Готова на все

Глава 39

Машина свернула на набережную. Эля сообразила, куда именно они едут и тихонько хмыкнула – похоже, благодаря потерянному открытию Савчука она скоро станет экспертом по самым дорогим ресторанам города. Тяжелые ворота автоматически отъехали в сторону, пропуская васильковый автомобиль в черно-белый, похожий на невероятно сложную арабеску, зимний парк.

- Смотри как красиво, Ясь, - невольно прошептала Эля, не отрывая завороженного взгляда от тянущихся вдоль дороги кружевных от снега деревьев. Молчаливый Ясь тихонько завозился под боком.

Машина остановилась у входа в ресторан. Эля привычным движением ухватилась за ручку дверцы и тут же остановила себя. Хватит, перед отечественными спецслужбами опозорилась, надо хоть перед импортными марку держать. Она дождалась, пока Цви обошел машину, помог выйти ей и вынул Яся. Все втроем они прошли через опоясывающую ресторан резную балюстраду, прямо над матово-белым стеклом замерзшей реки. Летом здесь, наверное, стоят столики и можно слушать тихий шелест накатывающих волн. Эля мимолетно пожалела, что сейчас не лето, ведь больше она сюда никогда не попадет.

Черно-белый фрачный метрдотель, встречавший их в отделанном деревом холле, настолько походил на своего собрата из ресторана «Апрель», что Эля даже задумалась: может, у них тоже принято на две ставки подрабатывать?

Метрдотель сделал приглашающий жест и поинтересовался:

- Пригласить няню для мальчика или вы предпочитаете, чтобы ребенок был с вами?

- Скажите ему, что няня – это прекрасно, малышу скучно слушать разговоры взрослых, - помогая Эле снять шубку, велел Цви.

Эля кинула на себя беглый взгляд в зеркало и удовлетворенно кивнула. Спасибо эсбеушнику Александру, старые навыки начали восстанавливаться. На Эле были ее обычные походно-боевые джинсы и темный – из уважения к сегодняшней похоронной процедур – свитер. Но она почему-то совершенно не дергалась по поводу того, соответствует ли ее одежда антуражу дорого ресторана. А если ты сам не дергаешься из-за своего внешнего вида, то и другие воспринимают его как должное. Проверено.

- Наташенька, поторопитесь, - сухо, с едва ощутимым раздражением бросил метрдотель.

Обернувшаяся на его голос Эля обнаружила, что в углу холла стоит, застыв совершенно неподвижно, молодая девушка в стилизованном костюме мультяшной няни – широкая юбка с кружевной оборкой, веселенький, в аппликациях фартучек и полосатые красно-белые чулки. Она пристально глядела на Яся и выражение, мелькнувшее на ее курносом круглом личике было странным – жалостливым каким-то, словно смотрела она на убогого или, не дай бог, безнадежно больного.

Эля уставилась на нее с возмущением. Ну да, вечный снобизм обслуги, привыкшей, что их посетители делятся на богатых и очень богатых! Если ребенок не в сплошной «версаче», так он уже проходит по категории убогих! Она перевела взгляд на Яся. Здоровый, умненький, отлично развитый, и кстати, очень неплохо одетый ребенок. Получше, чем его мама. И нечего так смотреть!

- Наташа! – в голосе мэтра зазвучало явное предостережение, и девушка словно опомнилась. Лицо ее мгновенно просияло профессиональной улыбкой, она быстрым шагом пересекла холл и присела перед Ясем на корточки.

- Привет! – с заученным дружелюбием выпалила она, - Хочешь персик? Или желе?

- Я кушать хочу, - деловито сообщил Ясик.

- Тогда пойдем выберем, что ты будешь кушать. А потом поиграем, - беря Яся за руку и ведя его вглубь ресторана, сказала девушка.

- Не беспокойтесь, в детской зоне у нас только диетическое питание, - с гордостью сообщил Эле метрдотель, - Никаких аллергенов, никаких консервантов.

Но Эля продолжала с тревогой глядеть Ясю вслед. Она никогда не любила это зрелище – маленький Яська, уходящий от нее прочь. Даже когда он шел всего лишь по коридору детского садика к дверям своей группы, у нее каждый раз болезненно сжималось сердце.

