Белые пешки

В улыбке вместо иронии и угрозы была грусть. Валаар сжал кулаки.

– Я не был королем. – Он точно за что-то оправдывался. – Лишь бароном. Всегда.

– Всегда?.. – Бродяга задумался. Кулаки Валаара сжались крепче.

– Делай ход! – почти рявкнул он. – Пора!

Дэн вгляделся в спокойное лицо Лорда. Он начинал понимать, на кого Валаар смотрит с таким непониманием, отвращением, презрением, за которым едва скрывает страх. Но кто тогда прятался под белым королевским плащом?

Незнакомец с длинными русыми волосами поднял руку. Партия началась.

Миттельшпиль

Настоящее сминалось под ударами прошлого и било в ответ. Обращалось в щепки единое пространство, десятки историй разворачивались одновременно. Горел мрак. Чернел свет. На каждом вздохе и крике Хаос сотрясал расчерченную площадку и смотрел в глаза каждому. Из глаз каждого. Положение менялось. Это не были ходы – это была бойня.

Хрупкий мальчик – Принц из колодца – наблюдал, как крысы пожирают околдованную девочку. Мальчик улыбался, слушая не голодный писк и не стоны боли, а отдаленные воззвания отца девочки к Господу. Потом, уже в пустой церкви, мальчик спросил: «Мама, ты теперь заберешь меня? Я отомстил». Но мама не пришла. Вместо нее среди потемневших фресок появился рыцарь в фиолетовом плаще и протянул мальчику руку. «Идем, мой принц. Идем». А вот уже десятилетний Коля Лодзинский, сын проститутки, бил кого-то до кровавых соплей, крича: «Не смей! Не смей! Она не такая!», а потом лежал на детской площадке в кольце угрюмых милиционеров. Рука с перечеркнутыми браслетами жизни мелькнула в брезентовом мешке.

Ника медлила всего несколько секунд, прежде чем свернуть мальчику шею одним быстрым, сильным движением. Дэн не знал, когда она научилась так. Но когда упало тело, увидел, какой она была раньше.

Черноволосая дева шла под венец с молодым, но седым рыцарем, беззаветно верным своему королю, а потом они оба лежали в море крови на самом верху самой высокой башни. Ника. Алеф. Они же – сидели на скамейке под дождем. Со спины казалось, это один толстый человек, накинувший на голову плащ.

Мужчина в милицейской форме, капитан Добрынин, Мясник, тьма которого выплескивалась из попыток защитить свет, свернул шею уже ей. И выстрелил в него.

Мастер из Флоренции поднес к лицу нож. На портрете перед ним была Афродита с цветами и фруктами; в постели напротив – мертвая, будто выпитая кем-то натурщица. Мастер надавил на нож. Реальность окрасилась кровью. И вот учитель сидел, сутулясь, у мольберта; дрожал от самому ему непонятного озноба; говорил уходящему юноше: «Не давай пустых обещаний и не рисуй пустых стен. Обещания причиняют боль, а стены слишком легко превратить в тюремные решетки. Вот так».

Дэн шагнул, занося руку, в которой откуда-то взялся старинный меч, и учитель упал.

Кто-то плечистый и усталый мыл багровые руки в серебряной чаше. Завыл. Упал. Медленно обратился в мраморную девочку с белыми волосами, а та вдруг сорвалась с места, схватила косу с голубым лезвием и кинулась на черную тень. На девчонке был плащ с алой каймой; он развевался как ангельские крылья. Девчонка проиграла бой, закричала, рухнула в бесконечность. Воскресла. Снова пошла. И каждый раз, как заведенная, девчонка шептала: «За Тебя. За Тебя. За Тебя». Дэн быстро глянул на Наташу и произнес, не узнавая своего голоса:

– Ты убиваешь тех, кого он любит. Разве это искупление? Даже ради других?

Наташа только устало склонила голову.

– Я знаю, Дэн. Ты чудо. И спасибо. За твой свет.

Вскоре белый ферзь исчез с доски. Все поверженные фигуры оставались лежать, но королева просто растворилась в воздухе. У нее была роль, растянутая на века, и нынешнюю часть она сыграла. Ее смели бурное море и треск гнущихся мачт.

