Бог Разрушения

Но, видимо, она сделала что-то настолько непростительное, что он порвал с ней. Потом случилась история с миссис Пратт, и я порвала с ней отношения.

У нее было психическое расстройство.

Я была рядом с ней. В отличие от того, что я могла бы подумать, я не могла просто наблюдать за ее разрушением. Она все еще мой близнец, и, как сказал Брэн, в нашей ДНК заложено любить своих близнецов, что бы они ни делали.

Наша семья исцеляется, но я не уверена, как долго этот процесс будет продолжаться. Думаю, как сказал семейный консультант, это может занять столько времени, сколько необходимо.

Положительным моментом является то, что Николай еще раз извинился за то, что игнорировал меня в тот день, и пообещал впредь не вмешиваться в мои отношения с Лэндоном. Любовь между ними не появилась, но я приму любое предложение мира, которое смогу получить.

— О чем ты думаешь? — шепчет мне на ухо Лэн, когда мы отстаем, пока все остальные идут в столовую.

— Как мне нравится твоя семья.

— Все, кроме надоедливого Илая, ты имеешь в виду! — выкрикивает он последнюю фразу.

— Единственный надоедливый здесь – это ты, урод! — Илай, не задумываясь, кричит в ответ.

— Эй, Лэн, — я останавливаюсь перед ним и обхватываю его за талию.

Больше, чем его великолепные статные статуи, он – брутальный красавец, который всегда, без сомнения, крадет мое внимание.

— Да?

— Спасибо, что впустил меня в свой мир.

— Спасибо, что ты стала моим миром.

— Спасибо, что помог мне вернуть голос.

— Спасибо, что позволила мне услышать его.

— Серьезно, ты слишком хорошо усваиваешь уроки Брэна.

— Никакие уроки не нужны. Кроме того, это Брэну нужны уроки, а не мне.

Прозвенел звонок, и он нахмурился.

— Мама, мы еще кого-то ждем?

— Я пригласил кое-кого, — входит Илай.

Как только он открывает дверь, Глин бросается обнимать Лэна.

— Сюрприз!

Сюрприз, конечно, в том, что она привела с собой Килла.

Я вздрагиваю. Это такая ужасная идея.

Неважно, сколько перемирий существует между Язычниками и Элитой. Лэн и Килл не могут вынести друг друга даже ради спасения собственных жизней.

— Твоего присутствия недостаточно, так что ты добавил еще одно несносное присутствие? — спрашивает Лэн у Илая.

— Конечно. Чем больше, тем лучше, я прав, Килл?

— Верно, — мой кузен ухмыляется, когда я обнимаю его. Когда я отстраняюсь, его лицо возвращается к привычной холодности. — Лэндон.

— Киллиан, — говорит он с той же разрушительной энергией. — К твоему сведению, ты мне по-прежнему не нравишься.

— Ты мне тоже не нравишься.

— Решение простое. Оставь мою сестру.

— Только если ты оставишь мою кузину.

— Нет.

— Тогда договоримся на этом.

Я встречаюсь взглядом с Глин, которая выглядит так, будто ей уже надоело это дерьмо, и мы обе закатываем глаза.

— Мои любимые психи, — Илай хватает каждого из них за плечо, но они расступаются. Лэн хватает меня за руку, а Киллиан делает то же самое с Глин. — Невежливо, — бормочет Илай себе под нос.

— Давай уберемся отсюда, — шепчет мне на ухо Лэн.

— Нет. Я не собираюсь бросать твоих родителей. К тому же, здесь весело.

— До тех пор, пока это тебя забавляет, — он выглядит недовольным, но определенно притворяется.

Я встаю на носки и целую его в щеку, а затем бормочу:

— Я люблю тебя, Лэн.

— Черт, — он улыбается искренней улыбкой, от которой замирает сердце. — Ты точно знаешь, как успокоить зверя внутри меня, маленькая муза.

И я всегда буду это делать.

Неважно, как мир воспринимает Лэндона.

Он может быть сумасшедшим, но он – мой сумасшедший.

Эпилог 2. Лэндон

Два года спустя.

Помните ту вещь, над которой я работал некоторое время? Возможно, я немного сбился с пути, и работа затянулась.

Точнее, на два года.

Но какая же победа без нескольких трудностей на пути к ней, не так ли?

На самом деле, я не прав. Я знаю, что это редкость, но иногда такое бывает. Это бессмысленное гребаное препятствие беспокоило меня некоторое время.

Но вот я здесь. Наконец-то. В центре моей собственной выставки.

Если говорить начистоту, то еще со времен учебы в университете мне неоднократно поступали предложения от известных отечественных и зарубежных художественных галерей провести мою первую персональную выставку.

Я отказался от каждого из них, потому что, как я уже говорил, я был просто не готов.

И хотя это может показаться слабым оправданием, на самом деле это правда.

Лэндону двухлетней давности нужна была небольшая встряска и пинок под зад, чтобы он собрался с мыслями и наконец-то создал шедевр, ради которого он был создан на этой земле.

Я не соглашался на персональные выставки, но участвовал в благотворительных выставках и в выставках с другими художниками. Я приумножил свое имя и оставил художественное сообщество в предвкушении того, когда же я наконец покажу им то, над чем тайно работал.

С уверенностью можно сказать, что мои шедевры не идут ни в какое сравнение с теми приличными, но не очень особенными статуями, которые я делал раньше.

Вещи, которые называли «изумительно потрясающими», «до боли красивыми» и «жестоко пленительными», меркнут по сравнению с моими новыми творениями.

Так что, возможно, я немного перестарался, и вместо одного шедевра у меня их несколько.

