Слабо в меня влюбиться?

Примерная ученица

Полагаю, мой вызывающий перформанс прекрасно проглядывается издалека. Зимние сумерки и сказочный дол… говязый детина в одном пальто, мчащий стремительной походкой к потенциальным зрителям.

В сквере, как назло, ни одного тёмного участка. К тому же у крайней скамьи собралась целая толпа… И конечно же, комбо — судя по долетающим до меня обрывкам фамилий — это наши студенты.

При виде меня компанию охватывает выразительное молчание.

Мои шансы проскочить неопознанным стремятся к нулю. Рвануть назад тоже не вариант. Трусов гнобят ещё больше, чем психов.

Ребята дают мне с ними поравняться. Тишина звенит, как ветряной колокольчик над дверью!

Невозмутимо прохожу зачарованную компашку, и только затем меня догоняет брошенное в спину:

— Эй, Льдов, а как же распахнуть полы и крутануть бубенцами?

— А у него при температуре ниже нуля крутить нечем, — хохочет какая-то девчонка.

Над сквером цепной волной разливается раскатистое ржание. Мои надежды мирно пройти мимо автоматом сворачиваются в ту же непотребную фигуру, что и великодушно оставленный Леркой носок.

Флегматично оборачиваюсь к зрителям лицом. Среди малознакомых физиономий обнаруживается даже златокудрый Аристов, который уже одним своим надменным видом автоматически подбивает совершить рокировку.

Болвану, что ли, невдомёк, что хорошо смеётся тот, кто смеётся последним?

— Кто из вас заказывал приват? — Холодно оглядываю собрание анонимных слюнтяев.

Слабые всегда травят стадом.

— Ну я, допустим, — с вызовом подаёт голос картавый задохлик, неудачно возомнивший себя королём положения.

Он всё так же продолжает меня мерить насмешливым взглядом, а я… Я хочу его морально утопить в самом что ни на есть прямом смысле этого слова. Прямо здесь, перед всеми. В целях исключительно воспитательных и несущих бесценный опыт. Да так, чтоб каждый из собравшихся вокруг подпевал ещё долго отнекивался, что жал ему руку.

— Так и быть… — Уверенно встаю напротив «главного». — Смотри, малыш. Свои-то не отросли.

Никто до последнего не верит всерьёз в то, что я это сделаю. С усмешкой распахиваю полы пальто…

Картавый впивается в меня до того недоверчивым взглядом, что поначалу никак не реагирует на прорывающую стылый воздух тугую струю.

Шепотки вмиг стихают, и в неестественной тишине бодрое журчание остаётся наедине с общим шоком.

Итог: брюки задохлика подмочены заодно с репутацией. Я же преспокойно заканчиваю справлять нужду и даже застёгиваюсь на все три пуговицы.

— Ещё пожелания будут? — уточняю, демонстративно разминая плечи, но желающих со мной связываться столько же, сколько и заступаться за растерявшегося главаря. Теперь все смеются не с ним, а над ним. — Нет? Тогда я дальше пойду.

И даже догонять меня никто не собирается.

До моего двора рукой подать. Смотрю на свет, горящий в окне Леры, и на лицо тут же наползает моя самая кровожадная улыбка из всех возможных.

Ну, что, Бойко, поиграем?

Я иду к тебе.

Лера

Устроившись у окна с кружкой горячего какао, высматриваю Яна. У парадной двери давно зажёгся фонарь, а Льдов всё не возвращается.

Я всё ещё злюсь на него нечеловечески! Но не могу улечься, пока не буду знать, что этот чурбан бесчувственный добрался без особых потерь. Всё-таки друг. Единственный. Закадычный.

Мой, а не этой пустоголовой Куницыной!

Отчего-то так тоскливо, так скребёт в груди. Поплакать, что ли?

Несвойственный мне малодушный порыв так и умирает в зародыше, когда из-за поворота выскакивает Льдов, являя собой вестника апокалипсиса, Харона и Вельзевула в одном лице. Полы чёрного пальто развеваются от быстрого шага, а взгляд сразу же прицельно упирается мне в окно.

