Интервенция любви

– Ты?! Я три месяца думала, что убила тебя, понимаешь?! Три месяца! Убила!

Инга его толкнула. Со всей силы. Не то, чтобы это как-то повлияло, но… Хорошо, он слушал ее.

А Инга уже поднялась и уперлась коленями в капот, поравнявшись лицом с Нестором. Она задыхалась.

– Я с ума сходила от того, что не могла найти дорогу назад. Черт! Я действительно сходила с ума, понимаешь?! Не знала, что делаю и куда еду. Я не помнила, где этот твой проклятый дом! И никто не знал! Никто! Никто не мог мне сказать, как к тебе вернуться! – Она вцепилась в его плечи и, кажется, не понимала, что по ее щекам уже катятся слезы. Нестор крепче обхватил ее за пояс. – Я не хотела стрелять, Нестор! Не хотела! – Инга уронила голову ему на плечо, судорожно сглатывая слезы этой нежданной истерики.

– И три месяца я минута за минутой погибала от мысли, что убила любимого человека, понимаешь?! Что бы ты делал, потеряв свою игрушку – понятия не имею! Я же не придурочный киллер! А я не могла так больше! Я без тебя не могла, не хотела жить!

Возможно, ему казалось, но было похоже на то, что и она пытается его встряхнуть подобно тому, как Нестор недавно встряхивал Ингу.

Это вызвало у него улыбку. «Придурочный киллер».

Это. И еще полная растерянность, оглушенность от всех слов Инги.

Она считала, что он мертв? Что она убила его? Пыталась вернуться?

Она его назвала «любимым»?

Он не был уверен, что до конца понимал, что именно это значит. Что он в принципе полностью понимает, о чем Инга говорит.

Его пульс грохотал в голове, заглушая любые звуки.

Хотя, Инга уже ничего и не говорила. Обхватив его лицо ладонями, она вновь, как там, на холме, принялась целовать горячими, короткими, полными боля и горя поцелуями глаза и скулы, щеки, подбородок Нестора.

– Ты не игрушка, – он сжал тело Инги руками, притиснул к себе.

Нахмурился, видя, что она не сосредоточена, будто потеряна вся. Опустил голову, прижавшись к ее шее, втягивая распахнутым ртом ее запах. Засасывая кожу до отметин, потому что не мог сдержаться.

– Ты моё всё, Инга. Все.

Нестор поднял голову и сжал ее щеку, заставляя смотреть на него, слышать. И честно сказал то, что казалось ему совершенно очевидным:

– Дыхание, сердце, мозг. Всё моё. Суть. Всего.

У нее не было сил выдохнуть. И вдохнуть.

И голова кружилась, словно Инга полбутылки шампанского залпом выпила. Даже язык онемел, и его покалывало, словно от пузырьков. И то и дело хотелось кричать: «Жив! Жив, Господи!», но времени не хватало, столько всего надо было осознать.

Нестор держал ее так крепко. А то, что говорил… оглушало.

Конечно, сначала еще разбирать слова приходилось. Его голос был сиплым настолько, словно бы Нестор ангиной болел. Все эти три месяца. Этот звук буквально физически царапал ее кожу, заставляя саму Игу ощущать боль в горле. Но не это было главным. А суть его тихих и вымученных слов.

У Инги в ушах шумело, и не хватало сил это осмыслить. Принять и осознать все происходящее.

То, что он в принципе жив. Она его не убила!

Что Нестор рядом. Не позволил ей сотворить необратимое. Что говорит с ней. Пусть даже орет. Или рычит. Но делится тем, что вертится в его дурной лысой голове.

Господи, как ей хотелось дать ему подзатыльник! Дурное желание, учитывая то, кто он такой, но Инге было все равно. Она реально разозлилась, когда поняла – Нестор ей не мерещился. Уже какое-то время он действительно находился рядом. И не показывался! Заставлял ее так мучиться! Он заслужил не просто подзатыльник, а полноценную истерику с хорошей взбучкой! Жаль, сейчас она была не в том состоянии, чтобы обеспечить ему нечто подобное.

Но и это не казалось основным.

