Идеальные незнакомцы

Я всегда любил тебя. Ты моя единственная слабость. Я готов заставить тебя ненавидеть меня, если это значит, что ты будешь в безопасности.

Это имеет ужасный смысл. Когда ты любишь кого-то, ты пожертвуешь чем угодно, чтобы защитить его. Чем угодно... даже вашими отношениями.

Я открываю глаза и смотрю на Джеймса. — Крис думал, что развод со мной убережет меня от людей, которые хотели его смерти.

Он медленно кивает, его взгляд не отрывается от моего. — И он был прав.

— Те мужчины в отеле... кто они были?

Его прекрасные голубые глаза твердеют. — Не те мужчины, с которыми тебе бы понравилось проводить время, когда они перевозили бы тебя обратно в Штаты.

Значит, они были наемниками Криса. Наемники. Он выполнил свою угрозу. — Как они меня нашли? Портье зарегистрировал меня под вымышленным именем.

— Ты использовала кредитную карту?

Черт. Примечание для себя: в следующий раз, когда будешь спасать свою жизнь, используй наличные. — Зачем он их нанял, если не мог доверять им, что они будут хорошо со мной обращаться?

— Отчаянные времена требуют отчаянных мер.

— Я не понимаю.

Он на мгновение останавливается и смотрит на меня, выражение его лица не читается. — Теперь это не имеет значения. Они никогда не найдут тебя здесь. Никто никогда не найдет тебя здесь. Это единственное место на земле, где ты действительно в безопасности.

Я делаю еще один глоток виски, наблюдая за ним через край стакана. Когда я облизываю губы, он следит за движением моего языка горящими глазами. Я спокойно спрашиваю: — Я твоя пленница?

Его тон становится густым. — Только если ты этого хочешь.

— То есть я могу уйти отсюда прямо сейчас, и ты меня не остановишь?

— Да, конечно. Но ты не уйдешь.

Его уверенность вызывает вспышку раздражения в моем желудке. — Я могла бы.

Он издает тоненький, веселый смешок, затем встает со стула и подходит к окну. Сумерки раскрашивают его в палитру фиолетовых и золотых цветов. Глядя на лавандовые поля, он тихо говорит: — Ты могла бы... если бы не была влюблена в меня.

Он поворачивает голову и смотрит на меня. В его взгляде — вызов.

Когда я не отвечаю, он поворачивается ко мне, его острый взгляд не отрывается от меня. Потом он садится рядом со мной на диван, берет из моей руки стакан и ставит его на журнальный столик, а меня тянет к себе на колени.

Я не сопротивляюсь. Нет смысла отрицать, что я предпочитаю быть здесь, а не где-то еще, даже если он такой, какой он есть.

Убийца, каков он есть. Человек, который берет деньги за то, чтобы покончить с жизнью, а потом тешит себя тем, что рисует портреты и отдает вырученные деньги на благотворительность.

Я закрываю глаза и кладу голову ему на плечо. Его руки обнимают меня и крепко прижимают к себе. Я шепчу: — Это безумие.

— Это противоположность безумию. Это, — он сжимает меня, — единственное, что имеет какой-то смысл.

Слушая равномерный стук его сердца, я задаюсь вопросом, прав ли он. Неужели мир настолько сошел с ума, что в объятиях этого убийцы я в большей безопасности, чем где-либо или с кем-либо другим?

— Расскажи мне о той ночи, когда я застала вас с Крисом в своей квартире.

— Он не знал, кто я, когда открыл дверь, потому что никогда не видел моей фотографии, но я узнал его мгновенно.

— Ты говорил с ним обо мне?

— Я рассказал ему, кто я. Он предположил, что меня наняли, чтобы завершить работу, которую не смог сделать другой киллер. Когда он узнал, что это не так, ему не понадобилось много времени, чтобы понять, что на самом деле происходит. И он сошел с ума от этого.

