Химия без прикрас

========== Глава 27. О планах Штирлица и секретах радиорубки. ==========

После злости, которая, словно пожар выжигает все чувства внутри тебя, приходит пустота. Чернеющая пустота на прогоревшем пепелище. И ты начинаешь копаться в себе, прокручивать в голове массу вариантов, могла ли ты поступить иначе? Может, надо было все бросить? Пожертвовать всем, уйти, убежать… Но даже сейчас, когда я отчетливо понимала, что буду жалеть о своем поступке всю жизнь, вариант «сбежать со своим возлюбленным» казался мне ни чем иным, как романтической ерундой, встречающейся только в мелодрамах. В жизни все совсем не так. Жизнь измывается над тобой, поражая своей предприимчивостью.

Я все рассказала Ане. Она пришла ко мне на следующий день, когда я прогуляла школу. Я говорила, говорила… Сама не заметила, как начала плакать. Я так устала от постоянного молчания, что выговорившись, почувствовала, что стало даже немного легче. Я рассказала абсолютно все. И то, что ездила на скорой помощи с бригадой реаниматологов и то, что подозревала ее, и то, что сама все это время скрывала свои отношения с учителем.

Я понимала, что сильно рискую, но сил больше не было копить все в себе. И Анька слушала меня тихо, внимательно, иногда удивляясь и один раз даже прикрыв рот рукой, сопереживая, когда я рассказала, как получила ножевое ранение в боку. Она молчала некоторое время, после того, как я все это вывалила на нее, а потом обняла меня и гладила по спине. И от этого я разрыдалась еще сильнее. Я-то думала, что она настолько самозабвенно влюблена в нашего преподавателя, что когда узнает о нас, затаит на меня обиду на всю жизнь. А получилось, что… Она успокаивала меня, шептала, что все наладится. А я была и благодарна и зла, потому что искренне не понимала, что может наладиться? Я не могу вырваться из этой поруки.

— Марин… — чуть громче сказала Аня, а я в ответ только шмыгнула носом, с досадой понимая, что, наверное, все волосы Исаевой измазала своими соплями. — Марин, ну перестань.

— Прости, Ань, я пытаюсь, правда, — честно ответила я, но никак не могла успокоиться. Совсем скоро должен прийти Женя, которого нам надо встретить и накормить. Который вызывает во мне столько ярости и отвращения, и при этом я прекрасно понимаю, что он-то как раз ни в чем не виноват! Он, как и я, просто заложник ситуации и пытается из нее выйти победителем.

— Марин, ты же его любишь, да? — Аня отстранилась и, схватив меня за плечи, наклонила голову, чтобы заглянуть в мое лицо. Я представила на секунду, какого красноглазого китайского пасечника она сейчас видела перед собой, и нервно хохотнула, представив, как это «нечто» сейчас начнет выть о любви к красавцу-химику. Поэтому я просто закивала, опуская лицо все ниже и ниже с каждым кивком.

Ожидаемой злости со стороны подруги не было и в помине. Да, она тяжело вздохнула, но не с сожалением, а скорее сочувственно. Исаева сосредоточенно смотрела на фонарь, светящий за окном, и как будто о чем-то размышляла.

— Ты придумываешь план мести? Мне надо было сразу рассказать, — настороженно проговорила я, вытирая рукой слезы.

— Да, надо было, как раз мне рассказать, а не Фане. Подруга она хорошая, но на все имеет свое убийственное мнение и, честно говоря, советчик она — так себе, — Аня поджала губы и взглянула на меня. — Марин, ты же понимаешь, я никогда, никогда-никогда не рассматривала всерьез нашего Дмитрия Николаевича! Мне это казалось чем-то недопустимо-нелепым! Да, было прикольно им восхищаться, да и, согласись, ведь он действительно крутой, но… С таким же успехом я могу восхищаться какой-нибудь рок-звездой! А отношения… — Анька улыбнулась каким-то своим мыслям. — Если честно, даже смешно, я никогда о них не грезила! Я его очень уважаю, как учителя, как врача, как человека, — Исаева покачала головой. — Ты же его любишь до сих пор, да? — снова повторила Аня.