Я отшатываюсь в темноту, вмиг передумав заламывать руки. Сердце на долю секунды сбивается, а затем принимается часто-часто тарабанить мне в рёбра.

Его неприкрытая ярость как бальзам на душу. Ручаюсь, теперь в буйной головушке Яна не осталось никаких посторонних персонажей. Только я.

Выбежав в коридор, не дыша, прикладываюсь ухом к входной двери.

Пульс бешено скачет в такт громкому эху его шагов. Десять минут, ровно столько я даю ему на то, чтобы принять горячий душ и одеться.

Льдов справляется за семь.

Осторожно, чтобы не скрипнули петли, приоткрываю дверь, впуская друга до того, как он со всей дури ударит по кнопке звонка.

Мама на ночном дежурстве, а в бабушкиной комнате фоном бубнит телевизор. Сон у неё крепкий — хоть из танка стреляй, но я всё равно почему-то не решаюсь шуметь. Быстро прижимаю палец к холодным губам Яна и решительно утягиваю парня в свою комнату, где сразу же припираю его к стене.

— Как прогулялся? — интересуюсь с усмешкой, запивая волнение щедрым глотком какао.

Я недавно ругалась на перегоревшую лампочку, а теперь даже рада непривычному полумраку, скрывающему разгул моих эмоций, возникших от одного созерцания вызолоченного светом торшера лица Льдова.

— Сказочно, — рычит он без энтузиазма. Фланелевая пижама трещит и стягивает меня тугим корсетом, сжатая по бокам от талии в его кулаках.

— А как же подробности? — Вскидываю бровь. — Друг мой, ты сегодня немногословен.

— Лучше бы и тебе заткнуться.

Его глаза опасно вспыхивают, на что у меня по спине от затылка бежит холодок. Только какой-то неправильный, доставляющий нервирующее наслаждение.

— Я бы с радостью, Льдов, да пока не умею читать твои мысли.

— Так воспользуйся логикой, Бойко. Для чего тебе мозги?

— Чтобы бесить тебя, — посмеиваюсь, в ответ на тихий мат, сорвавшийся с его языка. — Шучу. Просто ты так взвинчен… Хочешь горячего какао? — Выставляю между нами кружку, но когда Ян отпускает меня, чтобы взять её в руки, проворно отступаю на шаг и опрокидываю в себя последний глоток. — Ой, закончилось. Как и твоё красноречие.

Он холодно смотрит на меня сверху вниз с высоты своего немалого роста. Впервые не поддаётся на мои провокации и мне становится страшно, что тот мальчишка, рядом с которым прошло моё детство, вдруг вырос из тесных оков нашей дружбы. А к новому Яну я не знаю подход.

— Верни мой рюкзак, — в его коротком вздохе отчётливо звучат кровожадные нотки.

Нервно опускаю глаза в пол, словно надеясь найти в узорах на ковре ответ, как задержать ретивого гостя. Увы, ничего дельного в голову не приходит.

Сейчас не самый подходящий момент напоминать о старых долгах, но выбирать не приходится.

— А ты верни моего друга, — насуплено зыркаю на него исподлобья. — У тебя, сухарь, я ничего не забирала. И да, когда прежний Ян вернётся, передай ему, пожалуйста, что он торчит мне бонус.

Если Льдов и удивлён подобному заявлению, то скрывает это с искусностью достойной короля блефа.

— Сейчас? — лишь уточняет.

— Да, прямо сейчас! — Включаю стереосистему, выкручиваю среднюю громкость и, пританцовывая, а если быть честной, то надвигаясь на парня бодрым галопом, кладу руки ему на плечи. — Слабо научить меня танцевать?

Стараюсь не обращать внимания на то, с каким сокрушительным сомнением Льдов реагирует на мои па. Это я ещё, между прочим, стараюсь! Очень…

— Уверена? — Скептически приподнимает бровь и тихо чертыхается, когда я неуклюже наступаю ему на ногу. — Умоляю, скажи, что пошутила! Да я скорее Аристову в любви признаюсь!

