Todo negro (сборник)

У меня были проблемы. Всё зашло слишком далеко — как нередко случается, если решительно действуешь, руководствуясь благими намерениями. Ими выложена дорога в Ад: афоризм до пошлости избитый, но в моём случае актуальный. Не впервые убеждаюсь в мудрости этих слов.

Вован остановил машину перед сетчатыми воротами. Ксеноновые фары залили участок холодным, призрачным светом — который не вырвал из темноты чего-то необычного. Огорода не было: только густые ягодные кусты да яблони. Знававший лучшие времена, но всё ещё крепкий деревянный дом. На окнах — резные наличники и трогательные расшитые занавески. У многих людей подобное место хранится среди вороха детских воспоминаний.

Не хотелось покидать мягкое кресло, выбираться из комфортного салона. Не хотелось, но пора: приехали. Пока Вован загонял машину в гараж, я осмотрелся.

Когда-то эта деревня наверняка была настоящей деревней: окаймлённой лесом, с сельпо да почтальоном в качестве примет цивилизации. Но теперь город подобрался вплотную — рядами окраинных новостроек. Словно наступающие цепью солдаты. Даже посреди ночи он освещал край горизонта: противное, болезненное желтовато-розовое марево тянулось по половине неба. Другая половина, к счастью, пока принадлежала звёздам.

Звёзды всегда хороши. А по другую сторону — только светящиеся окна, фонари, вывески. Будто сотни глаз Алукарда из знаменитого аниме про вампиров.

От этой мысли захотелось плюнуть на землю, еле сдержался.

Вован показался из гаража. Обошёл меня, похлопав по плечу, отпер дверь дома.

— Ну, Прохор, заходи: гостем будешь.

Внутри было бедно, но чисто и вполне мило. Под кружевным абажуром зажглась лампочка, осветившая покрытый краской деревянный пол, старую металлическую кровать, ковёр на стене, книжные шкафы.

— А неплохо тут.

— Ну, не твои московские хоромы, да на время сойдёт. Тебе перекантоваться неделю, мож две, край месяц. Не знаю, как дела решатся, потому как дела-то твои непростые, чего говорить. Надо мне со старшими покумекать, но не ссы: разберёмся.

— Переживу.

— Да куда ж ты денешься, переживёшь. Книг, вона, полно. Телека нет, но радио работает. Если выпить надо будет, то там чулан: бутылок двадцать у меня припасено, пойло доброе.

— Нет-нет, я же говорил. Я в завязке.

— Умно. Верняк тебе завязка сейчас на пользу. Будет некуда силушку девать — на веранде гири. Правда, только пудовые, но ты нынче не форме, так что в самый раз. Ещё в гараже велик стоит, только в город кататься не советую. Тебя здесь особо не знают, но эти могут быть. Хер их разберёт нынче: где шастают и чего видят. Особо не высовывайся, но и в четырёх стенах совсем не сычуй. Надо тебе, братан, расслабиться.

— Понял. Постараюсь.

— Добро! Извиняй, но я спать: за баранкой умаялся. Вечером уеду, триста вёрст пилить… будем решать вопросы. И тебе на боковую советую.

— Спасибо, Вован. За всё. Я даже не знаю, как…

Он снова хлопнул меня по плечу, не дав договорить. Крепко хлопнул — чуть с ног не сбил.

— Забей, Прохор. Для этого и нужны друзья.

Я проспал аж до следующей ночи и отъезд друга не застал.

***

Знаю, многие любуются видами ночных городов. И сам я всегда любовался Москвой, но этот город почему-то вызывал только тревогу и отвращение. Не сказать, чтобы я успел полюбить деревеньку, где ещё и суток не провёл — однако мне не нравилось, что город поглощает её. Город-кровопийца, определённо таящий в себе зло. Подобные места и породили настоящих кровопийц. Не тех, кого обычно так зовут…

Задвинул шторы и забыл. Радио тоже быстро выключил: там как раз говорили про представителей альтернативной разумной жизни. В формате общественной дискуссии. Радикалы, либералы, эксперты-интеллектуалы и все прочие болтуны, любители переливать из пустого в порожнее. Наверняка скоро зайдёт речь и об истории, в которую я вляпался — а слушать её пересказ из лживых ртов журналистов не хотелось.

