Белые пешки

Он не был трусом. Но что-то подсказывало: по завершении, независимо от результатов, лучше поскорее убраться подальше.

Небесная почта

Белая королева повязала волосы красной лентой и взлетела в черное небо. Она не любила летать – от этого слишком свистело в ушах, но сейчас ей нужно было спешить, чтобы хотя бы остаться на месте. Белая королева внимательно оглядывалась, а ни одна из падающих с неба звезд, таких же белых, не могла задеть ее даже по крылу. Белая королева улыбалась, но улыбку просто пришили к губам. Красную улыбку.

Мешок Белой королевы становился все легче, осталось всего ничего фигур – а на сердце из тонкого космического льда было все тяжелее. Больше всего хотелось упасть – или, наоборот, помчаться так высоко, чтобы о ней забыли. Но чем выше она поднимется, тем меньше у нее шанс быть забытой. Поэтому она все летела и летела.

Белая королева глубоко вдохнула запах моря, и ей стало печально: у моря были те, на кого с трудом поднималась рука. Они сидели не на балконе с вином, как она надеялась, а в больничной палате, у изувеченного тела, окруженного датчиками и оплетенного трубками. Смотрели и ждали, глаза горели тревогой и надеждой. Они шептались о фэнтези-мире, куда любили убегать, потому что больше бежать было некуда. Белая королева взмахнула сияющей косой на костяной рукояти – и они упали возле койки, под тревожный писк датчиков, которые, точно напуганные грызуны, почуяли чужую. Белая королева замерла и над телом, занеся косу еще раз, но увидела то, что и должна была. Черную ладью. Она пропала из ящика полицейского и снова ждала здесь, разливая тяжелые волны злости. «Убирайся. Убирайся, ты не испортишь игру». Белая королева оставила рядом с мертвецами две белые фигуры, вылетела в окно и помчалась над златоглазым континентом назад, к красной крепости. Ветер свистел. Запах моря исчезал.

В сверкающем дворце Белая королева увидела рыжего ученого – тот, присев на корточки у большой лабораторной клетки, шептался со своими мышами: обещал им долгую и счастливую жизнь, перемежая русские слова с английскими. Белая королева приземлилась, подошла, взмахнула косой – и ученый упал. Кровь попала в клетку, разлилась туда большой лужей из перерубленного горла. Мыши стали пить ее. Пешку на окровавленном полу было почти не видно. Белая королева взлетела снова, подумав, что теперь-то ей снова придется стирать платье. Какая же у нее грязная работа.

Следующими на одной из темных грязных улиц Белая королева увидела двоих – и поняла, что Отдел Судьбы предупрежден хоть насчет чего-то. Черноволосая девушка-оперативник и ее наставник-рыцарь уже лежали мертвые, прошитые очередью из краденого автомата. Люди с пустыми глазами и синюшными руками бесновались вокруг: хихикали, блевали и играли на гитаре. Хотелось махнуть косой и на них, но нет, нельзя. Белая королева бросила еще две белые фигурки рядом – и убралась прочь. В небе стало легче. Платье теперь нужно было отстирывать не только от крови, но и от грязи и рвоты.

Белую королеву ждали на Звездной башне, одной из трех Звездных башен, так не похожих на Звездные башни в иных мирах. Башни были из стекла и бетона, а прятались в уютном парке, в гуще благоухающих люпинов – лиловых, розовых и белых. На Средней башне, на верхней площадке, тоже стояли двое: писательница с зеленой лентой в волосах и околдованный астроном. Она держала его за руку. Он говорил ей о головной боли и о том, что даже произнес имя «Румпельштильцхен», но это не помогло: похоже, он все-таки сделал что-то неправильное, отдавая долг отца. «Ты не виноват», – сказала писательница с зеленой лентой. «Ты не виноват», – повторила Белая королева, взмахнула косой, и башня обрушилась, убив двоих. Белые фигуры потерялись в руинах.

