Белые пешки

– Эй, перестань чертыхаться, – одернул Зиновий. – Я тут вообще-то!

Дэн сделал несколько шагов и встал перед безликим королем. Против него оказалась молодая женщина в черном коротком платье. Женщина вся дрожала и, как и Мартина, гнила; меж ребер пустил корни плющ. Лара Минина. Персефона. Оккультистка, помогшая Зверю снова попробовать кровь. Не сумевшая разорвать узы с Хозяином, нашедшая крест под крыльцом. Да, она узнала слишком много… как Дэн, кажется, узнавал сейчас остальное. Лариса всхлипнула. Дэн зачем-то попытался ей улыбнуться.

Осталась клетка, которую все обошли стороной. Место перед Наташей, против увешанной бижутерией лохматой женщины, курившей вонючую вишневую сигарету. Дэн знал Оксану Леонову – единственного автора книг о любви, в чтении которого признался бы без смущения. Смерть вернула ей краски: Леонова осматривалась с интересом, ее явно будоражили отсутствующие союзник и противник – Черная королева и белая ферзевая Пешка. «Оживу – напишу роман», – заявила вдруг она. И ее бесстрашие успокаивало.

Снова повисла тишина. Но вскоре ее нарушили.

– Ну вот. Красивая, однако, композиция. Какие личики… морды… хари.

Из здания появился мужчина, которого Дэн сразу вспомнил: ухоженная рука, любовно проводящая по полотну «Ночь за нашими спинами»; значок на лацкане пиджака – белые лотосы; пальцы-черви. Запах денег и кривая ухмылка. Глубокий голос сочился елеем:

– А ведь я дал довольно времени. – Он прошелся вдоль золотых букв, но, дойдя до «белой» половины, замер. – Пустая клетка! Так-так. Радонский, не желаешь?

Но Зиновий остался стоять.

– А где твой собственный ферзь? – рявкнул он. – Где королева, Валаар?

– Всему свое время.

– Ты и так тянул долго! – Ему, похоже, все сложнее было скрыть злость.

– Давал вам подготовиться. – Он окинул взглядом площадку и скорбно вздохнул. – И ради чего? Ни одного зрителя кроме тебя! Но ты-то в этой помойке почти живешь.

Зиновий осклабился. Он нервничал – но хотя бы это скрывал как мог.

– Остался тем же самонадеянным ничтожеством. Неужели думаешь, что кто-то соизволит тратить на тебя свое драгоценное время? Это только я люблю балаганы!

– Балаганы! – почти пропел Валаар, и его голубые глаза сузились. В несколько шагов он занял место короля и властно поднял руку. – Что ж, начнем без гостей. Уверен, тебе понравится моя королева. – И снова голос засочился сладостью. – Асенька? Выходи!

Дэн ждал. Но ему все равно показалось, будто его придавило камнепадом.

Ася шла гордо, по ее плечам струилась темная мантия, отороченная чем-то иссиня-черным вроде вороньих перьев. Лицо было отрешенно-нежное, мягко сияло изнутри. Никаких цепей – только корона из черных звеньев. С Аси можно было писать картину. Действительно самую темную из всех королев.

– Серпентинка! – позвала Марти. – Ох, мать твою…

Ася заняла место рядом с королем и равнодушно уставилась на белых. Маньяк Морриган жадно улыбнулся: в Асе, маленькой и хрупкой, он явно видел такого же ангела, как в ее сестре и Принце, и, может, был прав. Ася странно мерцала; на ее месте то и дело появлялась низенькая девчонка в замызганной водолазке и с высокими хвостиками, перехваченными дешевыми, уродливыми розовыми резинками.

– Почему? – Дэн едва узнал свой голос. – Как ты ее заставил? Как?!

Тот, кто украсил его картинами свой кабинет, недоверчиво улыбнулся.

– Я? Помилуй, мальчик, она сама. Больше никто быть с ней рядом не хотел, даже ты. Вы слишком быстро поверили, что время лечит. И вас правда можно было так вылечить. Ее – нет. Она другая. Хороший алкоголь зреет дольше дешевого винца из одуванчиков…

Ася молчала, в глазах ничего не отражалось. Мужчина – ее король – ненадолго шагнул с клетки и ласково приобнял хрупкие плечи. Но смотрел он все еще на Дэна.