Я помню, как разозлился Крис, когда спросил, трахаюсь ли я с Джеймсом.

Грусть пронзает мое сердце, как острие копья. Все эти годы я считала, что мой брак распался из-за того, что мой муж не заботился обо мне достаточно.

Я подумала обо всей боли, которую я пережила, считая, что меня не любят, а правда была в том, что он настолько заботился обо мне, что ушел, а не остался из эгоистических соображений.

Он оставил меня, чтобы спасти мою жизнь.

Но ему не пришлось бы этого делать, если бы он не способствовал торговле химическим оружием от одних дикарей к другим. Если бы он этого не делал, ему не пришлось бы уходить.

И наша дочь была бы жива.

Какими бы хорошими ни были его мотивы покинуть меня, я никогда не смогу простить ему то, что случилось с Эмми. И все те ужасные решения, которые он принял и которые привели к этому.

После долгого времени, когда мы просто сидели молча, сумерки вокруг нас углублялись до мрака, а тени ползли все дальше и дальше вверх по стенам, Джеймс говорит: — Скажи мне, о чем ты думаешь.

— Мне просто интересно, как можно попасть на твою работу.

Его смех приятным басовитым грохотом проходит сквозь грудь. Я закрываю глаза, позволяя ему себя убаюкать. — Из-за длинной череды странных событий. Это началось, когда я был в армии. Очевидно, мои результаты тестов показали определенную моральную гибкость, которая заинтересовала правительство. Не буду утомлять тебя подробностями.

— Армия? Это было до школы искусств?

В его голосе появляется улыбка. — Я никогда не ходил в художественную школу. Это просто часть тщательно продуманной биографии на случай, если кто-то слишком внимательно посмотрит на то, кем я являюсь.

Я осознаю свою ошибку лишь несколько мгновений спустя: я никак не могла узнать о его липовом образовании в художественной школе, если бы не присмотрелась к нему слишком внимательно.

Он шепчет мне на ухо: — Я получаю сообщения каждый раз, когда кто-то исследует мое прошлое. Например, кто-то по имени Майк Хейнс, который работает в ФБР.

От страха за Майка и Келли все мое тело холодеет. — Это не его вина, — быстро говорю я. — Я попросила его сделать мне одолжение. Он муж моей лучшей подруги, и я лишь пыталась защитить себя...

— Все в порядке, — успокаивает он меня, приподнимая мою голову, подставляя пальцы под подбородок, так что мы смотрим друг другу в глаза. — Я знаю, почему ты это сделала, и им от меня ничего не угрожает. Они не узнали ничего такого, чего бы я не хотел, чтобы они знали.

Он делает короткую паузу, чтобы провести большим пальцем по моей нижней губе. — Что меня действительно интересует, так это то, почему ты решила продолжать встречаться со мной после того, как узнала, что в моей медицинской карточке.

Я уже собираюсь ответить ему правдиво, как вдруг чувствую, что пол ушел из-под ног. Потому что если его образование было фальсифицировано...

— Боже мой. Ты же не умираешь от амиотрофического склероза?

Он смеется. — Я здоров как лошадь. Но каждые пять лет или около того я убиваю себя.

Я смотрю на него, не понимая слов, которые он говорит.

— Чтобы сменить прикрытие, — объясняет он так, будто это обычное дело. — Это обычная мера предосторожности в моей работе. Гораздо труднее выследить мертвого человека. Я меняю личности, как змея меняет кожу

Я не могу решить, злюсь ли я или чувствую облегчение. Мой мозг разводит руками, кажется, оставляя меня на произвол судьбы в этой мутной яме безумия, которая является моей жизнью.

Я поднимаюсь с колен Джеймса и стою, глядя вниз на его красивое лицо.

Затем я бью его по нему со всей силы.

Его голова откидывается в сторону, но он не двигается. Через мгновение он потирает челюсть. — Ауч.

