Герой утренней зари. Часть 1

* * *

— Знаешь, когда я говорил, что есть «способы попроще», я, наверное, немножечко ошибался… При смерти ты выглядел пободрее… — он улыбался, при этом я мог с уверенностью сказать, что его улыбка была настоящей и искренней, отчего я и сам почувствовал облегчение. — Но, надеюсь ты и сам понимаешь, что без этого никак.

Кладий спрыгнул с простирающегося через пространство, и, возможно, время луча и подошел легкой, но уверенной походкой.

Взглядом эксперта внимательно оглядев меня с головы до ног, остановив свой взор на моей правой руке, он одобрительно кивнул, как будто самому себе.

— Если честно, я правда боялся тебя больше не увидеть, — он по-дружески обнял меня, я же, не ожидая такой эмоциональной реакции от божественного меча, стоял словно вкопанный, не зная, как реагировать на подобное.

Кладий быстро разжал объятья, словно неожиданно осознав свою минутную слабость. Он сделал несколько шагов в сторону луча и вдруг, не оборачиваясь, сказал:

— Правда, я рад.

— Я тоже.

Картина изменилась: вместо тьмы и разрезающей ее полосы, а если точнее, ниточки света, мы оказались в прекрасно знакомом мне месте. Квартира на третьем этаже панельного дома.

Чайник издал такой привычный и родной, но в то же время очень далекий, как будто из прошлой жизни, свистящий звук. Мягкое и теплое мерцание лампочки озаряло маленькую кухню, в которой, кроме холодильника, газовой плиты, раковины, стола, двух стульев и одного кухонного шкафа, ничего больше и не было. Небольшое окно выглядывало на маленький дворик с детской площадкой и большой серый дом, такой же, как и мой, и еще пара соседних домов.

— И даже чая гостю не предложишь, — Кладий, ехидно улыбаясь, вырвал меня из омута воспоминаний.

— Было бы все по-настоящему…

— Мы у тебя в голове, тут все будет так, как ты захочешь.

Решив довериться товарищу, я открыл дверцу, за которой обычно стоял чай. И, действительно, все было на месте. Все было в точности так, как когда я в последний раз закрывал этот шкаф. Взяв пару кружек и пакетиков, я поставил их на стол, параллельно проверив морозилку. Лед был.

— Пакетированный чай со льдом… Сударь, да вы гурман…

— Сейчас один слишком наглый гость останется и без этого, — я улыбнулся, понимая, что в чем-то он прав, но ведь когда заканчивается вода, надо же чем-то разбавлять кипяток… лед представлялся мне лучшей альтернативой.

Приготовив два «айс-ти» я сел напротив Кладия.

— Насколько я помню, ты хотел меня о чем-то спросить.

Легкая дружеская атмосфера улетучилась.

— Да, — голос у меня предательски дрогнул, — почему ты тогда не помог?

— А ты хотел помощи?

— Само собой…

— Подумай еще раз, вспомни, — его голос был подобен холодному лезвию.

Нет, я не хотел помощи. Я был готов умереть. Более того, увидев тогда ее… подсознательно я хотел, чтобы все это закончилось.

— Я могу помочь тебе в бою, — беспристрастно продолжал Кладий, — могу предостеречь от случайной гибели, но, когда ты сам выбираешь смерть… я могу только смотреть. Я могу следовать твоей воле или же ненадолго стать ей, но идти против нее я не могу. Поэтому, прошу, даже в самые сложные моменты, даже если ты потеряешь веру, хотя бы не желай себе смерти, тогда шанс будет всегда… ну или, как минимум, ни мне, ни тебе не придется ни о чем жалеть.

Он сделал пару глотков чая. Сейчас он мне казался таким… человечным. Наверное, даже человечнее, чем я сам.

— Кладий…

— Я скажу сейчас довольно жестокие слова. Но кому, как не оружию, их говорить. Смерть едина для всех. Это конец, черта, через которую всем предстоит переступить. В ней нет никакой логики, ты никогда не сможешь объяснить, почему некоторые умирают в младенчестве, детстве, юношестве, умирают из-за болезней, трагических случайностей, кого-то из них убивают, а тот, кто убивает, доживает до старости, живет счастливо и ни в чем не раскаивается. Впрочем, ты это знаешь, как никто другой. Вина — элемент причинно-следственной связи. В самой по себе смерти ни причины, ни следствия нет. Не ставь себя выше смерти, делая себя виновным. Не ставь смерть выше себя, делая себя жертвой. Просто прими ее такой, какая она есть. Ты не мог ничего изменить, если ты пока не можешь это понять, просто прими на веру, поверь мечу, который нес смерть в тысячи и тысячи миров, — на его лице была вымученная, выстраданная улыбка.