Todo negro (сборник)

— Давайте мозговой штурм. У кого какие соображения?

— С дедами и бабками говорить толку нет. Они отбитые, наглухо. Всё про жопы и геев…

— Ещё про «сетевика» какого-то орали.

— Ага, припоминаю. Ересь какая-то.

Да уж: переговоры с той полоумной бабкой, определённо харизматическим лидером толпы, Воротов даже представить себе не мог. Впрочем, раз она так солировала на митинге — это даже хорошо. Понятное дело: провинция, консервативные порядки, уважение к старшим. Примерно как на Кавказе. А вот если бабок и дедов из уравнения исключить — перспективы виделись уже иначе. С молодёжью найти общий язык проще. Молодёжь хоть понимает, что такое интернет.

Этим соображением Воротов и поделился с коллегами.

— Значит, обстановка нужна правильная… чтобы без ветеранов.

— А может, в клуб к ним придём?

— В клуб…

Тусоваться на местной дискотеке — удовольствие ниже среднего, зато там наверняка в сборе весь актив местной молодёжи. И никаких бабок-дедок нет точно. Идея казалась Воротову довольно дурацкой, однако и положение в целом дурацкое: клин клином вышибают?

— Точно! Попробуем! — Саныч, разумеется, выказал горячий энтузиазм.

Он сам-то не моложе безумной бабки с митинга, но бес в ребро вонзился со страшной силой. Небось собрался кадрить местных девок, как всегда… но и это может прийтись кстати. Пусть Саныч сделает на любимой ниве хоть что-то полезное, а не как обычно.

— А нам там не наваляют? — обеспокоился Витёк.

— Не должны.

— Ну-ну, не должны…

— С порога бить не будут. — заключил Воротов. — Если обстановка накалится, сразу уйдём. Но попробовать нужно.

***

Появление москвичей в клубе стало для молодых северчан неожиданностью — а вот то, что случилось дальше, никого не удивило.

Москвичи поначалу мялись, тревожно озирались по сторонам: только Воротов, их начальник, выглядел вполне уверенно.

— Думают, бить будем!

— Да кому они нужны, бить их…

Широкого выбора напитков в центре культурной жизни Северска не предлагалось: в основном наливали всё то же «Кольское», от которого столичные мажоры смешно морщились — но пили, куда деваться. Воротов курсировал по полутёмному помещению, заводя разговоры с разными компаниями, а коллеги семенили за ним. Только дед, приехавший с москвичами, сразу вызвал у северчан симпатию: он-то «Кольское» хлестал с явным удовольствием, а вскоре отделился от своих и начал лихо отплясывать посреди зала.

Глядя на всё это, Семён прекрасно понимал две вещи.

Во-первых, духи Северска действительно злы на москвичей. В первую очередь зол, понятное дело, Сетевик — но наверняка же у духов там какая-то солидарность, как у пацанов в сегменте локалки.

Во-вторых — москвичи Клубника не уважили. Бабушка Тамара рассказывала, чем это кончается, да Семён и сам не раз видел.

Одно «Кольское», второе, третье — и вот уже к москвичам подплыли, колыхая необъятными телесами, Клавка и Зинка. Наверняка столичные видели дам совсем другими: утром сюрприз выйдет! И хорошо ещё, если проявится лишь в осознании, что вчерашние пассии-то на деле страшнее атомной войны. Хорошо бы, да вряд ли: Клавка и Зинка являлись завсегдатаями как клуба, так и кожно-венерического диспансера.

Клубник обидчивый, да. Кабы не тоньше душой, чем Сетевик.

Дальнейших событий Семён не видел, но уже на следующий день узнал обо всём из рассказов очевидцев.

