занятие. Ты должен пойти учиться. Я верю, ты сможешь начать новую честную жизнь! У тебя всё получится!

— Но я не могу так сразу бросить, я отрабатываю долг Чалому. — Вадим осторожно коснулся её ладони и накрыл своей. — Но когда-нибудь я обязательно буду свободен и…

Элу терзали сомнения, душа беспокойно металась в поисках выхода, но ему отчаянно хотелось верить.

Оставив Вадима, Эла решительно поднялась и скрылась за дверью родительской спальни. Там в шкатулке с драгоценностями она отыскала бриллиантовую брошь, зажала в руке и вернулась в зал.