Самодовольный мистер Костюм

Глава 25

Сорайя

В номере стало слишком тихо, когда Грэхем ушел. Оставшись наедине со своими мыслями, я подняла телефон и положила его обратно, по крайней мере, дюжину раз. Кому мне вообще звонить? Нет никого, кому я могу позвонить и на чье непредвзятое мнение могу положиться. Всегда была Делия. Но они с Тигом вместе с пятнадцати лет, и она на самом деле верила в сказочный хеппи-энд. В ее реальность не входил маленький ребенок, коварная бывшая, детство с отцом, забывшим о ней, и матерью, слишком расстроенной, чтобы не выходить из дома годами.

Столкнувшись с необходимостью в помощи в данной ситуации, я сделала то, что никогда не думала, что сделаю. Я открыла ноутбук.

Дорогая Ида.

Я встречаюсь с мужчиной почти два месяца и уже сильно влюблена в него. Несколько недель назад он узнал, что у него есть дочь от бывшей девушки. Это некрасивая история, но, если по существу, она ему изменила, соврала об отцовстве и несколько лет держала его вдалеке от ребенка.

Конечно, его бывшая красивая, умная, у них одинаковая страсть к делу там, где они работают. Во многих областях эти двое больше совместимы, чем мы с ним. В довершение ко всему, она ясно дала мне понять, что хочет его вернуть.

Проблема в том, что он действительно неравнодушен ко мне, и я, в свою очередь, не хочу причинить ему боль.

Мне просто необходимо непредвзятое мнение в этом вопросе. Должна ли я вежливо откланяться и дать ему воспользоваться возможностью возродить отношения с бывшей, чтобы они смогли стать настоящей семьей? Я люблю его настолько, что готова идти на жертвы.

Тереза, Бруклин.

Написание этого письма произвело на меня неожиданный успокаивающий эффект. Я не ждала, что Ида поделится со мной своей мудростью. Чаще всего ее советы были полным дерьмом. Но сам процесс написания письма, казалось, помог посмотреть на мои чувства в перспективе. Также это помогло мне понять, что, пока не настанет день, когда я решу откланяться, Женевьева больше не будет трахать мой мозг.

По дороге к дому этой суки я врубила музыку на полную и пела песни во все горло. Я поняла, почему у атлетов перед соревнованиями, кажется, всегда надеты наушники. Им нужно зарядиться, чтобы не позволить сомнениям и страхам взять верх.

Проехав по длинной подъездной дорожке, я припарковалась и уставилась на величественный дом. В Хэмптоне было прекрасно, но я, определенно, принадлежала Бруклину. Когда я вышла из машины Грэхема, входная дверь открылась и оттуда вышла женщина. Она взглянула на меня, и на ее безупречном лице медленно растянулась злобная ухмылка.

— Самира. Как мило, что ты приехала.

Я изобразила свою лучшую улыбку, чтобы соответствовать ей.

— Эйнсли. Как прекрасно видеть тебя.

Эйвери выглядела удивленной. Она закурила сигарету, что меня сильно удивило.

— Сколько там уже? Семь, восемь недель? Я в шоке. Обычно, Грэхем выносит мусор по вторникам.

— Знаешь, как говорят: что ценно одному, для другого мусор.

Она сделала долгую затяжку, а затем выдохнула дым дюжиной маленьких колечек. С тех пор, как еще в девяностых мой дядя Гвидо бросил курить «Лаки Страйк» без фильтра, я не видела, чтобы так кто-то делал.

— Знаешь, от курения появляется рак, — я наклонилась к ней и прошептала, — и морщины.

После еще двух затяжек она выбросила сигарету в огромный горшок.

— В конце концов, ты ему наскучишь, и он одумается. Хороший минет или какие там услуги ты ему оказываешь, из-за чего он якшается с нищебродами, в итоге, ему надоест.

— Я бы спросила твоего мужа, так ли это, но по палке, застрявшей так глубоко в твоей заднице, и так догадываюсь, что у бедного мужика не все в порядке с головой.

Внутри дома было тихо, слышен только стук каблуков Эйвери.

— Где все?

Она налила себе чашку кофе и, конечно же, не предложила гостю. Посмотрев на меня поверх края чашки, она улыбнулась коварной улыбкой и сказала:

— Ты имеешь в виду счастливую семью?

— Я имела в виду Грэхема и Хлою.

— Мама, папа и их прекрасный ребенок сейчас на пляже, открывают первый купальный сезон для своей дочки.

— Это мило.

— Когда Грэхем и Женевьева купили этот дом, обычно они, как кролики, трахались в океане. Подумай об этом, их дочь могла быть зачата здесь.

Эта сука была действительно нечто. Я выдавила еще одно «это мило», изо всех сил притворяясь, что она меня не достала. Но правда была в том, что я не могла не ревновать, думая о Грэхеме с Женевьевой. Очевидно, у них были сексуальные отношения. Мне просто не нужно представлять, как это выглядело.

Я подошла к стене с раздвижными стеклянными дверями, ведущими к заднему двору и дальше на пляж. В ста метрах впереди были Грэхем с Женевьевой. Они оба переодевались, а Хлоя воодушевленно прыгала вверх и вниз между ними. Было невыносимо больно видеть мужчину, которого я люблю, резвящимся на пляже с другой женщиной.

Когда они оба разделись до купальных костюмов, я смотрела, как в замедленной съемке, как Хлоя взяла за руку каждого родителя, и втроем они побежали к воде. Современная картина Нормана Роквелла с Барби и Кеном в главных ролях. Мое сердце болезненно сжалось.

Эйвери подошла ко мне и посмотрела через мое плечо.

— Какой счастливой семьей они могут быть. Посмотри на улыбку на лице Грэхема.

Грэхем действительно улыбался. Он смеялся и брызгался водой и с Хлоей, и с Женевьевой. Он на самом деле выглядел довольным.

Эйвери сделала глоток своего кофе.

— Разлучница.

Я открыла стеклянную дверь и вышла наружу. Когда я повернулась, чтобы закрыть дверь, Эйвери победоносно улыбалась. Она не сдвинулась с места, когда я захлопнула дверь перед ее носом.