Или, скорее, тридцать.

Тема и название выставки? Тайна Музы.

Статуи Мии заполняют галерею. Впервые тема моей одержимости и пристрастия раскрыта перед широкой публикой и всеми, кто не является сотрудниками.

Я стою в углу и наблюдаю за тем, как все влюбляются в мою гениальность и в причину, стоящую за ней.

Муза, в существование которой я не верил, пока не оказался в ее ловушке навсегда.

Муза, которая заполнила пустоту так основательно, что стало невозможным представить себе мир, в центре которого ее нет.

Мама была первой, кто сказал мне, что у моего творчества наконец-то появилась душа, и я понимаю, почему. До Мии у меня не было души, и, хотя кто-то может утверждать, что ее нет и сейчас, правда в том, что я смог найти себя только после того, как в моей жизни появилась Мия.

Мне нужен был способ выразить эти чувства и выплеснуть их в мир, чтобы он увидел, как много она для меня значит. Возможно, это также связано с тем, что я хотел объявить о безотзывном праве собственности, чтобы все видели, что она моя, и ни у кого не возникало никаких смешных идей.

Статуи, заполняющие галерею, изображают Мию в разных ситуациях. В тот день, когда я впервые встретил ее после того, как жестоко расправился с машиной ее кузена. В тот день, когда я загнал ее в угол в туалете, и она искупала меня в крови. День, когда она ударила меня по яйцам из-за своей восхитительной ревности. С цветком в руке. Перед целым полем ее названных мудаков, которым она иногда уделяет больше времени, чем мне. В день ее выпускного. В тот день, когда она впервые выкрикнула мое имя – мой самый любимый момент.

Однако моя любимая статуя – это та, которую я выбрал в качестве главной темы этого мероприятия. Статуя, на совершенствование которой я потратил два года.

Статуя, на которую все глазеют, как на своего Бога.

Гигантская статуя Мии стоит в центре галереи. Она одета в готическое платье и сапоги. Ленты переплетают ее волосы, а глаза смотрят в пустоту. Ее губы зашиты стежками. Под каждый из них погружается камень – больно, глубоко.

Из ее спины распускаются два огромных крыла, оставляя в камне прорези. Одно из них гордо возвышается, а второе – кривое, сломанное, наполовину упавшее. По краям красные брызги – ее девственная кровь, которую я размазал на холсте два года назад.

Она протягивает оба средних пальца. Как и в тот день, когда она позволила мне преследовать ее и показала ту свою сторону, которая свободно говорила на моем языке.

Мир пойман в удушающий захват моим любимым и, возможно, единственным шедевром.

Но не больше, чем я.

Закончив работу над ним, я обнаружил, что нахожусь в полном благоговении перед своим творением. И в какой-то мере я испытал сильное чувство пустоты при мысли о том, что я закончил его. Единственное, что меня утешает – это то, что я могу создавать новые шедевры до тех пор, пока у меня есть Мия.

Женщина, о которой идет речь, появляется рядом со мной, ее глаза завязаны, ее ведут Брэн и Глин.

На ней голубое платье.

Цвет, который она бережет только для особо важных случаев.

Мои художественные выставки входят в их число.

Она заняла мамино место и с легкостью стала моей болельщицей номер один. Она только что окончила колледж и готова приступить к осуществлению своей мечты бизнес-леди, но все равно остается для меня моделью и так очаровательно дуется, когда я говорю, что она не увидит, над чем я работаю.

— Куда мы идем? Глин? Брэн?

Мои брат и сестра ухмыляются и показывают мне большой палец вверх, а затем присоединяются к маме, которая борется со слезами, давая несколько интервью. Папа рядом с ней выглядит гордым и довольным. Скажем так, мое решение перестать донимать брата и сестру ради спортивного интереса значительно улучшило отношения в семье.

Оказывается, это я был проблемой и королем драмы. Шокирующе, я знаю.

Но, как бы то ни было, настал момент, которого я так долго ждал.

— Брэн?

— Это я, муза, — я прикоснулся губами к ее щеке.

Она вспыхивает ярко-красным цветом.

— Лэн?

— Да, — я беру ее за руку. — Следуй за мной.

— Когда я смогу увидеть статуи? Я уже достаточно долго ждала.

— Терпение.

— Я терпела целых два года. Я не понимаю, почему ты так скрытничаешь, если я твоя так называемая муза.

— На то есть веская причина, поверь мне.

Толпа расступается, как Красное море перед Моисеем.

Я прохожу мимо всех наших родственников и друзей, включая, но не ограничиваясь Рай и Кайлом – да, мы теперь общаемся по имени, поскольку я, очевидно, их любимый будущий зять, и любой, кто скажет вам обратное, солжет – Майя, которая извинялась перед своей сестрой последние два года, Николай, дядя Эйден и тетя Эльза, дедушка и бабушка, и наша большая компания друзей.

— Мы уже пришли? — снова спрашивает она.

Я останавливаю ее перед статуей и снимаю повязку с глаз. Она моргает от внезапного света, но, когда она меняет фокус взгляда, ее губы раздвигаются.

Неземной цвет ее глаз расширяется по мере того, как она вглядывается в детали. Она переводит взгляд на остальные статуи и закрывает рот руками.

Я не могу не смотреть на нее, снова и снова влюбляясь в каждую искорку в ее глазах цвета полевых цветов. Я думал, что мир – это бессмысленная петля небытия, но потом понял, что я пуст. Я думал, что примирился с этой частью себя, но это было до тех пор, пока в моей жизни не появилась Мия и не открыла ту сторону меня, о существовании которой я даже не подозревал.