Развлекаться было особо нечем, а посему я решил почитать, на что в столице время находилось редко. Наличие на полках романов Энн Райс показалось мне весьма ироничным в контексте всей ситуации. Я даже полистал один из них, давно знакомый: весьма женская проза, конечно. Какие там великолепные вампиры! Даже лучше, чем в исполнении Круза и Питта. Ах, эстетика. Были бы настоящие вампиры похожи на этих…

Дурное чтиво. Я отыскал томик Хэмингуэя и на пару часов перенёсся в зелёные холмы Африки.

Потом и читать наскучило. Послонявшись без толку по дому, я выбрался на открытую веранду — и обнаружил там не только гири Вована. На плетёном кресле валялся аккордеон.

Почти забытые музыкальные навыки тут же попросились наружу. Скоро, сидя в том самом кресле, я уже мучил потрёпанный инструмент и напевал:

Чёрный ветер гудит над мостами,

Чёрной гарью покрыта земля.

Незнакомые смотрят волками,

И один из них, может быть, я…

Вряд ли многоуважаемый автор одобрил бы моё исполнение, но в конце концов — какое его собачье дело? Как известно, давно наступила «смерть автора», для произведения теперь ничего не значит присвоение авторства, оно живёт своей жизнью, бла-бла-бла… Главное — мне стало чуть-чуть веселее, а в сложившемся положении это уже успех.

Моя жизнь дребезжит, как дрезина,

А могла бы лететь мотыльком;

Моя смерть ездит в чёрной машине

С голубым огоньком…

Не сразу я заметил, что за мной наблюдают.

Обычно-то держу ухо востро, просто так к вашему рассказчику не подберёшься. Однако Вован справедливо заметил: нынче я был не в форме. Трудно с этим поспорить и нечему удивляться.

Это была женщина. Если точнее — молодая девушка: она стояла за сетчатым забором, почти сокрытая ночным мраком. Только силуэт, но сделай незнакомка ещё шаг — и её удалось бы рассмотреть в лунном свете. Я не подавал вида, что заметил её: продолжал играть и петь.

Не корите меня за ухарство,

Не стыдите разбитым лицом.

Я хотел бы венчаться на царство

Или просто ходить под венцом…

Успел ещё раз пропеть строчки о смерти, ездящей на машине с голубым огоньком, когда слушательница наконец приблизилась. Её голос звучал куда приятнее моего.

— Вы очень красиво поёте.

— Неправда. Но спасибо.

Она действительно оказалась совсем молоденькой: не старше двадцати. И очень красивой — это я сразу заметил. Хрупкая блондинка с короткой стрижкой. Кожа бледная-бледная, почти прозрачная, как рисовая бумага. Очаровательно.

— А тут давно никто не поёт. Вообще жизни не стало: все уехали в город. Только старики теперь живут… да я. А меня Настя зовут.

— Очень приятно.

Иногда и вежливые слова могут прозвучать обидно. Она явно расстроилась.

— Вы не хотите со мной разговаривать?..

— Если честно, я сейчас ни с кем не хочу разговаривать.

— Тогда можно… я вас просто послушаю? Спойте ещё.

Хоть это и было немного странно, Насте я не отказал. Какое-то время загадочная гостья стояла за оградой, слушая о песню том, что нельзя купить судьбу в магазине. И другие песни тоже. А потом исчезла в ночи — совсем неожиданно, я даже этого не заметил.

***

То ли музыка тому залогом, то ли неожиданная встреча с Настей, то ли долгий сон (которого так давно не было)… а может, и всё вместе — но мне стало полегче. Я опять провалялся весь день в полутёмной спальне, не разлепляя глаз, а уже после заката почувствовал себя бодрым и решил, что пора приступить к физическим упражнениям.

