Грабли

"У меня нет проблем с отцом", - огрызнулась я.

"Конечно. У меня тоже. А теперь скажи мне, почему ты плакала".

"Почему тебя это волнует?" простонала я.

"Ты невестка Киллиана. Он мне как брат".

"Если это та часть, где ты заставляешь нас говорить о нашем близком родстве, меня сейчас стошнит".

"Ты все равно сделаешь это сегодня вечером, раз уж ты так много пьешь. Ну?"

Он не давал мне покоя, не так ли?

"Я не уступлю тебе ни дюйма, Уайтхолл".

"Почему? Я дал тебе девять".

Девять дюймов? Правда? Неудивительно, что мне до сих пор снятся яркие сны о наших перепихонах.

"В последний раз повторяю, я не собираюсь тебе говорить".

"Очень хорошо." Он перегнулся через барную стойку, взял бутылку коньяка и два чистых бокала и поставил их между нами. "Я сам все узнаю".

2

Девон

Часом ранее.

Я сидел в конференц-зале Whitehall & Baker LLP, обсуждая мою любимую тему во всем мире, провизию (другие "П", такие как киска и покер, были на втором месте), когда мой мир взорвался на мелкие частицы.

"Мистер Уайтхолл? Сэр?"

В дверь ворвалась Джоанна, мой помощник шерифа, ее обычно укрощенные седые кудри были всклокочены, очки для чтения набекрень. Я поднял глаза от Киллиана, Хантера и остальных членов правления Royal Pipelines.

"Как видишь, Джо, у меня совещание". Американцы были известной неотесанной и излишне драматичной группой, но это было неподобающе.

"Это срочно, сэр".

Это, конечно, было невозможно. Чрезвычайные ситуации были у других людей, которым было что терять. У меня было очень мало семьи и горстка друзей. Большинство из них сейчас находились в комнате со мной, и если быть честным, я бы не потерял ни одной конечности, чтобы спасти хоть одну. Или даже ночь полноценного сна, если уж на то пошло.

Я дремал в своем кресле, бросив ручку на стол. "В чем дело?"

Задыхаясь, Джоанна приложила руку к груди и покачала головой.

"Это телефонный звонок", - прохрипела она. "Личный".

"От кого?"

"Твоей семьи".

"У тебя ее нет. Попробуй еще раз".

"Твоя мама не согласна".

Мама?

Я разговаривала с мамой два раза в неделю. Один раз в субботу утром, а затем снова во вторник. Наши телефонные разговоры планировались нашими соответствующими помощниками, и мы почти не отклонялись от этой договоренности. Естественно, мой интерес был повышен.

Киллиан и Хантер, сидевшие по обе стороны от меня, бросали на меня любопытные взгляды. Я никогда ни словом не обмолвилась им о своей семейной жизни. Отчасти потому, что эта семейная жизнь была сплошным дерьмом. Не то чтобы Фицпатрики рисковали стать лауреатами премии "Банда Брейди", но для меня конфиденциальность была крайне важна.

"Скажи ей, что я ей перезвоню". Я окинул Киллиана взглядом, который говорил: "Продолжай".

Джоанна не покинула своего места у двери.

"Простите, мистер Уайтхолл, сэр. Я не думаю, что вы понимаете. Вы должны ответить на этот звонок".

Хантер громко хрустнул шеей, перекатывая ее влево и вправо. "Просто примите этот чертов звонок, чтобы мы все могли двигаться дальше с нашими ежедневными планами. Мне есть чем заняться".

"Повседневные планы?" изумился я. Этот человек был так же продуктивен, как грабитель могил в крематории. "Ты можешь подрочить в туалете. У меня в кабинете есть отдельный". Я сунул ему в руки ключ. Этот маленький придурок был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видел за пределами фильмов Marvel. Уместно, он также обладал интеллектуальными способностями порванного киноплаката. Хотя, надо сказать, Брак был с ним согласен. Я бы все еще не поставила его во главе ядерного исследовательского центра, но, по крайней мере, он больше не был безрассудным болваном.

