Безмолвный пациент Клинической Больницы

Глава 61

Собрание проводилось один или три раза каждый день и представляло собой нечто среднее между административным совещанием и сеансом групповой психотерапии. На повестке дня обсуждались насущные вопросы, конкретно касающиеся психиатрической больницы в целом и лечения конкретных пациентов в частности. Это была, если говорить словами профессора Диомидикса, попытка вовлечь пациентов в собственное лечение и побудить их нести ответственность за свое состояние. Не стоит и говорить, что этот метод не всегда срабатывал.

Прошлое Диомидикса, связанное с сеансами групповой терапии, означало, что Диомидикс любил проводить разного рода собрания и особенно поощрял совместную работу с коллегами. Видимо, Диомидиксу очень часто нравилось выступать перед аудиторией. В этом мне он напоминал театрального героя. Профессор поднялся со своего места и шагнул мне на встречу с распростертыми объятиями.

— Бренд! А вот и вы! Добро пожаловать!

Диомидикс говорил с едва уловимым французским акцентом, который почти исчез за те сорока пяти лет, что за эти годы он прожил во Франции. Статный, несмотря на свои пятьдесят с лишним лет, в этом энергичном озорном человеке скрывался юный молодой человек и больше напоминал легкомысленного двоюродного брата, чем психотерапевта. Однако это не означало, что Диомидикс не уделял должного внимания своим пациентам. Напротив, утром он приезжал в Гроуверд первым, ещё до прихода уборщиц, в своём кабинете засиживался допоздна, после того как на дежурство заступала вечерняя смена, а то было что Диомидикс ночевал в своём кабинете на кожаном диване. Трижды разведенный профессор шутил что самым удачливым оказался третий брак, когда он связал свою жизнь с Гроувердом.

— Присаживайтесь! — Глядя на меня, Диомидикс махнул рукой на свободный стул рядом со своим. — Сюда-сюда-сюда!

После того как я уселся, на стул профессор с некоторой пафосной речью произнёс:

— Позвольте представить вам нашего нового психотерапевта! Его зовут Кристофер Фарбер. Давайте поприветствуем нового члена нашей небольшой, но очень дружной семьи!

Пока Диомидикс говорил, я скользил глазами по сидящим вокруг людям, выискивая Элисон. Но увы, её нигде не было. В отличие от профессора Диомидикса, одетого в безупречный деловитый костюм и чёрный галстук, остальные предпочли менее формальные рубашки с коротким рукавом или просто белые футболки. Мне было сложно сказать, где тут находился персонал, а где сидели больные.

В скором времени обнаружилась пара знакомых лиц. Например, Кристофер, которого я знал по Броуверду: светло рыжая борода, греческий нос красивые, черты лица. Он покинул Броуверд вскоре после моего поступления на работу. Помню, Кристофер мне всегда особо не нравился; впрочем, я толком о нём так ничего и не узнал, потому что мы практически не работали вместе. Далее я заметил Ингриду, которая проводила собеседование с больными. Она слегка улыбнулась мне, и я немного взбодрился — это было единственное дружелюбное лицо в светлом помещении.

Больные смотрели на меня с откровенным подозрением, что было мне вполне понятно. Каждому из пациентов пришлось пережить насилие: физическое, моральное или же сексуальное. Пройдёт ещё много времени прежде чем эти люди научатся мне доверять. А кто-то из них так и не сумеет. Среди пациентов я увидел только женщин — с грубоватыми морщинистыми лицами, у некоторых даже на лице виднелись шрамы. У каждой из этих женщин была пройдена тяжёлая жизнь. Страдания от всевозможных ужасов надломили их душевное здоровье, толкнув в чудовищный мир психического заболевания. Их пути отображались на лицах, что просто невозможно было заметить.

Но где-же Элисон Бэроонс? Я ещё раз безуспешно пробежался взглядом по лицам пациентов. И вдруг я осознал, что смотрю прямо на неё: Элисон сидела напротив меня, с противоположной стороны круга! Я не видел женщину, потому что какое-то время она была для меня невидима. Без особых сомнений, её сильно накачали седативными препаратами. Тяжело развалившись на стуле, Элисон держала в трясущейся руке картонный стаканчик с кофе. Я едва удержался, чтобы не подойти, и не поправить её стаканчик. Она была настолько не здесь, что она не заметила бы, если бы я это сделал.

Я не ожидал, что Элисон окажется с грустью на лице. Её плачевное состояние меня пугало немного сейчас именно на этом месте в ней мне напомнило ту красивую женщину, которую я помнил всю жизнь: глубокие зелёные глаза, превосходные пропорции лица. Сейчас Элисон страшно исхудала, со стороны выглядела неухоженной её волосы были растрепаны. Роскошные рыжие волосы превратились в грязные петли слипшееся месиво вокруг её женственных плеч. Ногти на руках были сгрызены, местами до самого мяса. На обоих запястьях белели старые шрамы от порезов — эти отметены Элисон правдиво изобразила в своей «Жизни». Её пальцы по-прежнему дрожали не переставая — явный побочный эффект, возникший на фоне приёма сильных наркотических препаратов на вроде «Риферона» или других тяжёлых антипсихотических средств. В уголках приоткрытого рта блестела слюна — неконтролируемое слюноотделением, к несчастью, ещё один побочный эффект подобного лечения.