Капитан Ван дер Деккен бросил небу вызов. Его людей сожрала бездна, а его жизнь переписали заново, чтобы он – хотя бы один из черных – попытался победить Хозяина. И вот Иван Рыков, израненный осколками ложных воспоминаний, наклоняется, закрыв глаза. Его целует черноволосая девушка с бесцветно-зелеными глазами. Они – одно серое, мрачное, постепенно утихающее море.

– Я – настоящее. Слышишь? Слышишь?

Марти крикнула это, поднимая руку с пистолетом и стреляя Рыкову в лоб. Через еще несколько ходов она упала сама, но Дэн не запомнил, кто убил ее. Морриган или Мясник? А может, Ася? Эти трое, по-своему безумные, кружились и атаковали больше всех, не всегда даже разбирая, кого бьют, своих или чужих. И никто никак не мог убить их.

Жизни. Смерти. История – упавшая фигура; упавшая фигура – история. Дэну хотелось отвести взгляд, хотелось бросить меч, но он не мог ни того, ни другого. Партия продолжалась – и он увидел, что Крыс и Рей оба совсем рядом с мертвой Марти.

Рей стремительно шагнул в сторону. Он попытался ударить рыжего врача, за которым проступал ариец в эсэсовской форме. Мужчина свалил его на землю, тяжелым ударом ноги сломал ребра, но бледное лицо было пустым, движение – механическим. Врач уже не сопротивлялся, когда Крыс схватил с доски чей-то нож и вонзил ему в горло. Но и Крыс не простоял долго. Его прошила очередь старого пулемета.

Обшарпанный офис с единственным столом был безнадежно американским: то ли из-за полосатого света сквозь жалюзи, то ли из-за самого серого воздуха, пропитанного густым джазом. За столом беременная девушка подпиливала ногти; высокий мужчина с залысинами рылся в картотеке; подпевал радио белобрысый парень. Детективное агентство ждало клиентов. Вошли двое с автоматами. От грохота заложило уши, а в следующий миг Дэн уже видел молодого итальянца в светлом костюме – тот стоял на пороге и смотрел на тела. Картинка сменилась: итальянцу, одетому в тюремную форму, приветливо махал человек в поношенном пиджаке и плоской шляпе. Человека выдавал знакомый значок на лацкане поношенного пиджака. Тот же рыцарь, что увел Принца, в новую эпоху напоминал коммивояжера, но не стал менее опасным. Итальянец взял ручку и вывел на бумаге подпись. А коммивояжер вытянул руку и вырвал ему глаз.

Прежде чем картинка сменилась, гангстер упал. Над ним стоял черноволосый астроном, Миро, с таким же мечом, как у Дэна. Наверное, раньше он не убивал людей. Его открытое спокойное лицо при виде трупа исказилось; он едва устоял; хотел попятиться, но не мог покинуть клетку. Огляделся. Понурился.

– Ты бы девочку нашел, цыганва, – пробормотал рыжий, еще не старый мужчина на больничной койке. Вот тот, с темной половины. Отец. – Это… всему придает смысла. А то будешь как я. И закончишь так же.

– Они все пустые какие-то… – поморщился Миро. – Думают только про деньги. Как искать-то? Только если в лягушку превратиться.

– Почему в лягушку? – изумился мужчина и даже перестал держаться за левую сторону груди, заулыбался бескровными губами.

– Ну если какая-нибудь девушка влюбится в меня-лягушку, значит, и дальше нам с ней будет по пути.

– Сына… – мужчина вздохнул и прикрыл глаза. – Как ты все усложняешь. В маму пошел. Но ты только знай, я тебя и лягушкой любить буду. И если сам в лягушку влюбишься, и ее приму. Купим ей… что там… коробчонку?

Отец и сын засмеялись. Датчики у койки надсадно запищали. Картинка померкла.

…На кладбище не плакал никто, только сама тишина. Рыжий мужчина в гробу будто спал. Одна его рука прижимала к груди карту звездного неба.