Неужели правда? Тот смысл, который он ей только что объяснил. То, что подтверждалось сейчас отчаянной растерянностью, написанной на его, всегда спокойном и безэмоциональном лице? Вся глубина его души, казалось, кружащаяся темной воронкой в его синих глазах?

Неужели его «моё» – значит столько?! Не игрушку для взрослого мужчины, не забаву для секса, как думала Инга. А готовность признать ее составляющей своей личности, своей души?! Ощущает ли он это так же, как болела им Инга? Не сумел бы и сам существовать без нее, подобно тому, как и она сегодня решила прекратить жить без Нестора?

Ей хотелось это выяснить, спросить, но не хватало сил. Смена отчаяния, решимости порвать с жизнью, безнадежной пустоты на эйфорию и какое-то сумасшедшее, пьяное счастье от его присутствия; растерянность и злость от его обвинений, и потрясение от только что услышанного – все это бурлило в ее теле. А еще – безграничная и безмерная потребность в нем. Та тоска, которая разъедала Ингу каждый день этих месяцев. Подсознательная и самая примитивная необходимость убедиться в том, что он живой. Действительно живой. И здесь, с ней.

Дыхание сбилось, частило и обжигало легкие уже давно. Голова кружилась от боли, от ударов крови по натянутым, закрученным узлами нервам, от нужды в нем.

Так ничего и не сказав на его откровение, не сумев подобрать слов, Инга наклонилась вперед. Прижалась к Нестору. Обхватила ногами его бедра, ухватилась за шею, при этом буквально впиваясь в рот Нестора так, как он сам обычно целовал ее. Словно и не ласкал, а всю суть выпить пытался. Вдавливала пальцы в горячую кожу на его затылке, игнорируя боль в порезанной руке.

Нестор не медлил и секунды. Она почти физически ощутила, как такая же жажда выплеснулась из его глубины, растекаясь жаром по коже. Как дыхание Нестора стало сиплым и глубоким.

Он подхватил ее на руки, забираясь ладонями по кофту.

– Люблю тебя, – застонала Инга ему в рот, поняв, насколько безмерно, действительно соскучилась по ощущению рук, губ этого мужчины на своей коже.

Она никогда и никому не говорила этих слов с таким смыслом. Даже бывшему мужу не признавалась в любви. Обоюдная симпатия подразумевалась между ними само собой, и Михаила интересовало лишь то, выйдет ли Инга за него. Об этом и велся разговор. Здесь, сейчас, с Нестором – она испытывала потребность в голос произнести, сказать ему то, что рвало грудь изнутри.

Он застонал: хрипло, низко, больше напомнив Инге этой реакцией рев потерянного зверя:

– Моё. Не отдам. Не отпущу больше, – прохрипел Нестор, сминая ее губы.

И с такой отчаянной жадностью уложил ее на теплую металлическую поверхность капота. Накрыл собой. Стянул кофту Инги, и дорвался, буквально дорвался до ее тела. Будто, не зная слов, не умея высказать свои ощущения, пытался прикосновениями губ, рук, языка, всего своего тела показать Инге, что сам чувствует.

Так что теперь застонала она, выгнулась, желая еще полнее к нему прижаться. Стащила кофту с самого Нестора, пока он алчно, почти до боли втягивал в себя ее кожу, то ли целуя, то ли поглощая. Но боль уже не пугала. Их общее желание близости в этот момент определенно выходило за грань нормального. И эта боль его алчности, его силы – была даже необходима, доказывая Инге больше всего остального, что и он, и она – живы.

Ее пальцы скользили по его плечам, спине, груди. Наткнулись на какой-то шрам на левом боку. И Инга моментально поняла, что она одна повинна в его появлении. Ее затрясло от уже пережитого страха, от все той же вины. Она потянулась, пытаясь вывернуться, посмотреть, своими глазами увидеть, что сделала с любимым. Но, поняв это, Нестор не позволил двинуться. Прижал обеими руками ее руки к капоту, навис над ней, прожигая душу настолько яростным, настолько «живым» взглядом, полным чувств к ней, какого она еще не видела. Отвлекая, переводя внимание.