"Ха." Хантер бросил мне ключ обратно. "Иди, займись своими делами, пока мой кулак не достал до твоего лица".

"Не могу поверить, что говорю это, но Хантер прав", - пробурчал Киллиан, напустив на себя скуку. "Покончим с этим. У некоторых из нас есть обязанности, которые не ограничиваются выбором, с кем переспать сегодня вечером".

Бессмысленно было говорить им, что я уже выбрал Элисон Косинки. Ее ждали в моей квартире в восемь тридцать.

"Вперед!" - прокричали они в унисон.

Со здоровой дозой раздражения я последовал за торопливыми шагами Джоанны в свой кабинет.

"Как дети, Джо?".

"Очень хорошо, спасибо, Ваша честь. Я имею в виду, Ваше Высочество..." Люди всегда волновались перед королевскими особами. Даже если они работали с ними на ежедневной основе. "Вы здоровы?"

"Действительно, да".

"Хорошо. Просто помните, что мы здесь для вас".

Угу. После слов "мы здесь для вас" никогда не было хороших новостей.

Джоанн открыла передо мной дверь, а затем поспешила обратно на свой пост, избегая смотреть в глаза.

Я некоторое время смотрела на коммутатор.

Лучше бы кто-то был ужасно ранен, а еще лучше - мертв.

Я схватила трубку, но ничего не сказала. Я ждал, пока мама сделает первый шаг.

"Девви? Ты здесь?"

"Мамочка". Это ласковое обращение мне не нравилось - оно заставляло меня звучать как четырехлетнего ребенка, но, к сожалению, шикарные люди часто говорили так, словно все еще были в подгузниках.

"О, Девви. Я опустошена! Ты садишься?"

Все еще стоя на ногах, я оглядел свой кабинет, оформленный в старомодном стиле - кессонный потолок, встроенные шкафы, большой стол руководителя. "Да."

"Папа скончался сегодня ночью".

Я ждал, что почувствую что-нибудь - что угодно - в свете новости о том, что мой отец скончался. Но, несмотря на это, я не могла.

Эдвин Уайтхолл провел большую часть моего детства, напоминая мне, что меня недостаточно. Он не оставил мне выбора, кроме как сбежать из моей родины, моей страны, и лишил меня самой главной привилегии - выбора собственной жены.

Ни одна часть меня не оплакивала его смерть, и даже если я сохранил близкие отношения с мамой и Сесилией, он отказался видеться со мной, пока я не женюсь на Луизе Бутчарт, на что я ответил: "Не угрожай мне хорошим временем".

С тех пор я веселилась от души.

"Это ужасно", - сказала я категорично. "Ты в порядке?"

"Я..." она фыркнула "...ф-ф-файн".

На самом деле, она не звучала нормально.

"Это было неожиданно?" Я прислонился бедром к столу, засунув руку в передний карман брюк. Я знала, что это так. Мама не раз рассказывала мне о его игре в гольф и охоте.

"Да. Сердечный приступ. Я проснулась сегодня утром, а он был рядом со мной, без сознания".

"Да, да, но когда ты узнала, что он умер?" пробормотала я себе под нос. К счастью, она меня не услышала.

"Я просто не могу поверить в это". Она разразилась очередным приступом слез. "Папа умер!"

"Ужасно", - оцепенело повторил я, чувствуя тихое, бессовестное ликование. Мир был недостаточно велик и для меня, и для Эдвина.

"Он очень хотел тебя видеть", - хныкала мама. "Особенно последние несколько лет".

Я знала, что это правда. Не потому, что он скучал по мне, боже упаси, а потому, что я была фактической наследницей имущества, денег и его титула маркиза. Все, что ценили и за что выступали Уайтхоллы, лежало у моих ног, и он хотел быть уверен, что я не выкину это на обочину.

"Мои соболезнования, мамочка", - сказал я теперь со всей искренностью продавца подержанных автомобилей.

"Ты будешь присутствовать на похоронах?"

"Когда это будет?" спросила я.

"На следующей неделе".

"Черт возьми". Я притворился, что выгляжу опустошенным. "Не уверен, что смогу приехать. У меня встречи по слиянию идут одна за другой. Но я обязательно приеду и поддержу тебя, как только смогу".