Как говорится, в здоровом теле — здоровый дух! Очень скоро я крутил педали велосипеда, про который говорил Вован.

Аппарат был, конечно, раритетный: старше Насти уж точно, а скорее ровесник её маменьки. Скрипели спицы и цепь ужасно, сидушка оказалась неудобной, да и по росту велик мне плохо подходил — но я не жаловался. Свежий ночной ветерок в лицо, трепавший волосы и на ровном месте порождавший ощущение свободы — пусть ложное, но такое приятное — что ещё было нужно?

Сам не знаю, почему я поехал в сторону города.

Менее отвратительным этот урбанистический монстр для меня не стал. Я по-прежнему видел в городе лишь гнетущее, нездоровое и угрожающее, однако что-то к нему потянуло — вроде непреодолимого желания смотреть вниз, когда стоишь на большой высоте. Да-да, так всё и было. Скользя вдоль безликих многоэтажек, я задирал голову — но на деле будто в пропасть глядел.

Счёт времени в последнюю неделю оказался утрачен, так что какой сегодня день — я не знал. Видимо, не пятница или суббота, потому что новостройки спали: всем завтра на работу. В центр, в самое чрево этого чудовища с зубами из стекла и бетона. Не позавидуешь.

Хотя многие в этих домах наверняка были счастливы. А я? Мне простое человеческое счастье давно не светило, конечно.

Погоревать о тяжёлой судьбинушке, за извечными чёрными полосами которой недавно и вовсе показалась задница зебры, я особо не успел. Едва рефлексия захватила мозг, оставив управление транспортом на чистые рефлексы и словно одеялом голову накрыв, как пришлось вернуться в реальность — жёстко, без прелюдии.

На велодорожке, идущей вдоль жилых домов, кто-то стоял.

Фонарей в новом районе ещё не хватало, а многие из поставленных не горели — так что я видел только силуэты, как это недавно было с Настей. Счастье ещё, что хотя бы очертания фигур вовремя различил, потому как сразу что-то сжалось в районе солнечного сплетения. Интуиция. «Чуйка», как Вован говорит: без «чуйки» нынче никак…

Это они. Я изо всех сил сжал тормозные рукоятки. Покрышки взвизгнули.

Незнакомцы, преградившие мне путь, не шелохнулись и не издали ни звука. Может быть… не они? Просто кажется? Нервы разыгрались? Я напряг зрение, как только мог, стараясь убедиться: видны голубые глаза или нет?

Такие глаза — верный знак, по глазам их всегда узнаешь. Моя смерть ездит в чёрной машине с голубым огоньком, да.

Никаких огоньков различить не удалось. Впрочем, во тьме я даже не был уверен, что незнакомцы повёрнуты ко мне лицами. Им ведь необязательно смотреть… у них тоже «чуйка». В самом прямом смысле. Как у собак.

Дистанция большая. Я нынче слабоват, но если вдарю по педалям прямо сейчас — не догонят. На своих двоих не догонят.

А если машина?..

Страх подстегнул рефлексы и сработал быстрее, чем рациональная часть мозга. Я развернул велик и что было мочи рванул в просвет между домами, во дворы. Не лучшее решение в незнакомом районе чужого города, но нечто внутри меня решило — так лучше, чем на открытой улице играть в догонялки.

Пёс знает, сколько времени прошло, прежде чем я понял: никто за мной не гонится. Скорее всего, и не гнался изначально.

Идиот! Сам себя накрутил, словно педалями. Испугался каких-то случайных полуночников.

Да ещё заехал невесть куда… Со всех сторон меня обступили, сжали в кольцо безликие тёмные строения. Сколько раз я поворачивал туда-сюда, не контролируя бегство? В какой стороне теперь деревня?

И не спросишь ведь никого. Даже будь на ночной улице прохожие — ни за что к кому-либо в городе я бы не приблизился. Подойдёшь, а из-под капюшона или козырька кепки покажутся голубые огоньки.