Вновь принялся целовать, сдернув ее лифчик, покусывал, облизывал грудь, вынуждая Ингу стонать и почти умолять, то ли продолжить, то ли остановиться. Однако у нее сейчас не было терпения на то, к чему, однозначно, вел Нестор, сковывая свою жадность. Она не хотела оргазма. Она жаждала Нестора в себе. Самого соединения с любимым. Не просто механики тел. Чего-то большего, что давал ей только он. Слияния если не душ, то хотя бы примитивных, изначальных сущностей. Того, что и дарило не воссоздаваемое ничем иным понимание их целостности. Не по отдельности. Только вместе.

Сильнее обхватив его бедра своими, Инга отчаянно дернула руку, без слов прося Нестора освободить ее. Он замешкался, даже замер на мгновение. Но все же поддался, отпустив ее не пораненную кисть. Вторую продолжал держать. Не так, чтоб причинить боль, но словно не доверяя бинтам, будто пальцами продолжал удерживать края пореза сведенными.

Получив относительную свободу, Инга подалась вперед. Коротко и с подобной его жадностью поцеловала подбородок, губы, шею, плечо Нестора. А в это время свободной рукой скользнула между их телами, расстегивая его джинсы.

– Инга, – просипел он. Навалился, прижав ее крепче к металлу машины. – Хочу, чтобы ты кончила. Сначала ты, – было реально ощутимо, сколько усилий он тратит на что, чтобы сдержаться, когда она добралась до его каменной напряженно плоти. Когда ладонью обхватила его член.

– Потом, Нестор. Потом, – чувствуя почти боль от нужды в нем, попросила она, слизывая испарину с его кожи. – Я просто хочу тебя. Внутри. Просто, так нуждаюсь в этом…

– Инга, – весь его проклятый, сиплый тон говорил о том, что он не собирается уступать свое право определять, кто тут и кому подчиняется.

И это разозлило. Заставило Ингу натуральным образом зарычать. Она откинулась назад, стукнувшись затылком о капот. Голова закружилась с новой силой. Но Инга не отпустила его тело:

– Господи! Мужчина! Ты можешь просто дать женщине то, чего она хочет?! Без этого вот управления, а? В конце концов, у меня сегодня день рождения! Имей совесть! – возмущенно «упрекнула» Инга этого «командира», уже не выдерживая силы их общего желания.

Он на нее уставился. Серьезно так. Будто укусить собирался.

А она вдруг поняла, что не боится, не опасается. Не стережется.

Смирившись со смертью, своей и его, с мыслью, что навсегда потеряла Нестора, она теперь чувствовала себя с ним самой собой. Он не подавлял ее больше. Не он даже, а весь тот ее страх и стресс, подавленность, которую она ощущала ранее. Сейчас она просто любила этого упрямого, в чем-то упертого, слово осел, часто непонятного, и такого нестандартного, но своего, только ее мужчину. И пусть он хмурится, сколько хочет, пусть насупливает свой лысый лоб, пытаясь показать, что не ей здесь что-то решать, пусть вокруг них снова что-то шуршит и переливается, почти гладя ее кожу, словно на нее вновь «свалились» какие-то приступы – Инга не боялась. Просто хотела его.

Она приподнялась на одном локте, прижалась губами к серьезной и суровой складке между его бровей, и это же ему на ухо и прошептала, хоть вокруг никого кроме них самих, деревьев и сумерек не было:

– Хочу тебя, Нестор. Я просто хочу тебя. До боли почти.

Он резко, шумно выдохнул с горловым хриплым рыком. Обхватил ее затылок пальцами, сжимая, зарываясь пальцами в короткие волосы. Рванул ее брюки вниз вместе с бельем, наконец-то отпустив и вторую руку Инги.

И уже через секунду мощно и жадно ворвался в ее тело одним толчком. Она и вдохнуть не успела. И не сказала ничего. Зато закричала, выгнувшись под ним дугой, вцепилась в шею, пока Нестор удерживал на весу ее тело, помогая совладать с нежданной и сокрушающей дрожью такого неожиданного и ранее незнакомого ей мощного удовольствия. Настоящего оргазма просто от его движения внутри.