Неожиданно я поймал на себе взгляд профессора Диомидикса. Мне наконец пришлось прекратить рассматривать Элисон и повернуться к нему.

— Расскажите про себя, Кристофер. Буквально пару слов. Думаю, у вас это получится лучше, чем у меня, — произнёс профессор.

— Большое спасибо. — Я кивнул. — Вряд-ли я смогу что-то добавить к уже сказанному, пожалуй, кроме одного: я очень рад, что работаю здесь. Волнуюсь и немного нервничаю, но я полон надежд. И очень хочу познакомиться с каждым из вас поближе, особенно с пациентами. Я…

Внезапно мою речь прервал громкий звук распахнутой настежь двери. В первое мгновение я подумал, что у меня начались галлюцинации. В комнату ворвалась высокого роста женщина с двумя деревянными копьями, шипастыми на концах. Она подняла копья над головой, а потом швырнула их в нас. Одна из больных закрыла лицо руками громко закричав.

Я был почти уверен, что шипы проткнут нас насквозь — но они с оглушительным грохотом упали на пол прямо посреди нашего круга. И только теперь я увидел, что это вовсе не шипы, а бильярдский кий, шар сломанный пополам. Эта крупная пациентка, светловолосая, по всей видимости испанка, она закричала:

— Ну как же меня это бесит! Кий сломан уже месяц, а нового так и нет ни хрена!

— Ну что за выражения, Эльфия! — одернул великаншу Диомидикс. — Я не стану обсуждать эту претензию, пока не решу, стоит ли допускать вас до участия в собрании, учитывая то, с каким опозданием вы сюда явились! — Профессор эффектно тряхнул своей шевелюрой и затем повернулся ко мне: — А что думаете, вы Кристофер?

Я не сразу нашёл, что мне нужно на это ответить.

— Ответственно полагаю, всем нужно уважать друг друга и приходить на собрание к назначенному времени… — начал было разговор я.

— Ой как ты, что-ли? — в стороне раздался мужской голос.

Я повернулся в ту сторону и увидел, что ко мне дерзко обращается Кристофер. Он громко засмеялся, был довольный собственной шуткой. Губами я выдавил натяжную фальшивую улыбку, затем снова посмотрел на Эльфию и произнёс:

— Он совершенно прав. Я сегодня тоже опоздал. Это станет уроком для нас обоих.

— Что вообще за хрень?! — пробросила великанша. — Ты вообще кто такой?

— Эльфия, ну вот опять ты! — вкратце произнёс профессор. — Вы же не горите желанием попасть в чёрный список? Присядьте, пожалуйста на своё место.

Однако на слова профессора Эльфия никак не отреагировала на слова профессора и по-прежнему продолжала стоять.

— А что по-поводу шарообразного кия?

Вопрос Эльфия адресовала профессору Диомидиксу, но тот перевёл взгляд на меня, приглашая ответить на вопрос Эльфии.

— Эльфия, я вижу, вы очень расстроены из-за сломанного кия, — проговорил я. — Наверняка тот, кто его сломал, был сильно не в духе. Это приводит нас к вопросу: как мы все здесь поступаем, когда сталкиваемся с агрессией? Давайте задержимся на этом вопросе и обсудим ситуацию все вместе. Садитесь на свои места!

Эльфия раздражённо закатила глаза, тем не менее она уселась на стул. Ингрида с довольным видом едва заметно кивнула мне. И мы завели разговор о гневе, стараясь втянуть пациентов в дискуссию чтобы они рассказали о своих приступах агрессии. По-моему, у нас с Ингридой получалось даже неплохо. Я чувствовал взгляд профессора Диомидикса, оценивающего моё маленькое представление. Он выглядел довольным.

Я случайно бросил взгляд на Элисон и с удивлением обнаружил, что та смотрит на меня (или, по крайней мере, в мою сторону). У неё было такое выражение лица, как будто она изо-всех сил пытается фокусироваться и наконец увидеть что-то сквозь неясный сгусток тумана. Если б сейчас мне сказали, что эта бесцветная оболочка когда-то была той самой блестящей Элисон Бэроонс, которую ранее называли ослепительной, яркой и жизнерадостной, я бы просто в это не поверил. В тот момент я окончательно понял, что переход в Гроуверд был верным принятым решением. Последние сомнения наконец исчезли. Я вознамерился любой ценой добиться того, чтобы Элисон Бэроонс стала моей пациенткой. Времени почти не оставалось: она ушла, её личность безвозвратно угасала в кромешных стенах психиатрической больницы. И я был намерен отыскать её частичку тепла.