– Знаешь, что на самом деле вас объединило, юноша? У вас у всех с довольно раннего возраста было то, что многие ищут до гроба. Свои смыслы. Идеи. Подвиги. Расследования. Открытия. Вы были чертовски богаты. Даже ты, нищеброд. Блаженны, как говорится, нищие духом, но это ложь, ложь… – Валаар отвлекся, чтобы похохотать.

«Есть у меня ощущение, что чем больше тебе дают, тем отвратительнее ты это растрачиваешь и тем больше от этого страдают другие». В чьей-то записи это было. У Марти. Точно.

– И вот вы, – теперь Валаар таращился именно на нее, – все такие стахановцы-тимуровцы, берете Асеньку под крыло. Продолжаете расти. Творить. Кусаться. Выигрывать. Трахаться, как кролики. В общем, приумножать чертовы капиталы! А ее-то смыслом всю вашу расчудесную дружбу был один человек, больше она ничего не успела по-настоящему найти. Музыка – по верхам, сказочки и горы – ну та-ак!

– Это неправ… – начала Саша, замахнувшись на Валаара кулаком, но он пропел:

– Заткнись-ка, солнышко русской посредственности. – И продолжил: – И вот Асенька пыталась искать, вертела головой, плакала… – Он вздохнул. И к ужасу Дэна, Ася вдруг кивнула. – Не нашла. А потом потеряла и человека. Из-за… – он зыркнул на Крыса, – в том числе, заметь, тебя с твоим умением крутить хвостом. И из-за твоей посудины, предатель, – он зло обернулся на Рыкова, но тут же опять переключил внимание на белых пешек. Его лицо менялось, как в ускоренной перемотке: злоба-злорадство-скорбь-любопытство-презрение. – Вы что? Зарыли и дальше побежали. Она осталась. И уже ни гор, ни музыки, ни сказочек, ни любви. Блаженны, блаженны нищие духом! И… я вот понял ее. А вы? «Макс то, Макс это…» А сами?

Дэн видел: все потупились. И сам клонил голову. Ему вспомнился неслучившийся поцелуй в кафе, Асино грязное, заплаканное, злое лицо и слова: «Так я все-таки слабая?» Все это он принял за нервный срыв. И не связал слова с другими: «Кто же я?» Валаар будто прочел его мысли. Хватка на Асиных плечах стала крепче.

– Я подарил ей все свои уродства и кошмары. А с ними – все величие, геройства, хорошие поступки, окончившиеся гибельными ошибками. Все, чего ей не хватало. Все, что совершили они. – Валаар обвел взглядом «черную» половину доски. – Мои бриллианты. Что, нет? – Он махнул на Леонову. – Смотри, тоже ведь бумагомарательница. И такое же было горячее сердечко, преданное друзьям, но покрепче, никаких созависимых мальчишек… так что когда друзья начали, как тараканы, разбегаться, а она знаешь что?

– Раз – и в писатели, – как заколдованная закончила за него Леонова и мерцнула черно-белым. – В миры. В звезды. Нашла там смысл… и пусть никто не приближается.

Сделала очень многих счастливыми. Стала полностью несчастной и начала это счастье презирать. Решила, что лучше рваные нитки, чем нитки с узелками. Дэн прочел все это у женщины в глазах. Саша, вздохнув, буркнула: «Ну и дура».

– Асенька делала ходы все это время, – продолжал Валаар. – Собрала мои драгоценные фигурки. А теперь стала одной из них. Тех, кто слишком светел для тьмы и слишком темен для света. Тех, кого качал из стороны в сторону Хаос. Как меня. Но разве это плохо?