Когда Клубник окончательно заморочил москвичей (да и «Кольское» сделало своё чёрное дело), Клавка с Зинкой решительно взяли гостей Северска за хомут и потащили в баню. Всё бы ничего, однако столичные понятия не имели, как полагается в такой ситуации уважить Банника. А Зина и Клава то ли позабыли, то ли ничего не сделали сознательно. Банника понять можно! Кому ж охота за просто так в своём доме наблюдать непотребство? Ладно ещё, когда девки красивые, но Зинка с Клавкой в порнозвёзды никак не годились. Кроме того, к двум клубным дивам по ходу веселья присоединилась Людмила Петровна, подрабатывающая в бане уборщицей…

— И чо он сделал? Ошпарил кого-нибудь?

— Да какое там ошпарил! На видео снял.

— Прямо всё?

— Прямо всё! Уже в локалке лежит!

Сёма смотреть этот ролик не хотел, конечно — но на всякий случай скачал. Посмеялись во дворе над москвичами от души. Не смеялся только дед Макар: он загадочно улыбался. Ветеран WoW хорошо понимал вещь, пацанам в головы не пришедшую — что с них возьмёшь, пацаны и есть пацаны, мозгов пока не нажили.

Всё, что попадает в локалку, видит Сетевик.

***

Ульян Воротов проснулся с ужасающим похмельем — такого ещё никогда в жизни не испытывал. Жуткая головная боль и мерзотный привкус во рту требовали незамедлительного применения минералки, но ни капли воды поблизости не обнаружилось: зато почему-то всюду валялось сухое печенье.

Рядом с начальником инженеров лежала женщина, рассмотреть которую толком не удалось — глаза резало, будто после перцового баллончика. Туго соображая, Воротов сумел задать только предельно глупый вопрос:

— А ты чего не на работе?

— Да я, милок, давно на пенсии…

Воротов внезапно обрёл удивительную прыткость — буквально вылетел из комнаты, на ходу натягивая штаны. За дверью он обнаружил Витька: одетого, с ноутбуком на коленях и очень грустным выражением лица.

— Витёк… минералка есть?

— Да какая, Ульян Натанович, минералка… тут бы цианиду принять.

— Не драматизируй. С кем не случается?

— Я не драматизирую. Вот, посмотрите…

На местном полудохлом интернете видео «ВКонтакте» едва-едва загружалось. Однако Воротову вполне хватило и одного заголовка.

«18+! Ростелекомовцы развлекаются в Северске! ШОК!»

— Ёёё… это куда выложили? В местную группу?

— Нет у них, Ульян Натанович, местных групп. Не сидят они «ВКонтакте». Это всё на наших с вами страницах. И в рабочих чатах, и по личкам всем френдам раскидано…

Следующие пять минут Воротов мог только материться, зато от души и весьма обильно. Поток его брани не был простым выражением нахлынувших чувств: напротив, яркие словесные конструкции и эмоциональные междометия выражали вполне конкретные вопросы.

Кто и как получил доступ к соцсетям Воротова и его команды? Зачем он опубликовал эти ужасные кадры? Кто видео снял? Как вообще всё это могло произойти?

Ответы, как ни странно, начали поступать очень скоро. На экране ноутбука появилось диалоговое окно незнакомого Воротову мессенджера.

«Доброе утро, дорогие мои москвичи! Пишет вам Сетевик»

Что-то о каком-то Сетевике руководитель группы смутно помнил. Кто-то о нём недавно говорил… Хакер? Похоже на то.

«Нет, я не хакер» — ответил загадочный Сетевик на вопрос, который Воротов даже не озвучивал — «Я, скажем так, хранитель Северска. Один из многих. Вы, судя по всему, плохо слушали наших добрых граждан на недавнем митинге: никакая связь 6G этому прекрасному городу не нужна. У нас тут свой уклад. Он сложился давно и менять его, поверьте, никто не желает. Не мешайте нам жить: уезжайте. Придумайте для начальства какую-нибудь отговорку»

Хотя Воротов был порядком подавлен случившимся, мириться с подобным тоном разговора он не собирался.