— Люблю, — выдохнула я.

— А он? — ее вопрос прозвучал немного наивно, но, если подумать, довольно логично. Так-то его море женщин любит, но он почему-то свое внимание проявил только ко мне. Любит ли он меня?

В голове всплыли его слова, брошенные в сердцах с такой злостью, как будто он сам себя ругал за собственные чувства: «Блин, влюбился, как дурак!»

— Он, наверное, меня теперь ненавидит…

— Я знаю, что делать.

— Что? — не поняла я. Аня теперь смотрела на меня с таким огнем в глазах, что на секунду мне стало немного жутковато. Я еще никогда не видела в ней столько азарта. Интересно, что она сейчас предложит? Судя по ее лицу, как минимум, раздобыть винтовку и пойти палить из нее в химика.

— Тебе надо все рассказать отцу.

— Чего?!

— Расскажи все своему папе! Ты же ему вообще ничего не рассказываешь! Почему бы и не попробовать! Он тебя любит! Ну, папа в смысле. Вдруг он тебе поможет? Вдруг он поддержит тебя?

— Исаева, ты не адекватна, — констатировала я диагноз Аньки. Потому что человек, будучи в здравом уме, такого ни за что не посоветует.

— Марин, короче… Ты можешь мне не верить, но я отвечаю, если хочешь, чтобы все было иначе, надо и действовать иначе! Ты в тупике. Ты, Женя, Димуля…

— Димуля?!

— Ну, мы с десятым его так называем… — Анька сначала замялась, а потом отмахнулась от меня. — Да неважно. Подумай хорошенько над тем, что я тебе сказала, я лично думаю, что это — твоя единственная возможность, за которую надо ухватиться!

Удивительно, но я смогла, наконец, взять себя в руки и перестать рыдать. Заявление Штирлица, конечно, неслабо шокировало меня. Я уставилась на поломанный карандаш, который так и валялся на полу с того самого дня, как я познакомилась с Женей. Господи, сколько же я не убиралась в своей комнате?!

— Ты поможешь мне приготовить ужин для упыря?

— Легко.

— А убраться в комнате?

— Дмитриева, не наглей, — укоризненно заметила Анька, а я выпятила губы и изобразила жалостливое лицо. — Ладно, Бог с тобой, помогу!

И мы вместе принялись за уборку сначала моей комнаты, потом и гостиной, а потом плавно приступили к приготовлению еды, пока в квартире не раздался звонок в дверь. Женя был немногословен и выглядел довольно уставшим. Он слегка удивленно взглянул на Аню, но вопросов задавать не стал. Просто протянул мне в руки две бутылки вина, разулся и повесил в прихожей пиджак.

— Смотрю, ты все-таки поговорила со своим драгоценным учителем. Могу составить тебе компанию, чтобы утопить твое горе на дне бутылки, но я, похоже, не вовремя? — Женя надменно оглядел меня с подругой. — А, впрочем, так даже лучше. Хоть не один твое нытье буду слушать. Может, еще девчонок позовешь?

— Когда я стану главврачом, то обязательно тебя уволю, — прошипела я, заходя на кухню за Женей. В отсутствие моих родителей он вел себя в моем доме настолько вальяжно, что невольно возникло желание дать ему хорошего пинка. Но кто я такая, чтобы прикасаться к гениальному интригану?!

— Валяй! — просто ответил юрист. — И войдешь в историю больницы, как самый глупый главврач!

— У-у-у… — зло промычала я, а потом выдала. — Ненавижу тебя!

— Ты меня не удивила. Включишь вытяжку, я покурю? — Женя сел за стол и, достав сигареты, устало закурил. — Думаешь, мне приятно участвовать во всех этих разборках? Давайте уже, девчонки, жрать охота. Я поем, а потом можешь ныть.

Злоба внутри начинала закипать. Да как он может так нагло себя вести?! Я невольно сжала кулаки и набрала в грудь побольше воздуха, чтобы разродиться гневной тирадой, как Исаева положила на мое плечо ладонь, остановив меня.