Миро улыбнулся Дэну; кажется, хотел сказать что-то, но тут упал как подрубленный. Снова дикий контраст – светлая рубашка, измазанный черной краской асфальт. Над астрономом стоял Белый Драгун с занесенной саблей и отрешенно смотрел, как клетку заливает кровь. Дэн подумал: хорошо, что Саша упала раньше. Оксана Леонова убила ее почти сразу после того, как умерли, так и не расцепив рук, сестры-ведьмы. Леонова уже лежала и сама – гордая, холодная, похожая на мертвую Клеопатру. Над ней стоял с тяжелым куском арматуры Сизиф.

– Сына! – А это голос не из прошлого. Это Штольц словно сбросил с себя морок и, волоча ядро, неуклюже попытался добраться до Миро.

Не добрался. Сделал другое. Легко поднял цепь с ядром, крутанул – и врезал Драгуну – Нагарину – по черепу, расколов его, как глину. Извозчик упал. У него снова не было головы.

– Тварь продажная! – рявкнул Валаар, над его рукой вспыхнуло лиловое пламя и ударило старшего Штольца в спину. Вся доска вдруг затряслась. Дэн понял: свои. Нельзя убивать своих. И увидел, как засмеялся таинственный Лорд. – А ты заткнись!

Видели ли фигуры, что происходит? Или сплетенные реальности существовали только для Дэна, а остальные просто заново проживали жизни, не замечая друг друга? «Ему ты глаза не завяжешь». Точно радуясь, что о нем вспомнили, голос странного парня с черными растрепанными волосами и розовым зонтом снова заполнил сознание.

– А знаешь, чем игра в шахматы отличается от игры в людей? Нет? Это же просто! Шахматы могут быть из дерева, камня, пластмассы. Некоторые даже используют конфеты или водочные стопки. Неважно! А вот когда играешь людьми, победа зависит от того, кого поставишь на доску, из чего этот кто-то будет сделан. Ошибешься – проиграешь. Или умрешь… но ты не умрешь. И никто. Больше – нет, нет, нет…

Голос затих вместе с миром вокруг. Дэн знал: площадка усеяна трупами; знал, не открывая глаз. Истории кончились, фигуры больше не были нужны, значит, их пора убирать.

Но когда он сам успел сделать очередной ход? Под его ладонями что-то хрипело и билось; это так резало слух, что Дэн крепче сжал пальцы, безотчетно стискивал до тех пор, пока удары не прекратились. Тогда он открыл глаза и разжал руки. Перед ним на клетку рухнула чужая королева, в светлых волосах которой темнела корона-цепь.

…Маленькая блондинка с высокими хвостиками просила у мамы игрушечный синтезатор. Тыкала в него пальчиком и пищала, пищала, пищала, но мама резко схватила ее за руку и поволокла к коробке с уцененными куклами. Все они были белокожими блондинками. А малышка очень хотела брюнетку-афроамериканку.

…Девочка постарше, с хвостиками пониже, висла на крупном, сутулом, рыжеусом папе: просилась в кузов большого грузовика, хоть раз посмотреть, как он «работает работу» – но папа ухватил ее за подмышки, поставил на место – и, не поцеловав, с невероятной для такого веса прытью скакнул в кабину. Машина сердито чихнула на девочку темным дымом и, вонюче громыхая, поехала прочь.

…Девочка еще чуть старше, с хвостиками еще ниже, сидела с коляской во дворе. Легонько катала ее, а потом, посмотрев на часы сидящей рядом мамы, тихо сказала:

– Через пять минут «Бэтмен» по СТС… можно ты полчасика без меня?

Мама – такая же светловолосая, но с мальчишеской стрижкой – поморщилась:

– Это где мужик в костюме упыря прыгает по стенам? Ох, Ась… ну ты ради него нас бросишь, что ли? Смотри, погода какая, солнышко!

– Он мне очень нравится, – пробормотала девочка, но мама не отставала:

– Бросишь? А если Лина проснется? Я ее не могу быстро успокоить… все опять смотреть будут, будто я виновата, что она визжит хуже свиньи.

Девочка молчала.