— Витёк… набери ему ответ. Спроси: мол, иначе что? Скотина какая…

Молодой сотрудник не очень-то хотел дерзить Сетевику, однако воле начальника подчинился. Ответ пришёл в чат почти мгновенно.

«Иначе что? Вы, дорогие мои москвичи, кое-чего не поняли. Я в целом добрый. Клубник и Банник тем более добрые, шалости невинные у них. Даже Каретник только чуть-чуть с тачками вашими ночью позабавился: так, чтобы на ходу остались. Потому как уезжать вам нужно сегодня же. А если не уедете — из тундры придёт Песец. И он с вами разговаривать уже не станет…»

Прозвучало, конечно, странно — но на пустую угрозу совсем не походило.

***

Сборы у москвичей вышли недолгими. Строительство свернулось, даже не начавшись. Местные наблюдали за отбывающими машинами с гордостью истинных победителей.

— Быстро они сдулись. Ваще яиц нет… — Диман глотнул пива и передал бутылку Семёну.

— Сказали, рельеф у нас тут неподходящий.

— Ага, рельеф. У Клавки с Зинкой рельеф им утром неподходящим показался!

Сёма сплюнул пивом со смеху. Вышло все и правда очень лихо. Когда-нибудь эта история станет городской легендой!

— Эй, а чо это шкет твой у интернетчиков трется?

Артём, семилетний брат Димана, рассматривал что-то в руках москвича.

— Эй, ё! Дядя, ты чего маленьких обижаешь!

Диман с грозным видом двинулся к рабочему. Тот поспешно ретировался в микроавтобус.

— Шкет, чё он тебе показывал?

— Да в телефоне… «Тик-Ток».

— Чё-чё?

— Педерастия какая-то. Под музыку рожи корчат.

Микроавтобус тронулся, увозя с собой и рабочих, и неведомый «Тик-Ток».

***

Северск ликовал. Во дворы выносили столы и стулья, пивные запасы «МАГАЗИНА» разобрали под ноль. Колонки выдавали забористый бит, под который молодежь будет колбасится при свете ночного солнца. Но это немного позже. Ведь любой праздник — прежде всего ритуал и благодарность!

А благодарить было кого и за что.

Большой сочный кусок сала и бутылку пива северчане оставили в парилке городской бани. Банник — он пиво любит и сальности.

Раковины единственного в городе клуба были украшены меловыми дорожками. Впрочем, в эту ночь все дворы Северска становились маленькими клубами — и в каждом для проказника оставили свое угощение. Пусть придёт, создаст движ и сам оторвется!

И конечно, не уважить Сетевика было решительно невозможно. Ведь из всех духов-хранителей Северска он сделал больше всех. Это он увидел угрозу и организовал отпор.

Семён с Диманом вели в серверную основательно упоенную Ленку. По-хорошему, уважить Сетевика следовало девственницей, но как такую в их дворе отыщешь?

— Ты, Лен, только сама весь самогон не выжри: Сетевику оставь.

— Глянуть бы на Сетевика хоть краем…

Семён осекся. На пороге стоял тот самый очкарик, что первым крикнул «ЭМ-СЭ-КА ПЭ-ЭН-ХА».

— Спасибо, хлопцы, уважили! — Сетевик принял из рук обомлевшего Семёна литрушку. — А вот девчонку лучше домой сведите. Мы традицию и старину уважаем!

— Традиции эт самое важное… А тырнет скоростной нам на хой не нужен! — прозвучал из тёмной глубины серверной голос бабушки Тамары.

Парни решили не выяснять, что она там делает.

Голубой огонёк

— При Сталине такой херни не было! — усмехнулся Вован, подытожив обсуждение ситуации.

Про Сталина он, кстати, не пошутил.

«Мерседес» качнулся на раздолбанной деревенской дороге. Ни фонарей, ни света в окнах: тьма стояла — хоть глаз выколи. Дискомфортно для меня, непривычно… никогда не думал, что начну бояться темноты. Но оставалось только терпеть. Многое изменилось за последние недели.