— И ты серьёзно готов проспорить мне так просто? — улыбаюсь, изображая телом нечто вроде волны. Ну такой, зигзагообразной слегка… — Уверяю, Куницына тебе такой подлянки не простит.

— Танцевать, говоришь? — тянет Льдов, с лёгкостью отодвигая меня и удерживая натиск моего энтузиазма на расстоянии вытянутой руки. — А с чего вдруг такая блажь? — Щурится с подозрением.

— Чтобы Свят обомлел ко всем чертям, когда я приглашу его на медляк! — выпаливаю как на духу.

— Не хочу тебя огорчать, но Агата с четырёх лет занимается бальными танцами.

И всё-то он о ней знает! Сталкер доморощенный…

— Не увиливай, Льдов, — выдыхаю, хватая его за грудки. — Либо ты делаешь из меня балерину, и я выигрываю пари, либо признаёшься Аристову в пламенных чувствах… и у нас техническая ничья.

— Сказочная самоуверенность, — роняет Ян словно невзначай.

Его взгляд осторожно останавливается на моих губах. Вдруг осознаю, что никогда прежде наши лица не находились так близко. К щекам моментально приливает тепло, и кровь разгоняет неловкость по венам.

Всего один короткий миг мне кажется, что он сейчас меня поцелует, но Льдов делает шаг назад.

Я сглатываю неожиданно пересохшим горлом, по ощущениям напоминающим наждачку.

— Нет, ну если всё прям так безнадёжно…

— Я выиграю, — перебивает Ян, на этот раз с решимостью, не оставляющей места сомнениям. — И неважно, станцуешь ты ему канкан или стрипдэнс.

Ян

После слушка о симпатичном эксгибиционисте на территории вуза, покладистая Куницына возомнила себя недосягаемой планетой и теперь ведёт переписку с меньшей охотой. И пусть хватать свою звезду с неба я не спешу, зато являюсь отличным космонавтом и точно знаю, куда и как направить ракету. Более того, когда её инопланетные родители так опрометчиво покинули орбиту.

Уговоры провести совместный вечер немного затягиваются и, получив избитое «Мне нужно подумать…», как прикрытое согласие, я уверенно надеваю фартовые боксеры и тренирую улыбку перед зеркалом. Держу пари, что у красотки универа не найдётся аргументов мне отказать. Только не сегодня.

В промежутке между сборами и гласным приглашением вспоминаю о святом долге и, дабы не тратить время впустую, иду на помощь Лере. Её танцевальные способности граничат с конвульсиями, и только я способен это исправить.

– Снова адрес попутал, полуумок? – кидается старушка, едва распахнув дверь. – Ты, дурачок, на площадь ступай. Там все ваши собираются, в белых рубашонках, лысенькие и со слюной до пола. Глядишь, и тебя, наконец, подстригут.

– И я безумно рад нашей встрече, – тяну максимально вежливо, как если бы хвалил покойника за чудные тапочки. – Лерка дома?

– Ты мне тут не выступай, а то быстро санитарам звякну! Ишь, какое хамло уродилось! Ещё дерзить мне будет!

– Хватит, ба! – доносится из дальней комнаты. – Пусти его! Пожалуйста!

В маленькой победе вскидываю подбородок, тем самым задирая старушку. Но перешагнув через порог, получаю грозное предупреждение:

– Только приблизься к моей азалии, и я твой краник в узелок завяжу. Да так туго, что больше ручеёк не зажурчит.

– Мне кажется, или вы снова со мной флиртуете?

Она в гневе хмурит брови, а я примирительно выставляю ладони и проскальзываю мимо цветочной фурии, прямиком в комнату Бойко. Уже на входе теряю равновесие, оценивая внешний вид девушки.

Сегодня она на себя не похожа…

Некогда вьющийся хвост рассыпался по плечам ровными прядями, элегантно подчёркивая бунтарскую натуру. Хлопчатые штаны сменились шелковыми шортами, а на губах проглядывается тонкий слой вишнёвого блеска. В новом амплуа дикарка выглядит куда опаснее, чем когда–либо.

От непривычной картины я окунаюсь в краткий ступор.