Надо было лететь быстрее – Белая королева чувствовала. Но в темном лесу, возле пруда, она все-таки опустилась на траву отдохнуть, потому что ей осталось самое сложное. У пруда она встретила ведьму – та шла к розоватому огромному дому, а короткая кожаная куртка ее оттопыривалась слева, будто пряча что-то большое и недоброе. «Куда ты идешь, ведьма?» – спросила Белая королева, преградив ей дорогу. «Я иду убивать», – ответила ведьма, улыбнулась, и Белая королева, заметив безумие в ее глазах и гниль на лице, подняла косу. Ведьма упала, скатилась в овраг. Она тоже не могла, не должна была остановить игру. Белая королева вложила белую же фигуру в ее прохладную ладонь и взлетела вновь.

Время, время, время – оно сжималось и взрывалось, а белые звезды все падали вокруг. Белая королева не заметила, как в полете ее обогнала черная птичья тень, огромная, как древние крылатые динозавры, и как устремилась в старенькую серую многоэтажку иным путем. Когда Белая королева влетела в окно, было поздно – принцесса с изуродованной головой стояла над кроватью спящей матери с ножом в дрожащей руке, а ворон, стоя за плечом, шептал: «Удар-рь же. Удар-рь!» Но принцесса все плакала, нож не опускался, и тогда ворон просто схватил ее, забросил на спину и ринулся прочь. «Хватит и так, – твердил он. – И так. Ты никому из них не нужна, зато пригодишься нам». Принцесса могла бы спастись, если бы только она крикнула, Белая королева схватила бы косу и кинулась бы в бой. Но принцесса молчала.

Белая королева приземлилась в квартире, оглядела кровать, оглядела спящую мать с лицом, аккуратно вымазанным душистым кремом. Белая королева отвернулась, прошла в другую комнату, увидела стол и подошла, сама не зная зачем. Там лежала открытая тетрадь. Белая королева посмотрела на первые строчки и с трепетом поняла, что падает в них, да, падает, как, похоже, падал в человеческие вещи хозяин бара «Бараний клык». Ей почти стало страшно, у нее вспотели ладони, но тут кто-то снизу потянул ее за белый плащ с кровавым подбоем и спросил: «Тетенька… а вы кто?» Белая королева обернулась. Малышка с длинными белыми хвостиками стояла рядом в ночной рубашке и, несомненно, видела гостью, хотя вообще-то ее не видел никто. «Я часть твоей судьбы. – Что еще могла сказать Белая королева? – Возьми подарок». Девочка доверчиво взяла белую фигурку. Белая королева занесла косу.

У нее оставался последний, последний, последний, к кому она совсем не хотела лететь. Она сама ругала других себе подобных за любимчиков, что вообще может быть отвратительнее любимчиков у таких созданий? Но факт оставался фактом: Белая королева завела любимчика среди людей, не фаворита, а именно так – любимчика, и именно поэтому теперь она летела неровно, словно падая в воздушные ямы, вдоль серебристой железнодорожной колеи. Под ней стелились реки. Ползли сияющие гусеницы поездов. Она не хотела, чтобы путь кончался.

Белая королева прилетела и постучала в старый викторианский дом. Белой королеве открыл юноша, но не тот, которого она ждала, не светлоглазый джедай, а черноволосый, остроносый демон с розовым зонтом под мышкой. Он, конечно же, увидел ее взгляд. И, конечно же, улыбнулся так, будто знал все, что она чувствовала.

– Нет, Наташа. Так не будет. Ему ты глаза не завяжешь.

Он схватил Белую королеву за руку, втянул в дом и захлопнул дверь.

* * *

«Привет, Макс».

«Мне так страшно, Макс!»

«Я ненавижу тебя, Макс!»

«Макс!»

«Макс!!!»

Все это витало вокруг и звенело в ушах. Я мотал головой в тщетных попытках это вытряхнуть, будто рой цветных бабочек, а-а-а-а! Игнес-фатуи мерцали лиловым так истерично, будто собирались вовсе разлететься.

– Им плохо. Я чувствую! Я не… не должен тут быть!