Ужасно спокойная, я говорю: — Если ты еще раз соврешь мне, о чем угодно, неважно, насколько несущественно, это будет не единственный ауч, который я тебе сделаю. Понял?

— Понял. Подожди, это значит, что я должен сказать тебе свое настоящее имя?

Теперь я абсолютно уверена в эмоциях, пронизывающих меня, как лесной пожар. Это ярость, просто и ясно.

Я снова даю ему пощечину.

Когда он поднимает на меня глаза, его щека светится красным отпечатком моей руки, он улыбается. В его глазах появляется злой блеск. — Просто признай это, дорогая. Ты влюблена в меня.

— Если это любовь, то лучше бы у меня была дизентерия. По крайней мере тогда была бы веская причина для всего того дерьма, с которым я имею дело.

Он встает и обнимает меня. Его глаза горячие, а голос грубый, он говорит: — Ты обещала мне бесплатный проход. Я требую его.

Когда я просто смотрю на него с тонкими губами, он пытается подтолкнуть мою память. — Один бесплатный проход в страну Деликатных тем в обмен на то, что ты узнаешь о моей компетентности на воде. Помнишь?

Я недоверчиво качаю головой. — Мы уже так далеко за пределами Деликатной темы, что я даже не вижу береговой линии из воды.

Он настаивает: — Почему ты не ушла от меня, когда у тебя был шанс, Оливия? У тебя был идеальный выход. Мы поссорились. Я сказал, что если ты не позвонишь мне через два дня, я пойму. И тебе больше никогда не пришлось бы меня видеть. Все могло быть просто. Чисто. Считая, что я неизлечимо болен, считая, что наше время вместе будет ограничено либо концом твоего пребывания в Париже, либо концом моей жизни, почему ты продолжала встречаться со мной?

— Потому что я мазохистская дура.

— Попробуй еще раз, — шепчет он, проводя губами по моей челюсти, — И на этот раз скажи мне правду.

Мои руки лежат на его груди. Под моими ладонями его сердце бьется, как дикое.

— Тебе не кажется, что это немного иронично, что ты настаиваешь на правде?

— Скажи мне.

Я знаю, что он хочет от меня услышать. Я бы сказала, если бы была той женщиной, которой была всего двадцать четыре часа назад. Но сейчас мир перевернулся с ног на голову, и моим приоритетом больше не является ни моя личная жизнь, ни мое счастье, ни попытки сохранить хоть что-то, что могло бы напоминать психическое здоровье.

Все мои приоритеты сведены к голому желанию увидеть, как человек, убивший мою дочь, заплатит за содеянное.

Я отталкиваю Джеймса. Он позволяет это, опустив руки в стороны и молча глядя на меня. Его глаза полны настойчивости. Пульс на его шее колотится, как сумасшедший.

— Принеси мне голову этого ублюдка на тарелочке, — тихо говорю я. — Сделай это для меня, и я скажу тебе все, что ты хочешь.

Его улыбка темная и опасная. Он подходит ближе, берет мое лицо в руки и прижимает к моим губам нежный поцелуй. — Если я уйду сейчас, то смогу вернуться еще до восхода солнца.

— Вернуться?

— Из Германии, где он залег на дно. — Когда он видит шок на моем лице, маленькая улыбка Джеймса становится шире. — Я разыскал его с помощью нескольких моих коллег. Обычно мы не работаем вместе, но никто не хочет видеть этого детоубийцу живым.

Так что теперь я знаю правду о его таинственных поездках в Германию. Он ездил туда не для участия в клинических испытаниях... а чтобы найти крысу, которая пряталась в своем гнезде.

Если я еще не была влюблена в него, то теперь точно влюблена.

Мои эмоции, видимо, отражаются на моем лице, потому что в одно мгновение улыбка Джеймса исчезает, а его глаза начинают гореть.

Он подхватывает меня на руки и несет в спальню.