Будто почувствовав, что Эля смотрит на них, молоденькая нянечка обернулась. И одарила Элю тяжелым, полным неприязни взглядом.

Эля вздрогнула. Похоже, эта девица любит свою работу еще меньше воспитательниц в детском саду, разве что вышколена лучше. Эля невольно сделала шаг следом.

- Всегда в тревоге за своего ребенка. Ну настоящая аидише мамми, - беря ее под руку, с насмешливым одобрением прокомментировал Цви.

Эля метнула на него полный ярости взгляд. Да как он смеет обзывать ее еврейской мамашей! Она умная, стильная, самостоятельная современная женщина! И из сына своего растит сильного и самостоятельного мужчину, а не какого-то там «Шлёмика со скрыпочкой», вечного сына собственной мамочки! Она тряхнула головой и следом за мэтром направилась к столику.

- Пока мистер Цви будет изучать меню, принесите мне «Маргариту», - скомандовала она.

Погрузившийся в меню Цви коротко кивнул, и мэтр испарился, уступая место официанту.

- Бен, что вы рассчитываете там найти? – сделав долгий глоток, спросила Эля. Господи, классно-то как! Она уже и забывать стала, какой он на вкус – хороший коктейль.

Цви перестал растерянно листать меню туда-сюда и поднял глаза на Элю:

- Я не вижу, где у них кошерная кухня…

Эля закашлялась и торопливо отставила бокал.

- С чего вы взяли, что такая тут есть?

Цви посмотрел на нее слегка обиженно:

- Я специально узнавал: хозяин этого ресторана – еврей. И даже член общины.

- Ну и что? – недоуменно воззрилась на него Эля.

- Он должен держать кошерную кухню!

- Кому должен? – насмешливо поинтересовалась Эля.

- Человек делает в общину немалые благотворительные взносы, - терпеливым тоном, каким говорят с детьми, принялся объяснять Цви, - Значит, его интересуют обычаи, традиции, вера, наконец! Наверное, кошерное меню у них отдельно, я попрошу принести.

- Это у вас в Америке – значит, а у нас это ничего не значит, - в тон ему ответила Эля, - Можете, конечно, попросить, но единственное кошерное кафе на весь наш город – на первом этаже общинного центра. Хотите, вернемся. А лучше отвезите нас домой, - Эля решительно захлопнула свою папку.

- Нет-нет, - вскричал Цви, и немедленно сунул нос в меню, - Ну, тогда я буду… лосося, пожалуй… вина нельзя, я за рулем… Минеральную воду и сок. А вы, Элина?

- А я б, пожалуй, взяла свинину в горшочке, но боюсь, вас удар хватит, - резко бросила Эля, - Пусть тоже будет лосось, - исподлобья глянув на Цви, Эля поняла, что удар его, может, и не хватит, но вот шок он испытал изрядный, и тут же пожалела о своих словах. Вот так уж сильно надо было его дразнить?

Цви торопливо сунул папку с меню официанту, словно там на полях был записан полный текст «Майн кампф», и пристально уставился в столешницу. Эля пожала плечами – ей же лучше, меньше вопросов задаст – и с наслаждением отхлебнула еще глоток.

- Я не понимаю, - пожаловался Цви, - Вы думаете, я в вашем городе совсем чужой? У меня здесь дядя с семьей уже пять лет живет! И он, и все его знакомые искренне, от всего сердца соблюдают еврейские традиции! Для них в этом… - он помолчал, подыскивая нужную фразу, - Стержень их жизни!

- А кто ваш дядя? – равнодушно поинтересовалась Эля.

- Директор общины.

Эля засмеялась:

- Естественно, ваш дядя все соблюдает! Он ведь еврей привозной, а к тому же еще и профессиональный.

- И что это значит? – сухо осведомился Цви, явно подозревая, что Эля хочет обидеть его в лучших еврейских чувствах.

- Я ведь ученый, привыкла все классифицировать. - она развела руками, - Не буду говорить о других странах, но здесь, у нас, есть евреи привозные – те, кого ваш фонд прислал сюда работать, или у кого тут бизнес, и они живут то у нас в городе, то в Израиле или Америке. Те, кто выросли и воспитывались не здесь! Еще есть евреи профессиональные – они работают в общине и постепенно проникаются еврейством как корпоративной этикой…

- То есть, просто выполняют требования своих боссов, чтобы их не уволили? – резко спросил Цви.