Я ничего не отвечал Максу. Я видел: уже давно в обугленном небе нет привычных вспышек душ. Стало холодно, это чувствовалось миллионами мурашек и ломотой костей. Лед сковал даже пламя в Расщелине, далеко внизу. При мне оно ни разу еще не замерзало.

Гонни смотрела вдаль, на Город Мертвецов. Я приблизился и крепко взял ее за руку.

– Ненавижу эту белобрысую дрянь. – Голос дрожал. Она говорила о Наташе, это я понял сразу. Но мне пришлось ответить то, что Гонни вряд ли хотела услышать:

– Белая гвардия делает то, что велит Лорд. Ничего более.

– Руби. – Она дернулась. – Так не должно быть! Даже мой босс, он…

Я и сам знал. В Мироздании все повязаны, а мы еще и эмпаты. Мне очень не нравились эмоции, которые испытывало существо, именуемое десятками самых страшных имен. Он не был в ярости, нет. Зло вообще вопреки стереотипам редко злится. Куда чаще оно подобно льду и, может, поэтому редко ошибается в расчетах. Но босс Гонни… нет, он не был спокоен. Гнев пылал в нем. Даже если его расчеты и оправдались.

– Эй, вы! – закричал Макс. – Отпустите меня, мои друзья в беде!

Он стоял у плоского камня и смотрел на призрачный образ той шахматной доски. Фигуры не до конца выстроились, кого-то не хватало. И все же стоящих на клетках можно было легко узнать. Мы приблизились. Макс перевел умоляющий взгляд с меня на Гонни:

– Слушай. Я не говорил, но ты на девушку мою очень похожа. Светленькая… красивая. Добрая. Отпусти, а? Пожалуйста! Она умереть может! Я не знаю, как, но…

У Гонерильи задрожали губы, и я видел это впервые с нашей встречи. Ну же, детка, уступи. Уступи, ведь слуги Лорда вроде меня не могут такого позволить. С тебя будет спросу меньше. Ну же, Гонни. Ну. Пусть этот идиот хотя бы идет и умирает с ними. Пусть он неопределившийся балбес. Пусть вряд ли просто так не стал пешкой, а оказался здесь. Тем более если Хаос скоро рванет, то разницы уже не будет.

Она упрямо сжала кулаки и мотнула головой, а потом сказала:

– Это ты ее такой сделал. А значит, вряд ли ты смог бы ее спасти.

Партия «Армагеддон»[30]

Дебют

Асфальт был весь в черно-белых клетках, но половину квадратной площадки между вокзальными корпусами все еще скрывала тень. На освещенной части выстроились четырнадцать фигур: пешки, два слона, два коня и две ладьи. Не хватало короля и королевы.

Ближе всех стоял Иван Рыков, ладья на королевском фланге. Руки он прятал в карманах, лицо – за воротом пальто. Упрямо склонил голову, противясь невидимому ветру. Взгляд опустел. Казалось, Рыков никого не узнаёт, не узнаёт себя, вообще не понимает, где оказался. Реальность дрожала. И чем дольше Дэн вглядывался, тем яснее видел кого-то другого – в кителе, еще выше, заросшего всклокоченной бородой. Сверкали лишь глаза – льдистые и тоскливые.

– Где я? – кому задавать вопрос, как не прокурорскому следователю, что бы за этим следователем ни скрывалось, кому, если в памяти осталось одно: как домой вломился незнакомый лохматый тип с розовым зонтом, а за ним – перепуганная Наташа, как эти двое ругались до хрипоты, а потом просто схватили Дэна за руки и… провалились сюда? На задний двор Белорусского вокзала.

Рыков не ответил. Только сейчас Дэн увидел широкие черные цепи поперек его груди. Что-то похожее было и у других: у кого кандалы, у кого колодки.

Дэн перевел взгляд, и в горле мгновенно пересохло: через клетку, на месте слона, замер Учитель. Стоял, скрестив на груди руки, понурившись, продрогнув и борясь со сном. Но точно почувствовав взгляд, он повернулся прямо к Дэну, попытался растереть скованные руки.

– Здравствуйте, – прохрипел тот. – Я вернулся. Я пришел. Я…