Мама и Сиси навещали меня дважды в год с тех пор, как я переехала в Штаты. Я всегда хорошо проводила с ними время, осыпала их подарками и следила за тем, чтобы они были счастливы. Но вернуться в Англию, чтобы проявить уважение к Эдвину, было одной моральной ошибкой, с которой я не смогла бы жить.

"Когда-нибудь тебе придется приехать сюда, Девон". Ее тон стал жестче. "Не только для оглашения завещания, но, как ты прекрасно знаешь, замок Уайтхолл-Корт теперь принадлежит тебе по закону. Не говоря уже о том, что теперь, после смерти Эдвина, вы официально являетесь маркизом. Самый востребованный холостяк в Англии".

Самый востребованный холостяк в Англии, моя нога. Женитьба на королевской семье была лишь немногим хуже, чем женитьба на мафии. По крайней мере, Кармелле Сопрано не приходилось иметь дело с фотографами "Дейли Мейл", снимающими содержимое ее мусорного ведра.

"Я приеду, чтобы обеспечить плавный переход имущества и средств", - сказал я. "И, конечно, чтобы быть рядом с вами и Сиси. Как она справляется?"

"Не очень хорошо".

Моя мать жила в замке Уайтхолл-Корт, как и моя сестра Сесилия и ее муж Дрю. Я намеревался передать им замок - я все равно никогда не собирался жить в этой чертовой штуке - и выделить им ежемесячное пособие, чтобы они чувствовали себя комфортно.

"Я приеду туда, как только смогу". Что, на поверку, оказалось слишком рано.

В последний раз я видел свою мать год назад. Мне было интересно, как она выглядела в эти дни. Была ли она по-прежнему трагически красива, одетая с ног до головы в черный шелк? Сохранила ли она привычку пить после обеда чашку чая со своими подругами, где она позволяла себе половину печенья, которое потом сжигала на беговой дорожке?

"Прошло уже более двадцати лет", - сказала она.

"Я умею считать, мамочка".

"И хотя мы часто виделись... это совсем не то же самое, когда тебя нет рядом".

"Я тоже это знаю. И мне жаль, что мне пришлось уехать". Я и не жалела. Бостон меня вполне устраивал. Он был культурно разнообразен, по своей сути грубоват и пропитан историей, как и Лондон. Но без папарацци, преследующих меня, или тетушек из высшего класса, бросающих своих дочерей у моего порога в надежде, что я сделаю одну из них своей законной женой.

"Ты с кем-нибудь встречаешься?" Мама звучала как раздавленная вдова, а я - как Селин Дион. Наверное, это шок, подумала я.

"С кем-то. Во множественном числе. Я, как ты хорошо осведомлена своими друзьями из-за пруда, хорошо зарекомендовавший себя грабарь".

Эта часть была правдой. Я любил женщин. Еще больше я любил их без одежды. И я взял за правило просматривать их, как утреннюю газету - одного раза было достаточно, а менять их нужно было ежедневно.

"Как и твой отец, до определенного момента", - размышляла мама.

Я взял деревянный хьюмидор и повертел его в руках. "Этот момент наступил не после того, как он женился, так что не стоит его сильно оплакивать".

Она хныкнула в знак протеста, но сменила тему, зная, что уже слишком поздно убеждать меня в том, что мой отец был кем-то, кроме чудовища. "Луиза снова не замужем. Ты, должно быть, слышала".

"Я не должен был". Я поставила хьюмидор обратно на стол, и аромат выдержанных табачных листьев и амбрового мускуса наполнил мои ноздри.

Луиза была моей самой нелюбимой темой для разговора с мамой, хотя она всплывала довольно часто. Я испытывала сильное искушение намотать шнур от коммутатора себе на шею и дернуть. "Я не слежу ни за кем из дома".

"Тот факт, что ты все еще называешь его домом, говорит о многом".

Я тихонько хихикнула. "Надежда - это как мороженое. Чем больше ты им лакомишься, тем больше тебя тошнит".