- Ну что вы, Бен, они совершенно искренни! – махнула на него руками Эля, - Если их уволить, они пропадут, потому что уже не смогут работать в святую субботу. Они просто живут евреями и работают тоже… евреями.

- А еще какие у вас есть евреи? – с пробудившимся любопытством спросил Цви.

- Местные. Их главная особенность в том, что они гораздо больше местные, чем евреи, и покупают мацу, чтобы есть ее вместо хлеба во время православного поста.

- Тогда я не понимаю, зачем эти люди вообще считают себя евреями, - пожал плечами Цви.

- Затем, что другие считают их евреями, - подавшись вперед, сообщила Эля, - Кто постарше, прекрасно помнят, что такое «пятая графа» и как из-за нее можно не поступить в институт или не получить должность, которую ты давно заслуживаешь. А молодые отлично знают, что чувствуешь, когда тебе одноклассники кричат «жидовка». Кстати, в отличии от ваших чиновников, те, кто кричат, не интересуются – по маме ты еврейка, по папе, или по Циле Львовне, троюродной тетушке двоюродной прабабушки. Это у вас в Штатах еврей – сын еврейки, а у нас еврей – человек, которого можно оскорбить, просто назвав вслух его национальность!

Официант неслышно возник возле их столика, расставляя принесенные закуски. Опустив глаза, Эля принялась сосредоточенно копаться в салате. И чего она на бедного американца накинулась? В общем-то он и не обязан разбираться в дурацких реалиях ее отечества.

- Еврейская община на деньги вашего фонда делает много полезного, - не отрывая глаз от тарелки пробормотала она, - Без ее продуктовых пайков и лекарств знаете сколько стариков бы погибло! А многодетные семьи!

- Вы ходите в общину тоже из-за пайков? – тихо спросил Цви.

- Я не пользуюсь благотворительностью, - скрипучим от злости голосом ответила Эля, - Я отчисляю общинному центру процент за каждого ученика, с которым я занимаюсь на его территории. Я плачу сполна за все занятия моего сына, хотя они иногда стоят дороже, чем в обычных городских детских центрах!

- Тогда почему? – все также настойчиво повторил он.

Эля отложила вилку.

- Моя бабушка рассказывала мне одну семейную историю… Ее самой тогда еще не было на свете, а ее старший брат был новорожденным младенцем. Прадед с прабабкой снимали квартиру, а их домовладелец состоял в «черной сотне». Это боевики антисемитских организаций в Российской империи, - пояснила она, - Квартиры в доме дорогие, не каждому по карману, вот и пришлось ему согласиться на жильцов-евреев – прадед был инженером и неплохо зарабатывал. Потом город взяли петлюровцы и начался еврейский погром. Вокруг вопль стоит! Прадед с женой и ребенком заперся в квартире. А их домохозяин надел свою черносотенную повязку и встал у ворот. Подскакали петлюровские хлопцы на лошадях и спрашивают его: «Жиды в доме есть?» А он лениво так на них глаза поднимает и цедит: «Може трохи и есть». Они ему – «Так давай их сюда!» А он совершенно спокойно: «Треба буде, я их сам вбью».

Эля помолчала:

- Хлопцы еще постояли, потом плюнули, развернулись и уехали, - после долгой паузы сказала она, - А если бы у моих прадеда с прабабкой не было домохозяина, считавшего жильцов своей собственностью, которой только он и может распоряжаться, с ними случилось бы тоже самое, что и с остальными еврейскими семьями в тот день. Я не собираюсь учить своего сына Торе или устраивать ему Бар Мицва. Но он будет ходить на все праздники, и на всякие кружки. Чего бы мне это не стоило, я обязательно найду возможность свозить его в Израиль. Не для того, чтобы он постоял у Стены Плача. Просто когда случится в его жизни, что какая-нибудь мразь пройдется насчет его еврейства – а это обязательно случиться! – я хочу, чтобы в этот день он железно знал: еврейский погром – это не когда приезжают хлопцы на конях! Еврейский погром – это когда приезжают евреи на танках!