– Ася, а как же Макс? – зарычал Зиновий, делая шаг вперед, но не ступая на клетки. – Девочка, он бы тебя не простил! – его взгляд метнулся на Валаара. – Ты на рожу этого урода посмотри! Обезьяна обезьяной, перебил кучу народу и…

Дэн не ждал ответа, но вдруг Ася ожила. Прямо посмотрев на бармена, она перебила:

– Макс бы не стал меня прощать или не прощать. – Губы сжались. – Потому что никогда меня не судил. А вы, – она оглядела белых пешек, – делали это. Ненавижу. Не-на-ви-жу. Думаете, вы крутые? Да вы такие же долбаные достигаторы, как моя мать, которая стирает пакеты и экономит на резинках, чтобы купить на дачу диван! А вы… – Ася будто хотела шагнуть к Зиновию, но ее все еще обнимали за плечи. – Вы могли бы и не рассуждать о том, кто и что должен мне прощать. И кто убийца. Она, например, – Ася махнула на сестру, – не сама сдохла, ведь правда? Правильно выбрали. Настырный ангелочек, вечно мешается под ногами, донашивает мои вещи… теперь даже моих друзей.

Дэн остолбенел – столько бешенства было у Аси в голосе, в глазах. Лина заревела на своей клетке, выпустила щенка и, кажется, хотела убежать. Рей подскочил, удержал ее за плечи и, наклонив голову, что-то успокаивающе зашептал на ухо. Ася метнула на него испепеляющий взгляд и поинтересовалась: «Удочерите? А то заебала».

– У, милая. – Володарский ласково улыбнулся. – Какая ты становишься злая. Ну не надо, не надо, тебя никто не тронет. А когда все кончится, вы с твоим мушкетером, или кто он там, встретитесь. – Пальцы-черви погладили ее по щеке. – А я позабочусь о…

– Не верь ему, Ась! – крикнула Марти. – Не встретитесь! Он всего лишь…

Валаар засмеялся.

– Марти, девочка дорогая, не надо обижаться и ревновать. Я многое делал и для тебя, я так люблю всех своих студентов. И не только их. Я многое люблю.

– Любишь… – повторила Марти одними губами. Он вдохновенно продолжал:

– Планетарии и картины, сказки и честную милицию, мотоциклы, стихи, ведьм. Звезды, тайны, краски, ветер, шоколад. Все, что бросает вызов порядку, и все, что этот порядок охраняет. – Он обвел белую половину взглядом и продолжал: – Вас. Пестрый отрядик смертников, созданный, чтоб меня запутать, но сделавший все интереснее… – Теперь он обвел взглядом собственные фигуры. – Но их больше. Обиженных. Проклятых. Обломки истории. Обломки вашей в целом жалкой планетки. Идеальный Хаос. И я просто не верю. – Ухмыльнувшись, он выпустил Асю и занял свою клетку. – Не верю. Я смог. Я их собрал. И вы повелись, выставив противника.

– А дальше?

Это произнес незнакомый голос. Захлопнулась дверь. И раздался звук шагов.

Дэн и раньше встречал в «Бараньем клыке» его – молчаливого голубоглазого бродягу с длинными волосами, неизменно в вареной джинсе или белых рубашках, с серебряным колечком в ухе. Теперь незнакомец шел к доске, не сводя взгляда с лица Валаара. Взгляд не был недружелюбным, полнился скорее сочувствием и интересом. А Валаар просиял. Даже занес ногу, чтобы сойти с клетки, но передумал и ограничился дурашливым поклоном. Он радовался случайному зрителю. Или неслучайному?

– Здравствуй, Лорд, – протянул Зиновий. – Опаздываешь. Доска готова.

– Нет, – возразил Валаар. – У белых не хватает фигуры. Ферзевой пешки.

– Как не хватает? – Тот, кого назвали Лордом, вышел на площадку. Перешагнув букву D, пройдя по клеткам, он встал перед Наташей и небрежно ей подмигнул. – Вот.

Глаза Валаара расширились, оттуда исчезла вся снисходительная глумливость. Мечась взглядом по небритому лицу бродяги, он даже слегка побелел, скривился в полуоскале и опять скрючил пальцы – точно собираясь схватить его за горло.

– Ты? – наконец выплюнул он. – Пешка? Ты?

– А пешка отличается от короля? – будто передразнивая его удивление, отозвался молодой человек. – Ходит на клетку. Слаба. Разница лишь в том, что никто не ограничит ее свободу, ее не нужно защищать. – Он помедлил. – Она может идти куда угодно. Пересечь доску. Стать ферзем, если необходимо. А королю… – В мягком взгляде промелькнула синяя звездная бездна. – Все короли выходят на доску, только чтобы ждать шах, а потом и мат. Другой судьбы у них нет. Разве не так, Ваше Величество?