— А знаете, что, Евгений… Вы даже сами не подозреваете, какой на самом деле вы добряк, — я слышала, как Анька улыбается и, выдохнув всю свою злость, с удивлением посмотрела на нее. Впрочем, не я одна. Женя недоверчиво окинул подругу взглядом, отошел к окошку и, раскрыв его, стряхнул на улицу пепел.

— Ты разве не видишь? — я искренне не понимала, что именно так веселит Аню. — Женя… Вас же просто сжирает вина! Вы же чувствуете себя действительно виноватым! Господи, Марин, неужели ты правда не видишь?!

Женя с негодованием взглянул на Исаеву, а потом отвернулся к окну, опустив голову. В этот момент мне показалось, что он зол только потому, что только что кому-то с успехом удалось распознать его искуснейшую ложь. Он так старался быть безразличным мерзавцем, но, на деле, Аня права!

— Вы кормить меня будете, нет? — сказал Женя, и моя подруга, торжествующе задрав подбородок и взяв с плиты сковородку, сняла крышку, чтобы выложить тушеные овощи на тарелку.

— К твоему сведению, Женя, ныться тебе никто не собирается, — гордо сказала Аня. — Правда, Марин? Нам надо английский сделать. Так что ешь, наливай вино и пошли смотреть «Свинку Пеппу» в оригинале.

Несмотря на общее уныние, ужас, отразившийся на лице Жени все же немного порадовал меня. Он, будто ожидая от нас признания, что мы пошутили, по очереди оглядывал сначала меня, потом Исаеву, но, убедившись, что Аня даже и не думала шутить, затянулся сигаретой и сокрушенно проговорил:

— Надо было три бутылки брать…

***

Я прогуляла химию в третий раз.

Я просто не представляла себе, как можно сидеть за первой партой и спокойно смотреть на него, чувствовать на себе его скользящий взгляд. Видеть его плечи, руки, следить, как он корявым почерком выводит на доске формулы и понимать, что это… Все.

Я героически просидела на уроках первую половину дня, а потом поняла, что прийти на химию просто не могу. Так и проторчала два спаренных урока в туалете. А потом и на следующий день, третий и четвертый урок я провела в самом чарующем месте школы, созерцая вычищенные до блеска унитазы. Господи, что я делаю?!

Дополнительные уроки я тоже перестала посещать, еле объяснив маме, будто Дмитрий Николаевич какое-то время не сможет заниматься из-за загруженности на основном месте работы. Я долго не могла придумать, как избежать любой встречи с ним, ведь в дополнительных занятиях была заинтересована мама, но, хорошенько все обдумав, я все же решила, что даже если мама позвонит, чтобы убедиться в правдивости слов собственной дочери, Дмитрий Николаевич не станет говорить, что я вру. Он ведь сам прекрасно понимает, почему я его избегаю.

Фаня заболела, но клялась и божилась, что выздоровеет как раз к Последнему Звонку, а Анька только укоризненно качала головой, не одобряя мои прогулы. Но я ничего не могла с собой поделать. И искренне думала, что если понадобится, буду прогуливать химию хоть до конца года! Не будет же он мне ставить за это двойки?!

— Он чего?! — не поверив своим ушам, воскликнула я.

— Двойку тебе влепил, можешь сказать спасибо Степанову! — Аня пожала плечами. Мы расположились под дверью в кабинет биологии. Уроки давно закончились и мы ждали, когда Лидия Владимировна вернется из столовой, чтобы мы отправились украшать актовый зал к последнему звонку под ее чутким руководством. Я глубоко вздохнула, стараясь подобрать наиболее убедительные слова, чтобы выразить свое негодование, и как раз в это время в коридор вывернула наша классная с бутылкой воды в руках, а за ней показались Владислав Анатольевич и шагающий рядом с ним Дмитрий Николаевич. Я тут же сделала вид, что копаюсь в сумке в поисках чего-то жизненно-необходимого, а Аня только с улыбкой стала наблюдать за происходящим.